Свиток фараона - Филипп Ванденберг Страница 28

Глава 3 Берлин, улица Унтер-ден-Линден

Поистине, Аллах сведущ в скрытом на небесах и на земле; Он ведь знает про то, что в груди!

Он — тот, кто сделал вас наместниками на земле; кто был неверным — против него его неверие; неверие увеличит для неверных у их Господа только ненависть; неверие увеличит для неверных только убыток!

Коран, 35 сура, 38, 39 аяты

Весна в Берлине. Из гостиницы «Бристоль», что на Вильгельмштрассе, вышла эффектная, богато одетая дама. Ее короткие иссиня-черные волосы почти полностью скрывала широкополая шляпа с разноцветными перьями. Со светлым, с рюшами зонтиком от солнца, который она использовала как прогулочную трость, дама прошла к самодвижущимся коляскам, стоявшим у гостиницы. Водитель распахнул перед дамой дверцу и поддержал ее за руку, помогая забраться внутрь.

Весна в Берлине. Из гостиницы «Бристоль», что на Вильгельмштрассе, вышла эффектная, богато одетая дама. Ее короткие иссиня-черные волосы почти полностью скрывала широкополая шляпа с разноцветными перьями. Со светлым, с рюшами зонтиком от солнца, который она использовала как прогулочную трость, дама прошла к самодвижущимся коляскам, стоявшим у гостиницы. Водитель распахнул перед дамой дверцу и поддержал ее за руку, помогая забраться внутрь.

— К Адмиральскому дворцу! — холодно произнесла прекрасная дама. Судя по акценту, она приехала из-за границы.

Водитель приложил два пальца к козырьку и тут же взялся за рукоять, торчавшую спереди машины. Он резко рванул ее вверх, и автомобиль заурчал.

Этим новомодным автомобилям, которых в городе насчитывалось уже более семи тысяч, было запрещено ездить быстрее двадцати пяти километров в час. Поэтому иностранке представилась возможность любоваться городом из салона. Мимо проплывали улицы, широкие бульвары, господские дома периода грюндерства, фасады домов с массивными скульптурами и лепниной. В домах вместо парадных дверей — высокие порталы из стекла и черного кованого железа, а оконные парапеты — из сверкающей меди или даже хвастливо позолоченные. Большая пешеходная улица, когда-то самая роскошная улица в империи под названием Унтер-ден-Линден, уходила все дальше и дальше на запад к Курфюрстендамм, потом к Тауэнтциенштрассе и к району между Ноллендорфплац и Виктория-Луизе-плац, где за несколько лет, словно грибы после дождя, появились бесчисленные кафе с музыкой, бары и квартиры (иногда даже с телефонами) для так называемых актрис. Бросались в глаза столбы, на которых были расклеены афиши, предлагающие развлечения различного характера, реклама моющих средств и плакат с предупреждением о необходимости придерживаться правил дорожного движения, подписанным начальником берлинской полиции. «Дорожное полотно предназначено только для движения транспорта, — говорилось в этом оповещении. — При сопротивлении властям будет применяться оружие. Я предупреждаю зевак». Плакат адресовался прежде всего левым демонстрантам, а над фразой «Я предупреждаю зевак» в народе много шутили.

У английского посольства машина свернула направо, на улицу Унтер-ден-Линден. Сейчас, в начале мая, деревья стояли в пышной зелени, шофер ехал по пустой полосе, поглядывая в зеркало заднего вида на свою спутницу.

Одинокая дама едет в пять часов дня в Адмиральский дворец? Разве можно оставить такое без внимания! Ведь у этого универсального магазина развлечений была не лучшая слава. Здесь в это время можно было встретить девушек с Тауэнтциенштрассе, тех самых, которых днем на этой улице приглашали на мороженое, а вечером они, броско накрашенные и припудренные, не стесняясь, болтали о дорогих коктейлях. Честно говоря, дама, которую он вез, была слишком изысканно одета и ухожена, чтобы причислить ее к «тем самым». Однако и на «приличную» женщину она не походила. Может, это дама полусвета?..

Автомобиль остановился у Адмиральского дворца. Над входом, который был выполнен в помпейско-византийском стиле и больше подходил для какого-нибудь храма, громоздилась надпись из букв в человеческий рост — название чудовищной ледовой пантомимы: «Ивонна». Слуги в ливреях распахнули двери: посреди колонн и мозаик, красного плюша и пальмировых пальм играл оркестр, вокруг царила торжественная атмосфера кофейни, заполненной господами в визитках и дамами в платьях, украшенных блестками. Звучала композиция «В Шенеберге в месяце мае».

Иностранка отыскала свободный столик и, усевшись в плюшевое кресло возле оркестра, начала рыться в своей сумочке. Наконец она вытащила длинный мундштук, вставила сигарету и стала ждать, когда пожилой мужчина, сидевший напротив, заметит ее безвыходную ситуацию и поднесет спичку. Когда ее Ожидания оправдались и мужчина, нерешительно кашлянув, попытался завязать разговор, дама сделала вид, будто не понимает его. Она ответила по-английски, и, поскольку пожилой господин не знал этого языка, ему пришлось вежливо откланяться.

— Hallo, леди Доусон!

Дама подняла глаза и увидела обрюзгшее лицо молодого человека. На нем был костюм и накрахмаленный воротничок. Но с первого взгляда можно было сказать, что он не каждый день носил эту одежду и, очевидно, чувствовал себя не в своей тарелке.

— Я вас сразу узнал по описанию, — сказал он с сильным акцентом, — если позволите.

— Значит, вы — мистер Келлерманн, — сделала вывод дама. — Вы знаете, о чем идет речь?

Келлерманн заерзал в своем кресле.

— Понимаете, слово «знать» — это небольшое преувеличение. Но вы ведь наверняка скажете, чего от меня ждете, леди Доусон?

Подозрительно поглядывая по сторонам, дама выудила из своей сумочки конверт. Убедившись, что никто за ними не наблюдает, она вытащила из него лист бумаги и развернула перед Келлерманном. Там был план большого здания.

— Вот тут, — леди Доусон кончиком мундштука указала на план, — вход в здание, здесь — вестибюль, слева лестница ведет в отделение на первом и втором этажах. Там стоят охранники, часто двое пожилых мужчин в униформе. На них вы прежде всего должны обратить внимание, когда отправитесь в обратный путь. Вход в выставочный зал напротив окна, то есть он будет вне зоны видимости и слышимости охранников. Поэтому используйте динамит! — Леди Доусон улыбнулась.

Келлерманн, прищурившись, изучал план.

— До сего момента все ясно, леди. И где же этот чертов камень?

Англичанка указала на крест, которым было обозначено место на схеме.

— Вот тут. В зале стоят три витрины. В последней находятся три объекта: голова скульптуры из известняка в натуральную величину, маленькая статуя сидящего писаря, а рядом — черный камень, о котором идет речь. Это разбитая каменная пластина, собственно, это только часть пластины шириной с ладонь и в локоть длиной, с крошечными надписями.

— И только этот кусок не дает вам покоя?

— Только этот кусок.

Келлерманн еще раз внимательно осмотрел схему, понимающе кивнул и с подчеркнутым дружелюбием произнес: