Вавилон-Берлин - Фолькер Кучер Страница 29

За киоском начиналась территория грузового отделения Ангальтского вокзала. Вероятно, ларек обслуживал прежде всего работников железной дороги, торгуя сигаретами, газетами и пивом. Гереон перешел на другую сторону. У него как раз закончились сигареты. Кроме того, киоскеры часто бывали благодарными собеседниками для полицейских. Они немало знали.

– «Оверштольц», пять пачек, – сказал комиссар, предварительно поприветствовав кивком головы мужчину в темном пространстве ларька. Продавец был довольно полным, и казалось, будто он врос в свою каморку. Рат не удивился бы, если бы оказалось, что его массивный торс был привинчен к вращающейся тумбе. Во всяком случае, именно такое впечатление создалось, когда толстяк повернулся назад и достал с полки пять упаковок «Оверштольц». Видимо, он сидел на вертящемся офисном стуле, но его не было видно.

– Полторы марки, – сказал он. – И спички?

Полицейский кивнул и задумался, как ему завязать с этим мужчиной непринужденный разговор.

– Пожалуйста. – Толстяк протянул ему спичечный коробок. – Зря прождали? – спросил он без всякой связи, беря протянутые Ратом деньги.

Гереон вопросительно посмотрел на него.

– Просто я заметил, что вы вроде кого-то ждали, но никто не пришел.

– Н-да, – произнес комиссар, закуривая первую сигарету из новой пачки. – Видно, это была не самая лучшая идея – договориться о встрече именно здесь. Плохое предзнаменование. – Он указал на красно-белые доски. – Ведь здесь, похоже, кто-то вылетел за ограждение?

Продавец кивнул.

– Вообще-то хорошо, что мой угол тоже попал в газеты, но на рост товарооборота это не повлияло.

– И не было массы зевак и журналистов?

– Нет, пока только приезжали несколько полицейских, но они ничего не покупают, а только спрашивают.

Киоскер, кажется, не принял Гереона за полицейского, иначе он этого не сказал бы. Это хорошо. Рат не хотел засветиться здесь как страж порядка. Люди Бёма могут разнюхать, что в их сферу влез кто-то из полиции нравов, а этого быть не должно. Жетон, который комиссар обычно носил на жилете, он еще в поезде сунул в карман пальто.

– Так вы что-нибудь видели? – спросил он, надеясь, что не вызовет этим прямым вопросом подозрение.

Но толстяк продолжал болтать.

– Это случилось среди ночи, а я закрываюсь уже в шесть, – сказал он. – Но на следующее утро около пяти, когда я собрался открывать киоск, здесь все еще ходили двое полицейских. Делали вид, будто они что-то охраняют. Криминальная полиция с Алекса приехала намного позже. Они замучили меня вопросами о том, чего я, собственно говоря, не видел.

– Но обычно вы многое здесь видите, не так ли?

Киоскер пожал тяжелыми плечами.

– Может быть. Здесь проходит такая масса народу…

– Во всяком случае, вы очень наблюдательны. – Рат глубоко вздохнул. Он хотел посмотреть, как его собеседник реагирует на лесть. – Меня вы тоже сразу заметили.

– Людей надо держать в поле зрения. Всегда находится кто-то, кто захочет что-то стянуть. У моего коллеги на Силезском вокзале даже подожгли киоск прямо у него над головой, когда он был внутри. Бензин на газеты, спички – и до свидания. Целая куча этих гаденышей, максимум пятнадцать или шестнадцать. Но фараоны никого не поймали. И неудивительно. Парней послал наверняка «Норден», ведь киоск располагался на их территории, а киоскер их не устраивал. У меня нормальные отношения с этим объединением, но тем не менее надо быть начеку.

Рат кивнул. Объединение «Норден» еще недавно наделало шуму. После кровавой массовой драки на Бреслауерштрассе, в которой был убит плотник из Гамбурга, начальник полиции запретил два объединения сутенеров, одним из которых являлось «Норден». При таких эксцессах полиция принимала жесткие меры, но, как правило, мирилась с объединениями, которые якобы помогали бывшим заключенным вернуться в общество, но в действительности с выгодой для себя использовали необычные способности их членов. Короче говоря, объединения контролировали организованную преступность в Берлине, разделив город на сферы влияния. До тех пор, пока они были готовы оказывать содействие правовым органам и придерживаться определенных правил, полиция ничего не предпринимала, так как самоорганизация преступного мира облегчала их контроль, и эксцессы, подобные случившемуся на Бреслауерштрассе, были редкостью. Убийство было преступлением, нарушавшим кодекс чести объединений. Но тем не менее некоторые из вновь образованных объединений, которые «старики» называли «крысиными», уже не придерживались строгих правил. Времена становились все более суровыми.

– Разве здесь есть вообще какое-то объединение? – спросил Рат толстяка. – Я думал, что они существуют только на востоке.

– Не верьте, что в Кройцберге нет преступности, мой друг! – Продавец слегка наклонился вперед. Совсем немного, иначе он, вероятно, упал бы со стула, предположил Рат, но этого было достаточно, чтобы он выглядел, как заговорщик. После это он прошептал: – Я, например, не хотел бы знать, сколько ворованного товара изо дня в день сбывается там, на Ангальтском вокзале. Спросите любого рабочего, что за подозрительные типы снуют на грузовом вокзале!

– Ну да, но вы считаете, что это может быть связано с данным убийством? – Комиссар указал на проломленное береговое заграждение.

– Вы будете смеяться, но именно такой вопрос задали мне полицейские из криминальной полиции!

Рат хотел продолжить, но внезапно увидел их. Как по команде на улицу вышли две фигуры, двое из криминальной полиции, как сказал толстяк. Из одного из домов, перед которыми Гереон и сам еще стоял несколько минут назад. Один был ассистентом по уголовным делам из инспекции А, имени которого он не знал. А второй была женщина, не оперативный сотрудник, а стенографистка.

Шарлотта Риттер. Как нарочно!

Комиссар встал за стойку с газетами и принялся листать газеты, не поднимая взгляда. Не было сомнений, что обоих его коллег направил сюда Бём. Было бы лучше, если бы они его не заметили.

– Здесь есть что-нибудь о погибшем в канале? – спросил он толстяка, чтобы скрыть свой испуг, и стал растаптывать окурок.

– Возьмите лучше «Тагесблатт», – посоветовал киоскер, – там больше информации.

Рат посмотрел на газету, которую держал в руках. Это была «Ангрифф». Воинствующая реакционная газета националистов, которая регулярно поносила заместителя начальника полиции. Доктор Бернхард Вайс был евреем, и газете не нужна была никакая другая причина для своих атак на лучшего криминалиста Берлинской полиции. Только из-за того, что Вайс не был социал-демократом, он не занял кресло начальника полиции. Хотя, может быть, были и другие причины. Не только националисты были настроены против евреев, но они были единственными, кто не скрывал своей ненависти к ним.

Толстяк протянул Гереону экземпляр «Берлинер Тагесблатт», и тот воспользовался этим, чтобы понаблюдать за парочкой, которая направлялась на Мёкернштрассе. Комиссар решил купить газету, чтобы не вызывать подозрений, хотя до этого уже читал ее в кафе. Он обстоятельно стал искать портмоне, держа под мышкой обе газеты, одну – либеральную, другую – националистическую, а когда он опять поднял глаза, то увидел ассистента по уголовным делам, шагающего по Мёкернбрюкке к вокзалу. Он был один. Куда же делась его спутница?

Конец ознакомительного фрагмента