Лапти болотного князя - Дмитрий Щеглов Страница 29

– Машину не закрыл, а на тазы старые замок повесил, – ухмыльнулся Данила. – Ничего, мы и без ключа.

В доме громко заиграла музыка. Нам на руку. Зенон справлял праздник, а Данила восстанавливал справедливость, приводил реальную действительность, в соответствие с заявлением утопленника, что икона у нас. Замок на баньке оказался хлипкий, свернуть его ничего не стоило. Когда мы вошли внутрь, то тут же увидали то, что тащили на себе через болото. Пыхтя и надрываясь, кое-как мы донесли ее до Данилиного дома, и я со спокойной совестью ушел домой. Все на сегодня хватит приключений и переживаний. Завтра будет день, завтра будет пища.

А рано утром меня разбудил дед и без предисловий заявил:

– Собирайся, домой поедешь!

Дед у меня крутой, у него не забалуешь. Если сказал поедешь, значит поедешь, можешь даже не упрашивать и не спрашивать почему? Сказал, как отрезал. Бабушка, вся испереживалась, и стала подъезжать ко мне с разных сторон, стараясь услышать ответ, послуживший причиной столь спешного отъезда. А что я мог сказать? Что мы вчера лазили в чужую баньку? Это причина? Кто же мог нас с Данилой видеть? А может быть дед узнал, что я без спросу вчера ездил за тридевять земель в деревню «Большие кабаны»? И за это дед мог вытурить!

Нет, наверно деду донесли про наш с Данилой бизнес с лаптями. Неужели нас бабка Меланья по глупости сдала, или делегация приходила? А может быть лейтенант Кольцов нажаловался деду, что видел в нашей одежде медицинский шприц? Или дед узнал, что мы на болоте были? В общем, причин для спешной отправки меня домой было, хоть отбавляй. Если дед со мною так, то и я буду гордый. Сколько бабушка ни спрашивала меня, за что я еду в московскую ссылку, я молчал, как рыба.

– Не сошлись характерами! – только и сказал я ей, когда она, вытирая фартуком слезы, укладывала еду в пакет.

Дед проводил меня до автобусной остановки, купил билет и подождал, пока автобус тронется. Всю дорогу до Москвы, я ломал себе голову над ребусом, так круто поменявшим мое каникулярное время. И только когда через пару недель, я получил письмо от Данилы, все встало на свои места. Чего излагать его, читайте сами.

«Максу привет!

Это я Данила.

Во первых строках своего письма всего желаю! Чего себе желаю, того и тебе желаю. Будь здоров, не кашляй.

Макс, чего я пишу. Ты так внезапно уехал, что мне одному пришлось расхлебывать кашу, что мы с тобой заварили. Не знаю, с какого конца и приступить?

Ну, так вот. В ту ночь, когда мы как коты лазили под окнами у Катеньки красавицы и ее мужа Зенона, его дом был под наблюдением милиции. После угона джипа, для профилактики они решили понаблюдать за ним. Оказывается, человека похожего на Зенона-Наполеона засняла камера установленная перед входом в гостиницу. Подозрение в угоне пало на него. Кольцов с дружками сидели в кустах, а в это время мы с тобой лазили по чужим банькам и огородам. Они нас с тобой не тронули, потому что не поняли, что мы тащим, а утром ко мне заявился лейтенант Кольцов, и попросил показать то, что мы унесли. Не крышку же от погреба ему надо было показывать?

Ну, показал я ему эту старинную икону, и сказал, что это Андрей Рублев. А он мне заявляет, что я эту икону украл вместе с тобою этой ночью у Зенона в сарае. И спрашивает, что будем делать? Сразу уголовное дело заводить или я чистосердечно сознаюсь и все расскажу. Вот чтобы ты выбрал Макс? Я давно знаю тебя, ты бы выбрал то же самое, что и я. Поэтому, я заявляю Кольцову, что наши с ним интересы совпадают, и пусть он говорит, что хочет услышать от меня, я все ему, как на духу расскажу. Он спросил, не знаю ли я, где сейчас находится угнанный джип и кто его угнал?

