Кто стучится в дверь - Светлана Чехонадская Страница 28

– Это мелочи. Будут и у нас стены.

Пикнула сигнализация, Левицкий засунул чемодан в багажник, они сели в машину.

– А как у тебя?

Он не сразу ответил: машину приперли со всех сторон, было трудно вырулить. Наконец, выехали на эстакаду, он повернулся с улыбкой.

– Плохо! Скучал!

– Останешься?

Улыбка погасла.

– Жена мне письмо на работу написала, представляешь?

– Да ну! – от неожиданности Анюта засмеялась. – А сейчас это имеет какой-то смысл?

– Так она не об этом написала…

– А о чем?

– О том, что я два года назад купил конфискованные стройматериалы у своих друзей-таможенников.

– Не может быть!

Он пожал плечами: мол, и сам бы не поверил!

– Господи! – Анюта разволновалась. – Но кто ж сейчас будет этим заниматься?

– Да никто не будет. Но неприятно. Генерал вызвал, говорит: «Ты дурак, что ли? Дом со дня на день сдают, тебя повышать собрались, не можешь порядок в семье навести? Хоть временно!» Попросил затаиться… Она ведь и на генерала тоже может написать. Участок ему по госцене сделали без всяких оснований…

«Хорошо работать в коммерческой структуре! – подумала Анюта. – Шеф только посмеялся бы. А еще вероятнее: попросил бы познакомить с этими таможенниками. Стройматериалы ему тоже нужны».

Месяц назад она окончательно решила открывать собственную фирму. Почти все было готово. Помещение предложили неплохое, с прямой арендой, денег накопилось более чем достаточно, оставалось уладить моральные вопросы. Шеф сильно возмущаться не стал бы: он ее обирал последние годы, откровенно говоря. Но надо было разойтись без сучка и задоринки. Репутация важнее. Как там говорят американцы? «Будь вежлив со всеми. Никогда не знаешь, кто войдет в число двенадцати присяжных».

– Я, Анюта, вот что решил, – сказал Левицкий, искоса поглядывая на нее. – Мы с женой сейчас разведемся, чтобы я получил квартиру. Мы так давно договорились, еще до ссоры. Потом меня назначат замначальника управления – говорят, не позднее сентября. А потом… Потом я становлюсь холостым не только де юре, но и де факто. Не возвращаюсь к ней. Это мое твердое решение. У тебя есть время подумать, хочешь ли ты… хочешь ли…

– Скрасить твою старость? – с улыбкой подсказала она.

– Нет. Стать спутницей жизни молодого и красивого полковника.

– Замначальника управления?

– Да. И с квартирой.

– С квартирой! – она уважительно покачала головой. – Небось однокомнатной?

– Сказали, двухкомнатной.

– Ладно. Буду думать… – все еще улыбаясь, она посмотрела в окно.

Мимо бежали поля, красные коттеджи, рекламные щиты. Небо было влажным, как весной. С него текли акварельные ручейки берез.

– А в Японии все дороги стенами закрыты! – сообщила она. – Неинтересно ехать…

– Летели долго?

– До фига. Девять часов, без посадки… И не спалось, как назло. Три детектива прочитала…

– Интересные?

– Нет. Всякая чушь. Вроде начинается классно, а потом такая тягомотина… Вот как в твоем этом деле про письма с мышьяком. Тоже вроде завязка была интересная, а потом все скукожилось… Как там, кстати, дела обстоят? Все-таки Фатеев это сделал?

