Биография Шерлока Холмса - Ник Реннисон Страница 29

Требовалось предпринять какие-то новые шаги, и королева пишет премьер-министру лорду Солсбери, настаивая, чтобы он что-то предпринял: «Это новое ужасающее убийство указывает на абсолютную необходимость каких-то решительнейших действий…»

У Солсбери имелся единственный выход. После почти двадцати лет блужданий по коридорам власти Майкрофт Холмс достиг в Уайтхолле уникального положения. Представить себе, каким он был в сорок с лишним лет, помогает описание Уотсона, содержащееся в рассказе «Случай с переводчиком»:

Майкрофт Холмс был много выше и толще Шерлока. Он был, что называется, грузным человеком, и только в его лице, хоть и тяжелом, сохранилось что-то от той острой выразительности, которой так поражало лицо его брата. Его глаза, водянисто-серые и до странности светлые, как будто навсегда удержали тот устремленный в себя и вместе с тем отрешенный взгляд, какой я подмечал у Шерлока только в те минуты, когда он напрягал всю силу своей мысли.

Таким был человек, к которому теперь обратился премьер-министр. Солсбери знал Майкрофта и уважал его, а также был хорошо осведомлен о растущей репутации Шерлока и его способности пролить свет на самые темные тайны, хотя лично никогда с ним не встречался.

Вот так через посредство Майкрофта Шерлоку предложили заняться выслеживанием Джека Потрошителя. Удивляет лишь, что Холмса так поздно привлекли к расследованию. Вероятнее всего, Майкрофт и Шерлок, поглощенные ирландскими делами, просто не хотели отвлекаться на серию убийств, которые, при всем своем зверстве, уступали важностью угрозам безопасности нации. Однако приказы «виндзорской вдовы» игнорировать не приходилось.

Кандидатов на роль Джека Потрошителя существует больше, чем в 1888 году насчитывалось темных закоулков в Уайтчепеле. В поисках мотивов убийств выдвигались самые неправдоподобные и нелепые теории.

Пожалуй, более других прогремела версия, увлекательно изложенная Стивеном Кингом в его книге «Джек Потрошитель. Окончательное решение вопроса» (1978). Убийства были частью заговора, призванного скрыть тот факт, что принц Альберт Виктор Кристиан Эдуард (для друзей Эдди), сын принца Уэльского и второй в очереди на трон, зачал дитя любви. Матерью была не просто ист-эндская проститутка, но хуже того – католичка. Другие проститутки знали о существовании ребенка и его высоком происхождении. Чтобы похоронить тайну, их всех убили, возложив ответственность на призрачного маньяка.

Совсем недавно автор триллеров Патриция Корнуэлл выдвинула идею, что Потрошителем был художник Уолтер Сикерт [49] и что эта темная тайна скрыта в деталях его поздних произведений. Эта версия столь же неправдоподобна, как и предыдущая.

Для объяснения уайтчепелских убийств выдвигались и более нелепые гипотезы, причем, похоже, со всей серьезностью.

Так, истинным преступником объявили доктора Томаса Нейла Крима, помешавшегося подпольного акушера, казненного в 1892 году за отравление стрихнином двух проституток в Южном Лондоне. Якобы Крим на эшафоте в последнюю минуту хотел во всем признаться, но палач нажал на рычаг, и он провалился в люк. До падения он будто бы успел сказать: «Я Джек…»

Правда, во всей этой истории есть маленькая неувязка: в дни уайтчепелских убийств Крим, как свидетельствуют документы, не просто находился за несколько тысяч миль от Лондона, но сидел за решеткой, отбывая срок в тюрьме Джолиет штата Иллинойс.

Некоторые исследователи, не желая расставаться с соблазнительной историей, сумели обойти этот, казалось бы, неопровержимый факт, доказывая, что Крим заплатил какому-нибудь своему двойнику за то, чтобы тот отбывал наказание вместо него.

Один американский исследователь «доказал», что тщательный анализ произведений Льюиса Кэрролла обличает его как подлинного Джека Потрошителя, но даже в горячечном мире, возникшем вокруг фигуры Потрошителя, это заявление не вызвало особого энтузиазма.

Что до Холмса, то в первую очередь он задался целью покончить с идеей, будто письма на самом деле посылал убийца. За несколько дней он не только доказал факт их фальсификации, но и определил автора одного послания – грязного писаку Джона Буллинга.

Отдавая должное растущей роли прессы, Холмс презирал подавляющее большинство журналистов. Он наверняка согласился бы с утверждением Мэтью Арнольда, что журналистика той эпохи не лишена «таланта, новизны, разнообразия, сенсационности, сочувствия, благородных порывов; единственный ее великий недостаток заключается в пустоголовости. Она сыплет утверждениями наугад, просто желая, чтобы они оказались верными… а действительное положение вещей ее, по-видимому, нисколько не заботит».

На Буллинга нажали, и он сломался, признавшись, что Холмс совершенно прав: автором одного из наиболее сенсационных писем был он, Буллинг. Почему эта информация не получила более широкой огласки, понять трудно, но многие и теперь продолжают верить в подлинность писем Потрошителя.

Холмс продолжал расследовать убийства, но методы его работы вскоре породили неизбежные трудности. Помощник комиссара Роберт Андерсон, принужденный согласиться на участие в расследовании сыщика-консультанта, наивно предполагал, будто Холмса можно держать в узде.

Андерсон сотрудничал с Холмсом, когда они оба боролись с ирландским терроризмом в начале десятилетия, и до известной степени доверял частному сыщику. Холмс ему даже нравился. Но он не желал, чтобы тот совал свой нос в дело Потрошителя, если этого можно избежать. Он, похоже, надеялся, что Холмс будет скрупулезно соблюдать все его указания.

Холмс, работать с которым вообще было нелегко, смотрел на ситуацию иначе. Столь же падкий на похвалы своему искусству, как барышня на похвалы ее красоте (по замечанию Уотсона, сделанному в «Этюде в багровых тонах»), он нуждался в деликатном обхождении и в свободе действий, которые Андерсон не собирался ему предоставлять. Его манера исчезать на несколько дней в Ист-Энде и возвращаться в Скотленд-Ярд под маскарадной личиной развязно-хвастливого лоточника с загадочными отчетами о продвижении в деле не завоевала ему любви Андерсона, равно как и других старших полицейских чинов. Тем не менее он добился результатов там, где многие другие потерпели неудачу.

Поройтесь в мемуарах полицейских, причастных к делу Потрошителя, от сэра Роберта Андерсона до Уолтера Дью, и вы наткнетесь на множество указаний, что кто-то – обычно полицейский, чьи воспоминания вы читаете, – знал, кем был Потрошитель, или, по меньшей мере, догадывался, имея на то веские основания. К несчастью, среди мемуаристов не отыщется и двоих, чьи выводы совпадали бы.

Часто встречаются предположения, что Потрошитель покончил с собой вскоре после убийства Мэри Келли. Все они восходят к Холмсу, который первый пришел к выводу, что убийцы нет в живых, и начал обретать сторонников в верхних эшелонах полиции.