Тайны прошлого - Джулия Хиберлин Страница 29

Я протерла лицо холодной салфеткой и пять минут чистила зубы, избавляясь от привкуса рвоты. Подкрасила свои зеленые (покрасневшие после вчерашнего) глаза, нанесла тональный крем, но скрыть солнечный ожог не вышло.

Я попыталась забыть о том, как мы с Хадсоном танцевали медленный танец на истертом сапогами полу под фальшивое пение Санты, выводившего в караоке «Friends in Low Places» Гарта Брукса. Из бара мы вышли в половине двенадцатого, и, когда я отказалась следовать за ним в отель, где он временно окопался, Хадсон заказал мне большую чашку крепкого черного кофе. И проводил до папиного пикапа, припаркованного на открытой площадке у суда. Он заставил меня выпить половину чашки, прежде чем отпустил за руль. Без поцелуя. Добрый знак, сказала я себе.

Волосы почти высохли, я расчесала их и, как всегда, решила не укладывать. Пнула в сторону кучку вчерашней одежды, беспечно сброшенной на скрипучий деревянный пол, и отправилась к высокому гардеробу в спальне. Два ряда ящиков всегда принадлежали Сэди, третий был мой.

Я открыла нижний и отодвинула в сторону рассыпающуюся ленту выпускника, корону с тремя недостающими камнями и полупустую упаковку тампонов. Коробка из-под сигар пряталась в углу, под стопкой вылинявших от времени «лошадиных» лент за победы. Я спрятала ее туда неделю назад, как только нашла в ящике папиного кабинета. И теперь приподняла крышку, задохнувшись от запаха табака и ощущения потери. Я погладила воспоминания пальцами — наручники, несколько старых фотографий, вылинявший красный платок, часы, папин серебряный значок федерального маршала.

Потерла слова, выгравированные под орлиными крыльями: «Справедливость. Надежность. Служба».

Мы с Сэди были слишком маленькими, чтобы помнить что-либо о папиной работе. Я всегда чувствовала, что это был путь, который выбрал для отца наш дедушка.

Так или иначе, папа никогда не рассказывал про те годы. Он мало говорил, особенно о личном. Точка. И все то время, что мы его помнили, он был просто карикатурой на техасского фермера. Каждый день вешал свою ковбойскую шляпу на один и тот же крючок на кухне — сразу как заходил в дом.

Он был сексистом, как все мужчины его поколения. Не прикасался к грязным тарелкам, не складывал одежду. Ровно в пять обед должен был быть на столе, а все его дети уже за столом — в ожидании папы. Нас могли наказать за то, что кровати застелены неидеально. Если они с мамой ссорились, мы знали, что уступит она.

Но он был всегда с нами. Когда мама исчезала в своей комнате или в своих мыслях, он оставался на месте. Как скала. И любимицей у него была я, не Сэди. Мы охотились, мы рыбачили, мы ездили верхом — и все это в уютной тишине, которую я больше ни с кем не могла испытать.

Я уронила значок обратно в коробку и покопалась в ней еще, пока не нашла старый снимок, который и собиралась найти.

Маленькая девочка с длинными спутанными волосами сидела на пегой лошади и улыбалась высокому мужчине в ковбойской шляпе, державшему лошадь под уздцы. Он улыбался в ответ. Его загорелое лицо рано постарело от палящего техасского солнца. Это был хороший день, хоть я и не помнила почему. Папа, видимо, тоже так думал, иначе бы не хранил эту фотографию.

Почему ты не сказал мне, что я не родная?

Я сунула фотографию в задний карман, на удачу или чтобы успокоиться. Или для того и другого.

Запищал мой телефон на прикроватном столике. Ранний имейл от Лайла, с прикрепленным файлом. Возможно, ему уже удалось очистить изображение.

В теме говорилось: сначала сядь.

Я не стала садиться или читать текстовое сообщение.

Я сразу кликнула по вложению. И застыла, когда на экране возникло маленькое безжизненное тело в пижаме со зверюшками из «Улицы Сезам». В луже крови.

Я едва успела добежать до ванной, как меня снова стошнило.

* * *

Друг Хадсона Рафаэль взял меня под локоть и повел по бесконечному серому коридору. Ноги в носках липли к вощеному линолеуму пола. Меня попросили снять обувь и все украшения, а затем женщина-охранник обыскала меня, так тщательно, что это больше походило на массаж. Мне почти захотелось заплатить ей за это.

Я не помнила подробностей получасовой езды сюда. Головная боль от похмелья угнездилась в виске и пульсировала в такт сердцу. Желудок до сих пор бурлил, как озеро в шторм, явно не собираясь успокаиваться и нормально работать.

Но я все равно двигалась.

Двигайся, или Мэдди умрет, как та маленькая девочка.

— Хадсон объяснил тебе правила, верно? — Рафаэль сунул магнитную карту в щель тяжелой двери из черных стальных прутьев. — Не подходи к камере на расстояние ближе полуметра. У тебя десять минут. Или меньше. Посмотрим, как выйдет. Пока что он послушный парень. Милый и тихий. И мы не хотим, чтобы ты испортила ситуацию.

В этом блоке располагались по обе стороны прохода пять идентичных камер, обычно предназначенных для временного содержания заключенных перед отправкой в более опасное заведение беспощадного штата Техас, где мы пользовались правом законно убивать людей. Камеры здесь были размером примерно с мою кладовую. Почти все пространство было занято сияющими унитазами из нержавеющей стали и узкими койками с тонкими матрасами. Места для утренних занятий йогой здесь не оставалось.

Камеры, мимо которых я шла, были пустыми, стопки белоснежного крахмального белья лежали на койках в ожидании новых гостей. Бесцветное холодное гнездо, вызывающее клаустрофобию.

Я вздрогнула. Я пробыла тут всего пару минут, а мне уже хотелось кричать. Это было воплощение моего личного ада.

Мы резко остановились у последней камеры слева. Энтони Марчетти уже стоял, взявшись за решетки чистыми руками с отличным маникюром. Из наушников на пустой койке доносилась смутно знакомая классическая музыка.

Я не могла ее определить.

— Здравствуй, Томми, — тихо сказал он.

Его ледяные голубые глаза прошили меня электрическим разрядом. Раньше я думала, что такое бывает только в дешевых криминальных романах. Меня это потрясло — мгновенное сокращение дистанции, падение в темную бесконечную пропасть. И еще возникло странное ощущение, что это я за решеткой, а не он.

Марчетти не выглядел стариком, которого изломала тюремная жизнь. С возрастом он стал еще красивее, черные волосы пронизала седина, длинное жилистое тело говорило о постоянных занятиях в тюремном спортзале.

Я знала, благодаря своим исследованиям, что для наркобарона он исключительно образован: он получил магистерскую степень в престижной Северо-Западной школе менеджмента. Наденьте на него костюм от Армани, и он легко сойдет за крупного корпоративного хищника. Я чувствовала себя его добычей.

— Меня предупредили о твоем приходе. Ты боишься меня? — спросил он с легким итальянским акцентом. Я попыталась справиться с паникой, но мышцы лица меня не слушались.

На миг мне показалось, что он видит меня насквозь и знает, что полчаса назад меня тошнило над фотографией девчушки, которую он убил.