Школа для негодяев - Дэнни Кинг Страница 29

Разумеется, мы допустили промашку, отдав ему кубок, но тогда еще сами о том не знали. Мы просто вернулись в школу, сообщили, что приз украден и изобразили искреннее огорчение (правда, не все. Большинство моих одноклассников только порадовались такому исходу, к вящему неудовольствию предков).

— В чем дело? В чем дело? — подскочил к нам чей-то папаша, уморительно похожий на телевизионного констебля Диксона.

— Ничего страшного, не волнуйтесь. Мы сами разберемся, — вмешался Грегсон, не желая афишировать конфуз.

Не придумав ничего лучше, я ляпнул, что приз сперли. К моему ужасу, тип, напоминавший Грозу Диксона, вытащил из нагрудного кармана полицейский жетон и сообщил, что работает в уголовном отделе.

— Помощник шерифа Данлоп. Прежде всего назовите свое имя и фамилию.

Отец Рыжего — коп? Приехали. Только этого не хватало.

Само собой, Рыжий жутко расстроился, что эта маленькая подробность стала достоянием общественности, и почем зря ругался на своего папашу, пока тот записывал фамилии и обыскивал все машины на стоянке. Грегсон тоже не выглядел особенно счастливым и едва не охрип, уговаривая помощника шерифа Данлопа не вызывать местную бригаду пронырливых копов.

В конце концов Данлоп-старший согласился дать нам тридцать минут на прочесывание окрестностей. Грегсон отвел меня в сторонку, сгреб за воротник и в недвусмысленных выражениях приказал вернуть кубок.

— Позвоните своему дружку. Навестите его. Найдите кубок в кустах или где-нибудь еще, мне плевать. Эта гребаная супница должна быть на месте немедля. Я сказал, немедля, иначе ты вылетишь отсюда со свистом, понятно?

— Я не… — начал было я, но Грегсон, злой, как дьявол, схватил меня за плечи и начал трясти, будто тряпичную куклу.

— Никаких «но» никаких оправданий и прочего дерьма. Верните этот чертов кубок! Хотите толкнуть его после того, как уберутся ваши родители, — пожалуйста, но если через полчаса приза здесь не будет, считай, что ты уже исключен. Можешь катиться в Мидлсбро, там тебя точно загнут крючком.

Да уж, в умении дать мощный стимул Грегсону не откажешь. Я позвонил Мартину из директорского кабинета и уломал его (за дополнительный двадцатник) принести посудину на ближайший перекресток. Я забрал кубок, с видом триумфатора вернулся в школу и объявил, что нашел пропажу в кустах за углом.

— Ну ты прямо как Пиклз, — сказал чей-то старик.

— Чего? — подозрительно прищурился я.

— Ах, ты слишком молод, чтобы знать, о чем я говорю, — захихикал этот придурок. Ему явно нравилось разговаривать со мной в манере старого доброго папочки. — Я говорю, ваш сын — прямо как Пиклз, — сказал он моему отцу.

— Чего? — не понял тот.

По всей видимости, чертов Пиклз имел какое-то отношение к футболу. Если так, то дядька обратился не по адресу, в нашей семейке с футболом как-то не сложилось.

— Ах, не обращайте внимания.

Мы помахали кубком перед носом у Данлопа, после чего он был вынужден прекратить свое вынюхивание, хотя результаты его отнюдь не удовлетворили. Папаша Рыжего добрых десять минут терзал меня — дескать, где я нашел приз, да каким образом он оказался в тех кустах и т. д. и т. п., пока Грегсон не подоспел мне на помощь и не положил конец допросу.

— Вы же знаете, все дети одинаковы, то одно потеряют, то другое. Они бы и головы растеряли, если бы не держали там свои мозги, — засмеялся директор и бросил на меня взгляд, который я отлично понял и от которого по спине пробежал холодок.

