Скандинавия глазами разведчика - Борис Григорьев Страница 29

За несколько недель до этого я работал вместе с писателем Юрием Рытхэу, приехавшим в Копенгаген и пожелавшим встретиться со своими собратьями из Гренландии. Правительство Дании проводит в отношении гренландских эскимосов примерно ту же политику, что и Советский Союз по отношению к народам Севера. Как правило, детей у родителей забирают в школы-интернаты, дети отрываются от родной среды, лишь поверхностно воспринимая достижения европейской цивилизации. Они, подобно нашим эвенкам и ненцам, быстро приучаются к алкоголю, наркотикам и постепенно деградируют. И европейцев из них не получалось, и настоящими эскимосами они уже не были. Впрочем, принимавшие Рытхэу гренландские студенты были совершенно другими людьми: они критически рассматривали датское общество, были обеспокоены будущим своего малочисленного народа и выглядели вполне интеллигентно и пристойно.

Гренландец представился—труднопроизносимую фамилию удержать в памяти было невозможно — и попросил уделить ему несколько минут времени. Мы прошли в мой рабочий кабинет, где нам никто не мог помешать, и гренландец, усевшись в кресло, сразу огорошил меня неожиданным предложением:

— С кем мне нужно вступить в контакт по вопросу покупки оружия?

— ?!

— Да, да, вы не ослышались — оружия!

Беседа касалась цен на оружие на чёрном рынке и других нейтральных тем.

— Кто вы и кого представляете?

—Я вхожу в организацию патриотически настроенных гренландцев, выступающих за отделение от Дании и приобретение полной государственной независимости Гренландии.

— Независимости Гренландии?

Я представил себе необозримые снежные просторы крупнейшего в мире острова, горы, ледники, суровейший климат и разбросанное по восточному побережью редкое население, столицу Гренландии — посёлок Готхоб (в переводе с датского — Добрая Надежда), с его какой-то тысячью жителей, чуть ли не половину которых составляли датские чиновники, управляющие островом.

Допустим, что Гренландия стала независимой. Что будет с ней? Она тут же станет лёгкой добычей США или Англии, которые превратят её в опорный пункт НАТО, а эскимосы опять погрузятся в дремучее первобытное состояние, из которого они только-только начали выходить с помощью датчан. Да если Гренландия и сохранит свою независимость, что она будет делать с ней? Ни полезных ископаемых, ни промышленной, ни торговой базы на острове после ухода датчан не останется. Образованных специалистов-эскимосов можно пересчитать по пальцам. И потом: если встал вопрос о приобретении оружия, значит, подразумевается возможность вооружённой борьбы. Эскимос приспособлен к жизни рядом с водой, в горы и в глубь страны не уйдёт. Хорош он будет в своей утлой лодчонке с «Калашниковым» в руках против датского фрегата или вертолёта! Один раз он вместе с лодкой нырнуть успеет, а вот вынырнуть...

Все эти размышления мгновенно пронеслись в моей голове и вызвали на лице улыбку.

— А вы не шутите? Ваша организация действительно хочет бороться с оружием в руках против Дании?

— Да, конечно, и мы рассчитываем на помощь Советского Союза, который поддерживает право народов на самоопределение.

Ну что тут можно возразить такому «подкованному» человеку? Как переубедить его и его организацию в том, что на данном этапе сосуществование вместе с Данией — это единственный реальный шанс гренландцев выжить в этом сложном мире? Горячие ребята забили себе голову революционной теорией, и теперь убедить их в обратном значило представить СССР в совершенно другом свете — пособником империалистов.

Э. не поддаётся влиянию: его невозможно переубедить, если он прав, хотя и производит впечатление человека, вынашивающего прогрессивные взгляды.

Тогда я заявил ему без всяких обиняков:

— Первое: мы не торгуем оружием. Второе: не желаю обидеть вас, но откуда мне знать, что вы не провокатор?

— Но ведь вы продаёте же оружие ирландской ИРА?

— Это измышления буржуазной пропаганды. Мы оказываем помощь национально-освободительным движениям, это так, но не террористам.

— Значит, вы отказываетесь связать меня с людьми, которые...

— У нас таких людей в посольстве нет.

Гренландец медленно поднялся и пошёл к выходу. У двери он остановился и на прощание бросил:

— Вы меня здорово разочаровали. Что ж, попытаем счастья в посольствах других социалистических стран.

— Желаю удачи.

Студент-террорист пребывал в умалишённом состоянии.

Это был единственный случай в моей жизни, когда я слышал о существовании националистической гренландской группы. Больше она, кажется, никак о себе не заявляла. Начало 1970-х ознаменовало собой появление первых ростков терроризма [26]— итальянского, латиноамериканского, арабского, западногерманского. Ему, вероятно, были даны такие мощные космические или подземные импульсы, что они были услышаны даже гренландскими эскимосами. Но тогда о терроризме как массовом явлении конца XX века никто и подумать не мог. К тому же он стал распространяться под лозунгами справедливой борьбы за независимость — под маской патриотизма.

А Гренландия — самый большой остров в мире — получила-таки самостоятельность в виде самоуправления. Это случилось в 1979 году. Гренландцы вернули своей стране старое название Калааллит Нунаат (Страна гренландцев), Готхоб переименовали в Нук (мыс) и сразу же вышли из Общего рынка. Этим самым гренландцы, или, как они себя сами называют, иннуиты, продемонстрировали пока единственный пример выхода из «европейского дома», куда так безуспешно стремились попасть Горбачёв и Ельцин. Думается, все эти акции иннуитов не прошли без участия моего собеседника в консульстве летом 1971 года.

...Дания занимает промежуточное положение между Скандинавией и остальной Европой, а потому и сами датчане по своему жизненному укладу и образу мышления находятся в более близком родстве с остальными европейцами, нежели, например, их северные собратья — самые типичные скандинавы — шведы или норвежцы. Это сходство почти неуловимо, но оно чувствуется и в архитектуре, и в более свободных нравах, более утончённой культуре и вкусах. Датчане на фоне других скандинавов выглядят не такими строгими пуританами и провинциалами. Всё это объясняется, конечно, историческим развитием и не в последнюю очередь более выгодными климатическими условиями. Когда Дания уже превратилась в развитую, культурную сельскохозяйственную и торгово-промышленную державу, шведы и норвежцы влачили ещё жалкое, в основном рыбацко-крестьянское, существование, мало чем отличаясь от средневековой Руси.

Впрочем, средневековые нравы брали верх над датской образованностью и утончённостью, особенно когда речь шла о территориальных завоеваниях. Расползающаяся на удельные королевства Кальмарская уния заставляла, например, короля Кристиана II прибегать к крайним мерам. Так в борьбе со шведами он применил излюбленный теперь у террористов приём брать в заложники людей. Потерпев неудачу в открытом бою, Кристиан II удалился на время из Швеции, взяв в заложники молодого шведского аристократа Густава Васу, который впоследствии стал первым королём независимой Швеции. Но этого датскому монарху было мало. В результате искусных интриг и раздоров в стане шведов Кристиан II всё-таки восстановил своё королевское право на шведский престол и 4 ноября 1520 года был коронован в Стокгольме при большом стечении народа.