Во тьме таится смерть - Дороти Гублер Страница 27

— Да.

— А обитель О-Мива находится в области Ямато.

— Правильно.

— Которая и есть то место, куда мы так или иначе идем, потому что судья приказал нам встречать его там.

— Таким образом, ты считаешь…

— Так или иначе, он все это время знал, кто убийца. И у отца было время, чтобы поймать его. Дело будет раскрыто к тому моменту, когда мы прибудем.

— Я сомневаюсь на этот счет, — возразил Татсуно. — И сомневаюсь очень глубоко.

«Он кажется чересчур уверенным», — подумалось Сёкею. Была только одна причина, по которой он мог быть настолько уверенным, но это… это было невозможно.

Путники приближались к городу Нара с севера. Вскоре после того, как они вступили в предместья, их взору представилось гигантское деревянное сооружение. Татсуно пристально разглядывал исполина.

— Это Большой Зал Будды Тодайчжи. Не посетить ли нам его? — предложил он.

Даже при том, что Сёкей стремился поскорее донести сообщение до судьи, любопытство взяло верх. Они подошли к храму и сняли сандалии, оставив их с множеством других пар на ступеньках. Хотя постройка была огромна, изнутри она освещалась почти столь же ярко, как и снаружи. На стенах до самого потолка горели тысячи свечей. Они озаряли гигантскую золотую статую Будды, который возвышался над почитателями.

Сёкей и Татсуно присоединились к толпе и постепенно переместились к статуе, перенесенные людским потоком, словно листья, плывущие в струе воды. Чем ближе они подходили, тем больше казалась статуя. Наконец у самого ее подножия Сёкей откинул голову насколько мог, чтобы увидеть лицо Будды. Все, что удавалось рассмотреть, был его нос.

— Говорят, — заметил Татсуно, — что некий бандит однажды скрывался в левой ноздре статуи в течение двух лет, выходя по ночам, чтобы съесть пищу, которую богомольцы оставляли в храме в качестве подношения.

— Только об этом ты и можешь думать в таком святом месте? — возмутился Сёкей.

— Я считаю, что это интересная история, — парировал Татсуно. — Неплохой способ затаиться, если нуждаешься в потайном местечке.

— А ты нуждаешься в нем? — спросил Сёкей.

— Меня никто не ищет, — произнес Татсуно.

«Наверняка ищут», — подумал Сёкей.

Городские улочки были заполнены буддистскими монахами и синтоистскими священниками.

— Полная противоположность Эдо, — сказал он, — где половина людей, которых видишь, — это самураи.

— В городе много храмов и святынь, насчитывающих сотни лет, — отозвался Татсуно. — Это все, что осталось с тех времен, когда город был столицей Японии.

— Где обитель О-Мива?

— Она не здесь, — сказал Татсуно, — до нее ехать один день на юг.

— Я желал бы увидеть ее, — сказал Сёкей.

— Разве ты не помнишь то, что сказал нам бумажный мастер? — спросил Татсуно. — Ты не должен ходить туда.

— Но если судья не раскрыл дела, — заметил Сёкей, — то должен.

— Если сделаешь по-своему, избегай горы.

— Почему?

— Потому что там ты и найдешь убийцу.

Сёкей засмеялся. Он не мог сдерживаться.

— Тогда именно это мне и надо сделать.

Татсуно покачал головой.

— Думаешь, что храбр, но в действительности ты безрассуден. Есть время нападать и время поберечь собственную жизнь.

— Каждый должен умереть вовремя, — сказал Сёкей, — а значит, нужно выбрать честь.

Татсуно фыркнул.

— Звучит так, будто это взято из книги, — сказал он.

— Так и есть, — признал Сёкей, — но от этого слова не становятся менее истинными.

Татсуно запустил руку в кимоно и вынул маленький черный предмет. Он вручил его Сёкею. Это был камень с зелеными прожилками на грубой черной поверхности.

— Что это такое? — спросил он.

— Это надо взять с собой, если окажешься настолько глуп, что пойдешь на ту гору, — произнес Татсуно.

Сёкей повертел в руке камень, который по размерам был под стать утиному яйцу. Он походил на обыкновенный камень, за исключением своего необычного цвета.

— Понятия не имею почему, — продолжил Татсуно, — но я решил, что твою жизнь стоит сохранить.

— Как это сохранит мне жизнь? — спросил Сёкей.

Вместо ответа Татсуно указал на большой дом.

— Вот резиденция управителя, — сказал он. — Твой отец будет там.

Сёкей направился вперед, однако внезапно он понял, что не слышит позади шагов Татсуно. Он обернулся, чтобы увидеть, куда тот делся.

Татсуно исчез. Группа монахов в желтых одеждах шла мимо того места, где он стоял. Они перебирали свои четки и читали молитвы. Крестьянин разгружал тележку, полную дынь. Два мальчика гонялись за собакой. Другая часть улицы была пуста. Сёкей спрятал камень в кимоно и пошел к дому управителя. Два самурая-охранника стояли у передней двери особняка. Они неодобрительно посмотрели на Сёкея. Он понял, что их смущает его вид. Солома все еще цеплялась местами за одежду. Юноша выбрал щепотку соломы из рукава и поклонился стражникам.

— Я — Оока Сёкей, — представился он по полной форме, — сын судьи Ооки Тадасукэ, который, как я уверен, гостит здесь.

Стражники переглянулись.

— Нам велели ожидать вас, — сказал один из них. — Возможно, вы хотели бы сначала помыться. Общественная баня находится на следующей улице.

— Меня постигло несколько злоключений во время моей поездки, — объяснил Сёкей, — но я должен как можно скорее доставить судье сообщение.

Самураи пожали плечами и встали по бокам от Сёкея, чтобы провести его в дом. Они указали на прихожую, которая вела к задней части здания.

— Вы найдете их в саду, — сказал стражник.

Сёкей направился к задней части дома. Он услышал смех и, подойдя к дверному проему, обомлел от вида красивого каменного сада с землей, посыпанной гравием, и с рядом крупных камней. Камни были выбраны с большим вкусом и казались совершенно естественными.

В дальнем конце сада находился бассейн неправильной формы с плавающими в нем серебряными карасями. Там, под деревом гингко, сидели, угощаясь рыбой, двое мужчин, которые походили друг на друга, как близнецы. Один из них увидел Сёкея и подозвал его. Это был судья.

Удивительно, но управитель (а им должен был быть другой мужчина, как догадался Сёкей) был еще более тучным, чем судья. Они словно срослись с этим местом и гармонично вписались в каменный ландшафт.

— Ичиро, вот наконец и мой сын Сёкей, — произнес судья. — Сёкей, это — почтенный управитель области Ямато, мой друг Камура Ичиро.