Я ответил, что водить автомобиль не умею, и зря он меня подозревает. Он не поверил мне и пообещал устроить очную ставку с тобой, а пока повел меня в отделение милиции составлять протокол и снимать показания. Я думал, тебя приведут, а вместо тебя пришел дед и устроил грандиозный скандал. Хорошо тебе Макс, у тебя дед грамотный, не то, что моя бабка, увидала милицию и сразу за розги. Кольцов перед твоим дедом стушевался и сказал, что проводит со мною профилактическую беседу, и показал шприц. Тогда дед твой заявил мне, что если он ближе чем за сто метров увидит меня от своего дома, я горько пожалею.

А сегодня встретил меня на улице, и сам устроил форменный допрос. Он, что у тебя в ЧК работал? Я ему выложил, как на духу, что в шприцу была касторка, и так мы двигали на престол красавицу Катеньку. А про то, что мы с тобой лазили на болото, дед не знает, так что можешь спокойно корчить из себя, несправедливо обиженного и приезжать обратно.

Дед твой ушел видно тебя воспитывать, а дальше вообще хохма была. В милицию пригласили Зенона и спросили, откуда у него старинная икона? Он сказал – из скита за болотом. Еще меня спросили, почему Зенон в княжеской одежде оказался, не ограбил ли он меня? Я ответил, что добровольно отдал, а в милиции засмеялись.

Мне показалось, что меня сейчас отпустят, но в отделении неожиданно появился режиссер Михалыч. Пришел, якобы узнать, не нашли ли его джип, а когда увидал икону, и узнал откуда она, то заявил, что это собственность его предка. Нас всех повели к начальнику милиции.

– Чем подтвердите? – спросил он насчет иконы. Михалыч сковырнул на шпонке круглую затычку похожую на сучок и вытащил из тайника письмо. Вот мол, ему мать старушка открыла страшную тайну перед смертью, про скит и прочее. Похоже, что не врал, это послание в иконе было оставлено ему. Оставлено специально за болотом. А туда ведь дойти еще надо!

Макс, клянусь, я сразу его раскусил. Михалыч оказался трусом, сам побоялся лезть за этой схоронкой, и распустил слух, про икону – Андрея Рублева, а мы все, на эту приманку клюнули. Только он подумал, что полезут Князь, или каскадер Андрей и ошибся. Тем по болотам шастать, как по асфальту. У них он ее и собирался перехватить потом. Что-то тут у него не срослось, я думаю. Наталья Сергеевна, когда записывала нас на эпизод, тоже просекла фишку. Иначе откуда бы Зенон-Наполеон узнал про Андрея Рублева? Сечешь? Сродственник ведь он ей.

А икона на самом деле оказалась туфтовою, девятнадцатый век, никакой ценности не представляет, если не считать, что в нем было спрятано это письмо важное для самого главного режиссера. Помнишь, когда нас принимали в массовку, Михалыч спросил, слышал ли я историю про отшельника в скиту? Я потом у своей бабки спросил, что это за история, и вот что она мне рассказала.

После революции, когда белые рванули за границу, наш помещик князь, то ли Одоевский, то ли Водоевский, решил остаться в России. История эта темная и романтическая. Сам понимаешь, как перед войной с такими поступали, строем и в Сибирь. А может и грехи за ним какие водились, власть то прежнюю он не особо любил или еще что за ним было… Но, однажды, кажется в тридцать седьмом, не дожидаясь, пока за ним приедут, князь решил податься в бега. Граница тогда была на замке, так просто на ту сторону не перейдешь, куда ему было деваться? Он и двинул в родные, в наши края, где у него раньше было имение. А в имении, здрасте я ваша тетя, уже давно санаторий рабочих камвольного комбината. Санаторий то санаторием, а обслуга, как жила тут при князе, так и при Советах осталась прежней.