Морской волк. Стирка в морской воде - Григорий Лерин Страница 28

— Ты не это ищешь, Валя? — спросил я, вынимая из-за спины пистолет.

Я не хотел, чтобы Валя был убийцей. Лучше бы им остался корефан. Тем более что это он напал на Андрея на камбузе. Возможно, если бы корефан грыз сухой рис, не выходя из трюма, все бы прояснилось гораздо раньше. Но он уже где-то слыхал о существовании хлеба и жареных котлет и рискнул на вылазку. Он выбрал не самое подходящее время, и то же самое можно сказать об Андрее, подставившем свой затылок под скалку. И тогда Валино стопроцентное алиби умножилось на ноль.

Тайник в трюме был подготовлен заранее. Вряд ли кто-нибудь из машинной команды стал бы прятать в трюме серьезную контрабанду, и Колька с Хомутом — не исключение. Визит чёрной таможни застал их врасплох, поэтому они не успели подготовить место у себя в машинном отделении и спрятали водку в первую попавшуюся щель между мешками. По той же причине искать пакет с пропавшей наркотой убийца должен был в машине, а не в трюмах. Но он не мог этого сделать, пока там шла круглосуточная работа. И вот сегодня ночью, сразу после гибели Олега, в машине появился Валя.

Валя все время был в стороне от событий. Но только Валя умел бесшумно открывать стальные задрайки дверей и люков, и только матрос смог бы так быстро и уверенно передвигаться по темному трюму. И, пожалуй, только Вале мог поверить Олежка, сидящий ночью в засаде.

За те двое суток, что я не видел Валю вблизи, он заметно изменился. Небритые щеки ввалились и посерели от недосыпа, руки сбиты в кровь от откручивания сотен гаек и черные от мазута, а взор безумно сосредоточенный.

В том коротком промежутке остановившегося времени, когда мы молча смотрели друг на друга, я увидел в его глазах их всех пятерых, вычеркнутых из судовой роли и из списка живых. Я подумал, что вот так же он смотрел на каждого из них, и теперь он неотрывно смотрел на меня, а я хотел, чтобы он отвернулся. И я с силой ударил его рукой с зажатым пистолетом в лицо, раз, другой, третий…

Брызнула кровь из разъехавшейся щеки, вспухли губы, и что-то захрустело во рту, но Валентин не пытался защищаться. После каждого удара его глаза находили мои, словно спрашивая: «Ну а дальше-то что?»

Я остановился.

— А дальше пусть они решают. Твои товарищи. Пошли!

Валентин потряс головой, пошевелил нижней челюстью и сплюнул под стол. Потом вытер рукавом подбородок, с которого капала кровь, и еле внятно прошепелявил:

— Шлюпка… Шлюпка ушла.

Я уставился на него, не веря, а когда поверил, рванул наверх.

Крен намного увеличился. Шлюпка болталась за кормой, ее сильно раскачивало на зыби и сносило течением гораздо быстрее, чем накренившийся пароход. Меня увидели, закричали, замахали руками. Что кричали, я не услышал, как не услышал и тарахтения двигателя.

Расстояние не превышало ста метров, но прыгать за борт без жилета я не решился. Лучше подождать — может, им удастся завестись, и они подойдут поближе.

Я махнул в ответ, но им уже было не до меня. Сорвавшись с очередного гребня, шлюпка зачерпнула бортом воду и ощетинилась веслами. Я видел, как ребята натужно откидываются назад, разворачивая шлюпку носом на волну. Наконец им это удалось, шлюпка выровнялась, но расстояние между ней и «Дядей Теймуром» за это время выросло.

Я вернулся к Валентину. Он по-прежнему сидел на диване и прижимал к щеке полотенце.

— Капитан не хотел отходить без тебя, — глухо проговорил он. — Я сказал, что найду тебя и мы спустим плот, а потом они нас подберут. А ждать всё равно опасно было — шлюпку о борт могло раздолбать. Они и отошли.

— Ясно… А ты к этому времени уже и сахарку в бензобак подсыпал?

Валентин кивнул:

— Стекловаты…

— Значит, из-за меня ты рискуешь жизнью? Не настрелялся, сука?

Он снова уставился мне в глаза.

— Нет, не из-за тебя. Ты всё равно не выживешь. А мне надо кое-что найти.

— Ты убил их из-за этого?

— Да, — ответил он, не задумываясь и не запинаясь, и мне снова захотелось его ударить прямо по глазам.

Но я сдержался. Я хотел все прояснить до конца.

— Та-а-ак… Значит, ты хочешь найти кое-что и спастись? А как же я, Валя? Ведь я не дам тебе спастись. Со мной или без меня, но ты останешься здесь, Валя, это хоть ты понимаешь?

— Понимаю, — просто ответил он. — Мне и не надо спасаться. Мне надо только найти.

И, увидев, что я наконец осознал, он откинулся на спинку дивана и уставился в потолок.

Кто сказал, что для того, чтобы оказаться в космосе, нужно развить огромную скорость и затратить колоссальную энергию? Ничего подобного! Я свободно парю себе среди звезд в прохладной расслабленной невесомости, ничего не затрачивая и не потребляя. Кроме того, я прекрасно обхожусь без космического корабля и скафандра, поэтому ничто не мешает мне просто вытянуть руку и потрогать вон ту красную звездочку в созвездии Ориона. Еще можно ухватиться за ручку Большого Ковша, но, если эта ручка вдруг окажется шеей Большой Медведицы, потом неприятностей не оберешься. Да и воды в этом ковше все равно нет…

Чёрт побери, до чего же хочется пить!

Валентин сказал, что если меня не подберут в течение суток, я не выживу. Он, конечно, опытный моряк и в таких делах разбирается, но я тяну уже почти полтора отпущенных срока, и ничего, живой, вот только воды нет и не предвидится.

Он отложил на время поиски, кое-как выполз из машинного отделения и добрался до мостика, чтобы меня проводить. Я отказался от помощи и, вообще, попросил его не подходить ко мне ближе чем на десять шагов, чтобы не нервировать меня понапрасну. «Дядя Теймур» уже почти лежал на борту, и я торопился.

Я сделал все, как в инструкции: сбросил, привязал, дернул. Плот раскрылся, и я обернулся к Валентину.

Всё уже было решено и сказано: я уходил, он оставался, и прощаться нам было не обязательно. Но покинуть судно и прыгнуть в маленький неустойчивый плотик, кувыркающийся на волнах, оказалось не так-то просто, и я тянул время.

— Ты не выживешь, — сказал он.

«Ты не найдёшь», — хотел сказать я, но промолчал.

Я летал, как на качелях, то вздымаясь на гребень, то проваливаясь в пропасть между сжимающихся водяных стен. Вскоре плот перевернулся, и я бесцельно метался внутри, пока не вспомнил инструкцию и, обвязавшись веревкой, не полез наружу переворачивать плот обратно. Первый раз было страшно, потом — привычно.

Когда плот наконец с гулким шлепком лег на днище и я в очередной раз взлетел наверх, «Дяди Теймура» уже не было. Что-то черное мелькнуло среди волн, раздался громкий болезненный вздох, из воды ударил высокий воздушный гейзер.

Вечером и ночью меня переворачивало раз десять, а может, и двадцать — честно говоря, я не считал. Я снова и снова лез в воду, хватался за леера, плот падал на меня, жилет прижимало к днищу, но я с упрямством старого морского муравья снова и снова выбирался на поверхность.