– Ну, дело уже не у нас… – Он чертыхнулся, обгоняя машину, хотел крикнуть что-нибудь грубое через стекло, но увидел, что за рулем женщина, отвернулся. – И я тебя предупреждал, что все загадки в итоге окажутся скучными. У меня же опыт… Тот же опыт, правда, подсказывал, что моя любимая… будущая жена потребует неопровержимых доказательств. Пришлось разузнать. В квартире Фатеева был произведен обыск. Найден мышьяк, которым он якобы травил крыс (крысы у него действительно водятся), но главное – найдены конверты той же серии. Где он их взял и зачем они ему понадобились, он говорить отказался. Но даже не это основное доказательство. Дело в том, что его опознала куча людей. Теперь ведь милиция располагает фотографией и точной маркой машины. Все стало намного проще. Показания растут как на дрожжах. Тридцатого декабря за час до смерти жены Александрова ту самую «пятерку» видели припаркованной в Брюсовом переулке. Депутат живет на Тверской – в трех минутах ходьбы. Жену сбили во дворе Елисеевского переулка – это все один квартал…

– А почему ты говоришь «эту самую»? Может, похожая машина?

– Нет, Анюта, та самая. Дело в том, что он припарковался под знаком. Переулок там тихий, но именно в это время в мэрию должен был приехать какой-то ООН-овский чин, и в переулке дежурил дополнительный гаишник. Он выписал штраф за неправильную парковку. У Фатеева не оказалось с собой денег, чтобы откупиться, и его машина навсегда осталась в бумагах.

– Дурак он, этот Фатеев. Знал, на какое дело идет, и позволил записать номер…

– Дурак, – согласился Левицкий. – А кто же еще? Об этом свидетельствует вся его биография… Видели его и позже, то есть, получается, после смерти жены депутата. Сидел в кафе, представляешь? Там же, недалеко.

– А что он сам говорит?

– Вначале говорил, что ему была назначена встреча. Но потом, узнав, в чем его обвиняют, замолчал наглухо.

– Странно.

– Почему? Понял, что не так-то просто спрятать концы в воду и решил молчать. В общем-то, это разумно. У нас ведь презумпция невиновности. Если положение тяжелое, то признаваться или что-то объяснять невыгодно… Это я тебе, Анюта, по секрету говорю… Примерно по тому же сценарию все было разыграно и с самим депутатом. Не только машину Фатеева видели в районе Тверской, но и следы протектора, обнаруженные на месте покушения, оказались от его «пятерки». Это ведь уже совсем необъяснимо, если считать, что он ни при чем. Кстати, опять сидел в этом кафе. Опять завтракал… Откуда деньги, интересно?.. Узнав, что депутат не умер, он страшно расстроился и заявил, что все равно тот от суда не уйдет. «От Божьего?» – спросил его следователь. «Нет, – ответил. – Ведь был и еще пострадавший от этой „Змеи"».

– Кого он имел в виду? Родственников Кардаша?

– Получается. Странно вообще-то… Никаких прямых родственников Кардаша не осталось. Трудно представить, что последняя жена, благополучно живущая во втором браке, спустя восемь лет надумала мстить. Кто же еще? Дочь? Ей всего пятнадцать, и она в Петербурге… Тесть из-за границы действует? Смешно, в самом деле…

– Эх… – Анюта легонько побарабанила пальцами по стеклу. – Жалко… Я-то думала, что моя встреча с братом Ледовских окажется важной. Понапридумывала себе… Что же тогда: Фатеев отсылал письма первым попавшимся? Зачем?

Левицкий вздохнул. Этот вопрос беспокоил и его. Милиция не сумела вытащить из обвиняемого никаких внятных объяснений. Но даже по обмолвкам было видно, что муж погибшей секретарши Кардаша знает немало. Например, он спросил: «А правда, что Катаев умирает от лейкемии?» Ему сказали, что это правда, и он тихонько засмеялся, довольный. Получалось, что и спустя восемь лет Фатеев следил за судьбой участников дела, ужасным образом зацепившего и его судьбу. «Ты ведь ему тоже письмо послал?» – почти утвердительно произнес следователь. «Ни о каких письмах я не скажу ни слова! И вообще буду молчать! Делайте со мной, что хотите!» – удовлетворенно подытожил Фатеев и выставил вперед руки: надевайте, мол, свои наручники!