Приз - Полина Дашкова Страница 29

Отто Штраус вмешался. Всего лишь легкое прикосновениеперчаткой, кивок головы. Мужчина вздрагивает, растерянно озирается, хлопаетглазами. Его ставят в отдельную колонну, к самым здоровым, отборным особям, кмужчинам и женщинам, которых отправят в больничный корпус. С ними предстоитработать ученым: врачам, физиологам, психологам. Серьезная научная работа подруководством Отто Штрауса прямо-таки кипит здесь, в этом чистилище. Столькопроводится интереснейших экспериментов! В мирное время такое невозможно, из-заопасности и отсутствия добровольцев. Настоящий ученый, врач, физиолог, не можетограничивать свои исследования только работой с морскими свинками и обезьянами.Чтобы узнать физиологию человека, следует изучать человека, а не мышь илягушку.

Кстати, эту расписную особь тоже можно сначала использоватьдля экспериментов. Он здоровей, чем кажется. Глаза его блестят, на щеках играетрумянец. Он счастлив сейчас. Он чувствует себя избранным. А у жены комендантафрау Линды день рождения только через месяц. Как раз подоспеет оригинальныйподарок.

Сегодня хороший день. Ни одного сбоя. Обидно, что дежурныйврач так невнимателен, то и дело поглядывает на часы и вот допустил еще однунебрежность. Отправил направо женщину, которой прямая дорога налево. Она несумеет работать ни одного дня. Она ходячий скелет. Только что она умудриласьчем-то поранить себе палец, смазала кровью губы и щеки, чтобы выглядеть лучше.Никто не заметил, кроме Штрауса. Он, хоть и был занят татуированным мужчиной, абдительности не терял. Опять прикосновение перчаткой, легкий кивок. Но женщинакак будто окаменела, не понимает, не слушается, кричит, упала на пол. Как этонеприятно… Неприятно ноет рука, странный зуд в ямке между пальцами. Неужелиподцепил чесотку? Нет, не может быть. Отто Штраус — сама чистоплотность.

Женщину между тем поставили, куда следует. Она успокоилась изатихла. Ничего не произошло. Но зуд и досада остались. Группенфюрер вышел наулицу, снял перчатки, взглянул на часы, автоматически отметив про себя, что ужеполночь. Все три стрелки, включая секундную, на двенадцати. Он закурил. В светепрожектора тускло сверкнул перстень. Кожа под ним и вокруг покраснела. Фалангаприпухла. Постепенно генерал перестал чувствовать всю свою правую кисть, какбудто отлежал ее. Сигарета выпала. Штраус попытался шевельнуть пальцами, — и несмог. Рука не слушалась. От кисти к плечу пробежала быстрая тревожнаяпульсация. Он обнаружил, что дрожит всем телом, рубашка под кителем взмокла,словно температура у него поднялась до сорока градусов. Но это была нелихорадка. Что-то со всем другое. Генерал не узнавал и не понимал самого себя.Ему хотелось биться лбом о каменную стену. Аккуратный, привычный пейзаж лагеряисчез, погасли прожектора, растаяли ровные прямоугольники бараков, вышки и рядыколючей проволоки потерялись во мраке, словно были тоньше паутины. Стало тихо,темно и страшно. Время остановилось. Он не знал, дышит ли, бьется ли сердце.Если это инфаркт, или кровоизлияние в мозг, или что-то еще, внезапное,неотвратимое, он должен чувствовать боль. Но ее не было. Легкое жжение там, гденадет перстень, оставалось единственным подтверждением, что он жив.

Сколько это длилось, неизвестно. Ему казалось — чудовищнодолго. Час, два, не меньше. Но наконец прошло

Отто Штраус взглянул на часы и с удивлением обнаружил, чтосекундная стрелка не сдвинулась ни на миллиметр. Все еще полночь. Абсолютныйноль, растянутый до бесконечности.

Василиса открыла глаза, увидела кресты и пирамидкидеревенского кладбища, услышала истеричное карканье одинокой вороны и далекиераскаты грома. Вспыхнула молния, на мгновение стало совсем светло. Она поняла,что жива, что дошла, пусть не до деревни, но хотя бы до кладбища. Каркаетворона, гремит гром. Начинается гроза, воздух стал чище. Галлюцинации,вызванные угарным газом, сейчас закончатся. Рано или поздно кто-нибудь ее здесьподберет. Все.

«Я посплю капельку».

У Рики был высокий резкий голос. Читая первую главу своегоромана «Фальшивый заяц», он нервничал, покашливал, иногда завывал. В небольшомзале стояла сонная, но вполне уважительная тишина. Слушателей собралось околодюжины, включая Рейча, Григорьева и седую даму в очках, ту, что приглашалаАндрея Евгеньевича на лекцию «Эротическое садоводство».

В романе речь шла о подростке, который мечтает вырваться изсерых будней провинциального городка и найти себя. У него строгая мать, тупыеучителя, у него нет друзей, он одинок и несчастен. Вокруг все пьют пиво, едятсосиски. Юноша задыхается в мире пошлости, бездуховности и видит во снеВенецию. Наяву его грязно соблазняет официантка из придорожной закусочной.Далее следует бесконечное, чрезвычайно подробное описание процесса потериневинности. Официантка именуется «Майне гроссе эротишен фюрер».

Слушатели сохраняли внимание. Ни улыбки, ни вздоха, нипокашливания. Это были в основном пожилые, солидные люди. Каждый в прошлом имелкакое-то отношение к авангардному искусству, к богеме. Каждый запечатлел всвоем облике нечто знаковое из времен своей легкомысленной юности. У стариковдлинные волосы, у старух, наоборот, совсем короткие ежики. Обилие крупныхсеребряных украшений на шеях и запястьях. Рядом с Григорьевым сидела дама летшестидесяти в лохматой кофточке ядовито-зеленого цвета, с точно такими жеволосами. Она клевала носом и просыпалась, когда Рики повышал голос.

Генрих Рейч слушал своего детку, затаив дыхание. В началечтения детка произнес: «Глава первая». Прошло двадцать минут, полчаса, нопервая глава все не заканчивалась. Григорьев стал опасаться, что роман«Фальшивый заяц» целиком состоит из первой главы, и она будет прочитана доконца. Судя по толщине книги, это могло затянуться больше чем на сутки. Чтобыне заснуть, он наблюдал за Рейчем и проверял свою память, пытался восстановитьнекоторые детали биографии несчастного влюбленного старика.

Генрих Рейч был завербован «Штази» в начале шести десятых идействовал внутри молодежных группировок как провокатор. С его помощью рукамитеррористов устранили нескольких ученых и журналистов, которым удалосьперебраться из ГДР на Запад, через Берлинскую стену. Это выглядело какслучайность, любой ведь может оказаться в эпицентре взрыва. Кроме того, емуудавалось при помощи тех же террористов сшибать с постов высокопоставленныхсотрудников западногерманской контрразведки и бундесвера. После очередноготерракта фабриковалась информация, из которой следовало, что офицер иличиновник знал о готовящейся акции, но не предотвратил ее.

В семидесятых он работал криминальным репортером,сотрудничал с немецкими газетами правого толка, стал уже не двойным, а тройнымагентом, продолжая сотрудничать со «Штази», для полиции Западной Германиивыполнял функции секретного агента, внедренного в молодежные террористическиегруппировки.

В 79-м попал в Пакистан в качестве журналиста, три годакрутился в Пешаваре, обрастал знакомствами, часто выполнял роль переводчика,поскольку кроме родного немецкого свободно владел английским, арабским ирусским.