— Так точно, мистер Грегсон. Скорей всего я куда-то поставил приз и забыл про него, потому что думал только о сладостях. Наверное, большие ребята забросили кубок в кусты ради хохмы, — промямлил я.

— Гм-мм… Может быть, может быть — согласился Данлоп, хотя было видно, что мои объяснения его не убедили. — Что ж, ладно. Впредь будь повнимательней, сынок. Такие вещи стоят недешево.

— Конечно, — процедил я сквозь зубы и несколько раз повторил вслед удаляющемуся помощнику шерифу: — Морда козлиная!

— По-моему, без тебя тут не обошлось, — хмыкнул подошедший отец.

— Конечно, не обошлось, ведь это я отыскал приз.

— Ага, только сперва сам же его и украл.

Эти слова почему-то дико меня взбесили. Разумеется, папаша был прав, я действительно спер кубок (по крайней мере загнал посудину Мартину именно я), но он-то ни хрена не знал и при этом совершенно легко бросил мне в лицо обвинение в краже, да еще без всякой причины унизил на глазах у посторонних людей. Скажете, Банстед-старший решил преподнести мне урок?

Давайте допустим, что я не крал кубок, а взаправду нашел его в кустах и тем самым спас положение. Гордый собой, я бы принимал поздравления и дружеские хлопки по спине, полагающиеся в подобной ситуации, и все только ради того, чтобы мой отец, родная плоть и кровь, публично выбил почву у меня из-под ног? Если это все, чего мне стоило ожидать в этой жизни, к чему тогда исправляться? Пожалуй, быть порядочным человеком с клеймом вора — хуже всего. Куда ни кинь, всюду клин. То есть, тебе придется сносить всю тяжесть законопослушания, пахать не разгибая спины, чтобы заработать на пиво, и в то же время не иметь причитающихся привилегий в виде доверия и уважения окружающих. Зато на тебя первого укажут пальцем и обвинят в воровстве, если вдруг обнаружат в твоих карманах что-нибудь лишнее. На кой черт тогда пыхтеть и подпрыгивать?

— Еще скажи, что это сделал не ты, жалкий воришка. Признайся, сам ведь припрятал кубок, а?

— Знаешь что, пап? Ты прав. Абсолютно прав. Счастливого пути домой, — бросил я, развернулся и потопал в душ.

Чистая прибыль от тотализатора составила примерно восемьдесят фунтов (и, конечно, была бы больше, если бы нам не пришлось выкупать у Барыги Мартина чертову супницу), но на следующий день мы все предстали пред светлы очи Шарпея.

— Ну, ребятки, решили натянуть старого мистера Шарпа? Думали, это сойдет вам с рук? — пропел он, восседая за учительским столом. Вопреки нашим ожиданиям, буря не разразилась. Шарпей просто покачал головой и хихикнул себе под нос: — Н-да, провели-таки меня. И вы, и ваши родители. Но что получили в итоге? Какой навар, а?

Все настороженно молчали, чуя западню, но Шарпей не стал расставлять никаких ловушек и ограничился лекцией.

— Серьезно, какой куш вы срубили? Сотню? Две? И хренову кучу денег за кубок? Ладно, не будем скупиться и предположим, что вы поимели три сотни. У-у, подумать только: целых три сотни! Слушайте, да вы уже крутые парни. Делим триста фунтов на девятнадцать крутых парней… — Шарпей весело защелкал кнопками на калькуляторе, болтая ногами, точно дитя-переросток. — Тэ-экс, пятнадцать фунтов и семьдесят восемь пенсов на нос. Гм, достойный гонорар. А сколько отваги! Снимаю шляпу, джентльмены. Полный триумф!

Вот гад ехидный. Хорошо еще, он не знал, что на самом деле каждому пришлось всего по четыре фунта с хвостиком, ни туда ни сюда. Однако это не имело значения. Мы заварили всю кашу, чтобы выжать сколько-то денег из предков, и, самое главное, сделали то, чего делать было нельзя, а это зачастую уже само по себе является наградой.