Ночь одиночества - Микки Спиллейн Страница 28

В любом случае, мне больше не было ее жаль. Я встал, достал припасенную бутылку ликера, подошел к кушетке и позвал ее к себе. Налил ей выпить, и похоже, это был ее первый глоток алкоголя в жизни, она поперхнулась и закашлялась.

Я поцеловал ее, и судя по всему, это был ее первый поцелуй. Линда страстно обняла меня, но вдруг резко отстранилась и взглянула на меня, словно хотела удостовериться в реальности всего происходящего. Все ее тело напряглось от боли и удовольствия под моими руками. Она прикрыла глаза, и сквозь узкую полоску было видно, как в них полыхает огонь. Затем она чуть шире открыла их и, увидев, что этот огонь начинает зажигать меня, загадочно улыбнулась.

Если она собиралась что-нибудь выведать у меня, то это было самое подходящее время, потому что любая женщина знает момент, когда она получает власть над мужчиной, когда он готов обещать и говорить что угодно. И хотя я сам прекрасно знал все это, ничего не мог с собой поделать, потому что прежде всего оставался мужчиной.

— Это в первый... раз. — Дальше Линда не могла продолжать, слова застряли у нее в горле. Я понял, что она ничего не знает о трюке Этель с бумажником.

Я собирался предложить ей пальто и выпроводить, посоветовав разузнать сначала, как следует вести себя в роли женщины. Но затем подумал и вспомнил, что она была новичком в этой игре и не знала, когда следует задавать вопросы. Даже если она и пришла за этим, я решил продолжить игру. Поэтому ничего не сказал ей. В это время Линда что-то сделала руками за своей спиной, одежда медленно упала вниз, и жаркая волна накатилась на меня.

Она по-прежнему ни о чем не просила меня, кроме одного, чтобы я показал ей, что значит быть женщиной...

Линда не позволила мне позже проводить ее до двери. Хотела побыть одна, растворившись в темноте. Ее легкие шаги прошелестели по ковру, и я расслышал щелчок замка закрывающейся двери.

Я налил себе выпить, сделал несколько глотков, а остальное выплеснул с раздражением. Я был прав, ее подослали, и снова стал чувствовать себя обманутым. Затем появилась мысль о том, что ее жизнь настолько неинтересна, и она вынуждена искать новые встречи для разнообразия. Я перестал чувствовать себя дураком, налил выпить и пошел спать.

Будильник разбудил меня в шесть часов, и я успел принять душ и побриться перед уходом. За углом в закусочной перехватил яичницу с ветчиной, сел в машину и поехал за Вельдой.

Вельда была одета в плотный темный костюм и стояла в распахнутом пальто, уперев руки в бедра. Я подъехал и посигналил ей.

— Поехали, дорогая.

Она села в машину рядом со мной и, улыбнувшись, сказала:

— Рановато, не так ли?

— Чертовски рано.

— Ты собирался мне о чем-то рассказать сегодня, Майк.

— Я не сказал, когда именно.

— Опять твои фокусы. Как ты умеешь выкручиваться! Она отвернулась от меня и стала смотреть на дорогу. Я потянул ее за рукав, заставил повернуть голову в мою сторону:

— Извини, Вельда. Это нелегкий разговор, расскажу, когда мы вернемся. Не хочется говорить об этом сейчас, это для меня слишком важно. Понимаешь?

Может, она уловила серьезность моего тона и мой напряженный взгляд. Заулыбалась, согласившись со мной, включила приемник, и мы стали слушать музыку, направляясь в Бруклин, где находилась фабрика мамаши Свитгер.

"Мамаша Свитгер” оказался крепко сбитым малым небольшого роста, с широкими бровями, которые при разговоре опускались и поднимались, словно оконные жалюзи.

Я попросил разрешения переговорить с его водителями, на что он ответил:

— Если вы профсоюзный деятель, то вам тут делать нечего. Мои ребята получают больше, чем состоящие в профсоюзе.

— Я не из профсоюза.

— Тогда что вам нужно?

— Хотел бы кое-что выяснить о Чарли Моффите. Он у вас работал.

— Этот дуралей. Он одолжил у вас деньги?

— Не совсем так.

— Хорошо, говорите с ребятами, только не мешайте им работать.

Я поблагодарил его, взял Вельду под руку, и мы, обогнув здание, подошли к машинам, которые загружались готовыми пирожками.

Подождав, когда загрузится первая машина, мы подошли к водителю. Он приподнял кепи и приветливо улыбнулся Вельде. Она, не теряя времени, спросила:

— Вы знали Чарли Моффита?

— Конечно, леди. Что он сделал в этот раз, вылез из своей могилы?

— Полагаю, он по-прежнему там, но вы не могли бы сказать, что он был за человек?

Парень хихикнул и тут впервые обратил внимание на меня.

— А... теперь понимаю, — сказал он. — У него были неприятности?

— Как раз это мы и хотим выяснить. Так что он из себя представлял?

Водитель облокотился на грузовик и, жуя кончик спички, начал говорить.

— Чарли был чудаковатым парнем. — Он выразительно повертел пальцем у виска. — Не все дома... знаете. Мы проделывали с ним разные штучки. Он всегда что-нибудь терял. Однажды сумку, потом целый лоток пирожков. Сказал, что ребята позвали его сыграть в футбол и, пока он играл, растащили все пирожки. Вы когда-нибудь слышали о таком?

— Нет, я не слышала, — рассмеялась Вельда.

— И это еще не все. Он был настоящий паршивец, хулиган. Однажды мы засекли его, когда он пытался поджечь шерсть на кошке.

Все это как-то не вязалось с тем, что я думал о Чарли Моффите. Я задумался об этом, а Вельда продолжала разговор с водителем. Другие еще кое-что добавили о нем, что совсем не соответствовало моим представлениям об убитом. Чарли любил женщин и выпивку. Он приставал к детям на улице. Какое-то время вел себя вполне нормально, а потом начинал пить и, казалось, впадал в транс. Тогда вел себя как ребенок. У него не все было в порядке с головой, случались сдвиги. Хотя, безусловно, он всегда любил женщин.

Мы вышли с фабрики и поехали назад в Манхэттен, моя голова буквально разламывалась от разных мыслей, я никак не мог привести их в порядок. Я машинально вел автомобиль, практически не отдавая себе отчета, куда мы едем, следуя за потоком машин.

Снова начали возникать звуки беспокоящей меня дикой музыки. Я, должно быть, схожу с ума, потому что не в состоянии поверить в то, что складывается в моей голове из всей этой отрывочной информации.

Мои размышления прервала Вельда:

— Мы приехали.

Дежурный на стоянке махал мне, показывая место для парковки. В голове моей гудели барабаны, и я ожидал, что вот-вот грянет эта дикая музыка, но все обошлось.

Когда мы поднялись в офис, Вельда первым делом достала бутылку виски и передала ее мне. Я налил себе в стакан приличную порцию и выпил залпом. Вельда кивнула мне, чтобы я выпил еще, но я отрицательно покачал головой. Мне хотелось только посидеть в покое, отгородившись от всего мира, чтобы успокоиться и прекратить эту музыку.