Прощай, красавица - Рэймонд Чандлер Страница 28

– В чем-то – нет. В чем-то – да. В чем-то – не совсем.

У нее была приятная манера говорить – спокойная, полуциничная и в то же время не грубая. Закругляла фразы она прекрасно.

– Хорошо – горничную исключим. Шофер?

Она покачала головой:

– В тот вечер я ездила с Лином на его машине. Джордж, по-моему, даже не появлялся. Произошло это в четверг?

– Меня при этом не было. Марриотт сказал, что за четыре или пять дней до нашего разговора. С четверга до прошлого вечера – ровно неделя.

– Да, в четверг. – Миссис Грейл потянулась за моим стаканом, ее нежные пальцы слегка коснулись моих. – У Джорджа по четвергам выходной.

Она налила мне в стакан добрый глоток шотландского и добавила содовой. Такой напиток можно пить вечно и становиться все беззаботнее. Себе налила того же.

– Лин сказал вам мою фамилию? – спросила негромко, взгляд ее был все таким же пристальным.

– Усердно скрывал.

– В таком случае он, видимо, утаил от вас еще кое-что. Давайте посмотрим, чем же мы располагаем. Горничная и шофер как возможные пособники исключаются.

– Я их не исключаю.

– Что ж, я, по крайней мере, стараюсь, – рассмеялась она. – Потом Ньютон, дворецкий. В тот вечер он мог увидеть ожерелье у меня на шее. Правда, оно свисает низко, а на мне был вечерний палантин из песца; нет, не думаю, чтобы он видел его.

– Держу пари, выглядели в тот вечер потрясающе, – сказал я.

– Вы не захорошели малость, а?

– Бываю и трезвее.

Миссис Грейл запрокинула голову и захохотала. Я встречал в жизни лишь четырех женщин, которые при этом могли оставаться красавицами. Одной из этих четверых была она.

– Ньютон вне подозрений, – сказал я. – Он не из тех, кто водится с бандитами. Впрочем, это лишь догадка. Лакей?

Миссис Грейл задумалась, потом потрясла головой:

– Он не видел меня.

– Кто-нибудь просил вас надеть ожерелье?

Взгляд ее мгновенно стал настороженным.

– Не считайте меня дурой.

Она потянулась за моим стаканом, чтобы долить в него. Там еще кое-что оставалось, но я не стал мешать ей, чтобы полюбоваться изящными очертаниями ее шеи.

Когда она долила в стаканы и мы опять стали пить, я сказал:

– Давайте уточним истинное положение вещей, а потом я скажу вам кое-что. Опишите тот вечер.

Миссис Грейл отогнула длинный рукав и взглянула на часики:

– Мне надо бы…

– Пусть подождет.

Глаза ее сверкнули. Мне понравилось, как они сверкают.

– Существует такая вещь, как излишняя откровенность.

– Только не в моей работе. Опишите тот вечер. Или распорядитесь, чтобы меня вышвырнули отсюда. Одно из двух. Решайтесь.

– Вам бы лучше сесть рядом со мной.

– Давно уж подумываю об этом, – сказал я. – Если быть точным, с тех пор, как вы закинули ногу на ногу.

Миссис Грейл одернула платье:

– Эти чертовы подолы вечно задираются до самой шеи.

Я сел на желтый диван рядом с ней.

– Вы, похоже, не любите терять время, – сказала она.

Я не ответил.

– И часто у вас бывает такое? – спросила она, бросив на меня взгляд искоса.

– Почти не бывает. В свободное время я тибетский монах.

– Только свободного времени у вас нет.

– Давайте сосредоточимся, – сказал я. – Обратим то, что осталось от нашего – или моего – ума, на нашу проблему. Сколько вы мне заплатите?

– Ах вот в чем проблема! Я-то думала, вы хотите вернуть мне ожерелье. Или хотя бы попытаться.

– Мне приходится работать по своему методу. Вот так. – Я отпил большой глоток, чуть не поперхнулся и сделал глубокий вдох. – И расследовать убийство.

– Оно здесь ни при чем. То есть это забота полиции, верно?

– Да, только этот бедняга нанял меня за сто долларов для охраны, а я ничем ему не помог. И чувствую себя виноватым. И готов разрыдаться. Пустить слезу?

– Выпейте.

Она подлила шотландского мне и себе. Виски оказывало на нее не больше действия, чем вода на плотину Гувера [5].

– Итак, к чему мы пришли? – сказал я, стараясь держать стакан так, чтобы не пролить содержимого. – Ни горничной, ни шофера, ни дворецкого, ни лакея. Скоро сами начнем заниматься стиркой. Как произошло ограбление? В вашем рассказе могут оказаться подробности, которых Марриотт не сообщил мне.

Миссис Грейл подалась вперед и подперла голову рукой. Вид у нее был серьезный, без нарочитости.

– Мы отправились на вечеринку в Брейтвуд-Хайтс. По дороге Лин предложил заехать в Трокадеро, чуть-чуть выпить, немного потанцевать. Я согласилась. На бульваре Сансет шли какие-то работы, было очень пыльно. Тогда Лин свернул на Санта-Монику. Дорога идет мимо обшарпанного отеля, я случайно заметила, что называется он «Индио». На другой стороне улицы находится пивная, перед ней стояла легковая машина.

– Всего одна – перед пивной?

– Да. Всего одна. Это очень сомнительное заведение. Машина тронулась и поехала за нами, я, конечно, не придала этому значения. С чего бы? Потом, не доехав до места, где Санта-Моника переходит в бульвар Аргуэлло, Лин сказал: «Давай поедем другим путем» – и свернул на какую-то извилистую улицу. Вдруг та машина обогнала нас, оцарапала нам крыло, подъехала к бровке и остановилась. Из нее вылез мужчина и направился к нам, чтобы извиниться; на нем было пальто, шарф и натянутая до самых глаз шляпа. Белый шарф выбивался из-под пальто, это бросилось мне в глаза. Ничего больше я не разглядела, кроме того что он худой и высокий. Как только он подошел – потом я вспомнила, что он шел, держась в стороне от света наших фар…

– Это естественно. Никому не нравится смотреть в зажженные фары. Выпейте. Теперь моя очередь разливать.

Миссис Грейл сидела подавшись вперед, ее изящные брови – без следа краски – были сдвинуты в раздумье. Я приготовил два коктейля. Она заговорила снова:

– Едва подойдя к дверце, где сидел Лин, он закрыл шарфом лицо до самых глаз, и в его руке блеснул пистолет. «Ограбление, – сказал он. – Сидите тихо, и все будет в порядке». Тут с другой стороны подошел еще один человек.

– Беверли-Хиллз, – сказал я, – это четыре квадратных мили, по калифорнийским меркам, кишащие полицейскими.

Миссис Грейл пожала плечами: