Медаль за убийство - Фрэнсис Броуди Страница 27

– Я положу книгу вот сюда, можно?

Я поставила томик пьес с «Анной из “Пяти городов”» на сервант рядом с павлином.

– Сожалею, что не встретилась с Элисон.

– Понимаете, одно время я имела бы союзницу в лице миссис Милнер. Она была практичная, рассудительная женщина и очень любила бедную, лишившуюся матери Люси. Разумеется, поскольку капитан Уолфендейл и мистер Милнер сражались в свое время плечом к плечу, а Люси и Родни были почти ровесниками, обе семьи были очень близки. Два старых солдата. Хотя мистер Милнер далеко не так уж стар, а теперь овдовел…

Миссис Харт еще не слышала про убийство. Подумав об этом, я перестала слушать то, что она говорила. Я даже оперлась рукой о стол, чтобы не покачнуться. Получается, что Люси и Элисон исчезли в то же самое время, когда произошло убийство Лоуренса Милнера? Как утверждает миссис Харт, Элисон и Родни Милнер влюблены друг в друга, а Люси едва ли не сестра Родни.

Что-то здесь было не чисто, а я не могла понять, что. Но это и не мое дело. Я должна известить полицию. Вполне возможно, что события вчерашнего вечера, заставившие мои нервы натянуться до предела, подвигли меня видеть связи там, где их не существовало. Информация. Именно она мне необходима, прежде чем я стану тратить время инспектора Чарльза. Что было общего между убитым человеком и капитаном?

– Миссис Харт, полагаю, у вас есть телефон.

– Я не могу без него обходиться, и поэтому несу расходы.

– Вы не будете против, если я позвоню от вас и возмещу расходы?

Хозяйка колебалась. Я достала из сумки кошелек.

– Да, конечно. Сюда, пожалуйста. Он в комнате, которая была кабинетом моего мужа.

Она, сопроводив меня по залу, открыла дверь в комнату, где все стены были уставлены книжными шкафами, полки которых едва не ломились от юридических фолиантов. На столике у окна помещался телефон.

Как бы то ни было, я воспользовалась шансом застать дома моего лондонского двоюродного брата Джеймса. Он занимает довольно высокий пост в военном министерстве и хорошо знаком с пожилым полковником, который знает каждого британского офицера, участника англо-бурской войны, поскольку все они встречаются на торжественном обеде в день освобождения Ледисмита [39]. Трубку телефона в Лондоне взяла Хоуп, жена Джеймса. Мы обменялись с ней несколькими фразами, а затем я попросила позвать к телефону Джеймса. Хоуп, как жена военного, привыкла держать в строжайшем секрете все, кроме, может быть, прогноза погоды. И хотя я терпеть не могу упоминать по телефону конкретные имена, я попросила Джеймса выяснить все возможное о капрале Лоуренсе Милнере и капитане Уолфендейле. В качестве предлога я назвала то обстоятельство, что они оба храбро воевали, а теперь один из них будет помогать писать некролог про другого. Джеймс все мгновенно понял и сказал, что пришлет телеграмму на мой домашний адрес.

Я оставила деньги за телефонный звонок, а потом вернулась к миссис Харт. Она проводила меня до двери дома.

– Я скажу Элисон, что вы заходили.

– Благодарю вас. Удачи вам на благотворительном базаре.

Все, что мне теперь оставалось сделать, это сообщить капитану Уолфендейлу, что Люси не было у Элисон. А дальнейшее – уже его дело. Подобно миссис Харт, он, вполне возможно, обвинит во всем Мэриэл и ее спектакль, усмотрев в игре на сцене корень всего зла. Безусловно, любительские спектакли вряд ли привнесли нечто революционное в жизни Люси и Элисон. Просто они были молодыми женщинами, которые осмелились выйти на сцену.

Девятью неделями ранее

Люси казалось, что теперь все превратилось в сплошную репетицию: репетиции спектакля, репетиции всей остальной ее жизни. Она осторожно погрузила пальцы ног в ручей, а потом медленно поболтала ногой в ледяной воде. Сейчас она была Анной, участницей церковного пикника за год или около того до начала действия пьесы. Именно так Мэриэл и учила их репетировать. «Отправляйтесь куда-нибудь, куда вам больше по душе, и никогда, ни на одно мгновение не оставайтесь самими собой. Выйдите на Стрей [40]. Идя по улице, вы встретите Дилана. Но для вас он будет не Диланом. Пусть он станет Вилли. Представьте себе ситуацию: время начинается за год до нашей истории. Вы собираетесь отправиться на церковный пикник. Несколько в стороне от вас стоят старейшины вашей церкви, ваши соседи со своими детьми, попечители вашей воскресной школы. Но вы несколько оторвались от них, вы и Вилли, и нашли друг друга. Что вы, как Анна, скажете Вилли?»

Они решили не следовать указаниям Мэриэл буквально. Они договорились, что разыграют эту сценку на Стрее, на глазах у людей, которым прекрасно известно, что их чувства нелепы, и аффектированы для смеха. Стояло чудесное воскресенье. Дилан предложил место.

Выбрав для себя момент, подальше от играющих детей и матерей семейств, хлопочущих над распределением еды и лимонада, Анна Теллрайт побрела босиком вдоль течения ручья. Она отрешилась от смеха и криков своих младших сестер, играющих с другими детьми. Вживаясь в роль Анны, Люси медленно шла, чувствуя, что, если она сойдет с протоптанной тропы и простоит несколько бесконечных минут около определенного дуба, то сможет открыть щеколду двери, ведущей в другую жизнь. Жизнь, которая должна быть где-то вдали и которая ждет ее.

– Анна.

Голос, коснувшийся ее слуха, был совсем тихим, почти шепотом.

Она оглянулась на голос. Дилан во всем преобразился в жизни. Брюки сидели на нем слишком высоко, выражение его лица говорило о лишениях, голоде, тоске.

– Привет, Вилли.

– Тебе нравится пикник?

– Да, пожалуй. Ветчина просто чудесная.

– Женщины чудесно накрыли стол.

– Совершенно верно.

Наступило молчание. И молчание довольно долгое. Дилан сорвал лютик. Он держал его у подбородка, как, по его мнению, держал бы Вилли. Люси усмехнулась, как могла бы усмехнуться Анна.

– Некто хотел бы сделать это для тебя, Вилли?

Он протянул ей лютик.

– Наклони немного голову.

Теперь она держала лютик почти у его горла.

– Тебе нравится масло, Вилли.

– Да, Анна.

Он взял у нее лютик и держал его под подбородком. Похоже, он не мог решить, каким образом расположение цветка у горла может указать на его любовь или нелюбовь к маслу [41].