Архивное дело - Михаил Черненок Страница 28

— Я человек не суеверный, но начинаю верить в магическое действие какой-то таинственной силы, — глядя на Бирюкова, сказал прокурор. — Или это исключительно редкое совпадение, или напали мы на след очень серьезного преступления. Не случайно же — столько лет спустя! — им заинтересовалась даже Москва. Тропынин на телефонные звонки так и не отвечает?

— Нет, — отрицательно повел головой Антон. — И сам не звонит. Видно, не вспомнил моего приметного деда Матвея и продолжает спокойненько поживать на даче.

— А если после твоего звонка у него неспокойно стало на душе? Допустим, Тропынин вовсе не Почетный чекист и даже не полковник в отставке…

— Все может быть. Только думается мне, что внучка Тропынина, если она действительно студентка последнего курса МГУ, не могла так легкомысленно насочинять о своем «дедуле». Вероятнее, это не тот Тропынин, который нам нужен… — Бирюков помолчал. — Не обратиться ли, Семен Трофимович, в республиканскую прокуратуру с просьбой, чтобы помогли разыскать неуловимое дело Жаркова?..

Прокурор достал из пачки «Беломора» папиросу и задумчиво стал разминать ее в пальцах:

— Придется написать туда…

На следующий день Бирюков стал набирать номер Тропынина, когда в Москве едва забрезжил рассвет. После нескольких продолжительных зуммеров в трубке послышался щелчок соединения, и заспанным голосом ответила опять Настя. Узнав, что снова звонят из Сибири, она смутилась:

— Простите… Я только вчера вечером передала дедуле вашу просьбу.

— Что ж это вы, «нынешнее племя», так затянули? — вспомнив Настины слова при первом разговоре, шутливо упрекнул Антон.

— Ох-хо-хо… — тяжело вздохнула Настя. — Над дипломной задыхаюсь. С утра до поздней ночи сижу в читальном зале университетской «научки». — И заторопилась: — Вы, пожалуйста, не беспокойтесь. Дедуля прекрасно помнит вашего деда. Когда я упомянула о сибирском Георгиевском кавалере, он обрадовался, не знаю как! Даже сердито отчитал меня за то, что не выяснила у вас, по какому делу хотите к нему обратиться. Короче, честное комсомольское, сегодня после десяти утра дедуля будет в Москве и непременно позвонит вам.

— Это правда?

— Чистейшая!

— Спасибо, Настя, — поблагодарил Антон и попрощался.

Ждать у моря погоды Бирюков, разумеется, не стал. Едва стрелки часов показали по московскому времени десять, он засел за телефон. После третьей попытки автоматика пропикала соединение абонентов. Вскоре уверенный и, как показалось Антону, совсем не старый мужской голос несколько старомодно ответил:

— Тропынин у аппарата.

— Николай Дмитриевич? — уточнил Бирюков.

— Да.

— С вами говорит внук Матвея Васильевича Бирюкова из сибирского села Березовки… — начал было Антон, но Тропинин не дал ему договорить:

— Неужели ты, Игнашка?!

— Извините, меня зовут Антоном Игнатьевичем, — сказал Бирюков.

После незначительной паузы Тропынин вроде бы сам над собою усмехнулся:

— Вот склероз… Спутал сына Матвея Васильевича со внуком. Сколько вам лет, Антон Игнатьевич?

— Уже за тридцать.

— Уже за тридцать! — весело удивился Тропынин. — А мне еще и восьмидесяти нет. Рассказывайте, земляк, о своих заботах. Почему у вас служба не совсем гладко идет?

— Я работаю в районе начальником отделения уголовного розыска…

— Вот как!.. — Тропынин опять вроде бы удивился. — Это любопытно, когда уголовный розыск выходит на старого чекиста. Не к ответственности ли привлечь хотите?..

Бирюков сжато рассказал о разрытом захоронении у Ерошкиной плотины. Едва он замолчал, не перебивавший ни единым словом Тропынин спросил:

— Считаете, что разрыли останки бывшего председателя колхоза Жаркова?

— Да, Николай Дмитриевич.

— Любопытно…

Бирюков изложил содержание медицинской экспертизы и стал рассказывать о собранной информации, но на этот раз Тропынин не дал ему договорить:

— Неужели Федя Половников еще жив?

— Не только он, но и Лукьян Хлудневский, и даже мой дед Матвей продолжают жить и здравствовать, — сказал Антон.

— Ай, да земляки!.. — совсем уже не скрывая радости, воскликнул Тропынин. — Молодец, что разыскал меня! Какая у вас там, в Сибири, сейчас погода?

— Затяжное теплое бабье лето.

— Прекрасно!.. — Тропынин вроде бы задумался и вдруг, неожиданно для Антона, заявил: — Завтра вылетаю в Новосибирск.

— Вас встретить?.. — пытаясь разгадать столь внезапное решение, спросил Бирюков.

— Я не привык к пышным встречам. В Новосибирске у меня много друзей в УКГБ. Думаю, они не откажут в любезности отставному полковнику и помогут добраться до родных мест.

— До Серебровки? — снова закинул удочку Антон.

— Сначала, разумеется, заеду к вам, в райотдел.

— Николай Дмитриевич, — почти без всякой надежды обратился к Тропынину Бирюков, — не поможете ли отыскать в Москве материалы расследования той, давней поры по Жаркову?

— Считайте, они уже найдены, — коротко сказал Тропынин. — До встречи!..

На этом телефонный разговор закончился. Чувство неудовлетворенности осталось от него у Бирюкова. Привыкший оценивать поступки людей логическими мотивировками, на сей раз во внезапно принятом решении Тропынина Антон не видел логики. С чего бы вдруг старый полковник, которому «еще нет и восьмидесяти», но уже прилично за семьдесят, так легко сорвался со своей дачи и, можно сказать, в считанные секунды надумал отправиться из столицы в далекую Сибирь? Неужели только ради того, чтобы встретиться с земляками?..

Поступок Тропынина показался странным и прокурору со следователем. Даже опытный оперативник начальник РОВД подполковник Гладышев и тот на полуироничный вопрос Бирюкова — что бы это значило? — в ответ пожал плечами.

— Чувствую, Антон Игнатьевич, нашему ведомству зарываться в архив не стоит, — сказал Бирюкову прокурор. — Забирай у Лимакина все скудные материалы и, если Тропынин действительно навестит родные места, попробуй выяснить у него судьбу Жаркова до конца…

Утром, через полтора суток после телефонного разговора с Москвой, в кабинет к Антону Бирюкову в сопровождении молодого лейтенанта с эмблемами госбезопасности на погонах вошел осанистый седой полковник со множеством орденских колодочек и знаком «Почетный чекист». На вид полковнику было явно за семьдесят, но держался он с той молодецкой выправкой, которая свойственна кадровым военным. Антон невольно поднялся из-за стола.

— Если не ошибаюсь, Бирюков?.. — смерив Антона прищуренным взглядом, спросил полковник.

— Так точно.

— Здравствуй, земляк. Разреши представиться: Тропынин Николай Дмитриевич, — полковник протянул крепкую сухощавую руку. — Тебя, дружок, как говорится, без документов опознать можно. Вылитый молодой Игнат Бирюков. И гвардейским ростом, и шириной плеч в отца удался, а?.. Силой, наверное, тоже природа не обидела?.. Игнашка в тридцать седьмом году, помню, на спор с Маркелом Чернышевым колхозную телку кулаком по лбу ахнул, та, милая, и с копыт рухнула.