Красная комната  - Ирина Лобусова Страница 3

Именно тогда, вся во власти этой странной бури, которую она не могла объяснить даже самой себе, Джин поняла: это ее дом. Этот дом принадлежит ей — или, возможно, она принадлежит ему, как угодно. Она еще не видела квартиры, о которой риелтор с самого начала их переписки в интернете давала столь противоречивые отзывы, но уже вовсю чувствовала, что обязательно должна остаться здесь, во что бы то ни стало здесь удержаться, уцепиться за нее — во что бы то ни стало! Она почувствовала, но почему-то не могла сама себе объяснить.

Яркий оранжевый мяч, взявшийся ниоткуда, взлетел так высоко, что Джин с удивлением отпрянула от подоконника. Мяч, стремительно возникший перед ней, так же быстро исчез внизу. Маленькая девочка лет пяти, со смешными торчащими во все стороны косичками, одетая в летний сарафан в бело-зеленый горошек, подхватила мяч, заливаясь смехом. Девочка-подросток лет четырнадцати (это она подбросила мяч с такой силой) со смехом взъерошила малышке волосы. Джин с удивлением загляделась на синее платье девочки-подростка — очень необычное. Джин еще не доводилось видеть таких. Очень красивое платье, нестандартного кроя и, похоже, из натуральной ткани. Может, мама девочки была дизайнером, потому и одевала дочку так необычно.

Девочки, между тем, явно не были сестрами. Малышка была белокурой, пухленькой, с румяным, удивительно круглым лицом. Красивая, улыбающаяся, жизнерадостная, она вовсю наслаждалась этим солнечным днем и игрой со своей старшей подругой.

Девочка постарше была совершенно другой. Очень высокая для своих лет, худощавая, с длинными черными как смоль волосами, забранными синей лентой в свободно развевающийся хвост, с явной примесью кавказской или еврейской крови. Она была невероятно красива. Со своего второго этажа Джин ясно различала черты ее лица — точеные, как на старинной монете, и такие яркие, что они против воли приковывали взгляд. Джин залюбовалась естественной грацией ее движений — девочка-подросток двигалась легко и свободно.

Джин задумалась: почему эти две настолько разные и по внешности, и по возрасту девочки играют вместе, если они никак не могут быть сестрами? Но в этот момент к ним решительно подошла пожилая (лет не меньше шестидесяти) женщина, одетая в темный коричневый костюм с короткими рукавчиками. Чем-то неуловимым женщина напоминала учительницу — может, тугим пучком седых, стянутых на затылке волос или массивными очками в старомодной роговой оправе, которые делали ее лицо старше и толще.

Женщина в очках («учительница», как окрестила ее про себя Джин) решительно взяла за руку старшую девочку и повела ее в глубину парка. Малышка, смеясь, подпрыгивая и подбрасывая вверх мяч, побежала следом за ними.

Джин удивилась: что за странная женщина? Ведь брать за руку следовало именно маленького ребенка! Но тут же подумала, что малышка была ей чужой, в то время как девочка-подросток вполне могла оказаться ее родственницей. Женщина была в том возрасте, в котором ее национальность уже нельзя было определить. А волосы ее вполне могли быть черными в молодости.

Подул ветер. Солнце стало садиться. Резкий порыв ветра как-то неожиданно разрушил и настроение, и красоту. День близился к закату, и зелень листвы уже охватывали длинные вечерние тени, превратив изумрудно-зеленый цвет в беспросветный вечерне-серый.

Джин захлопнула окно и резко прошла на середину комнаты. Взгляд ее упал на камин. Если бы сейчас в комнате находился кто-то из ее знакомых — тот, кто знал ее хоть более-менее, — то огонек, загоревшийся в глазах Джин, он назвал бы «сигналом к бою».

Джин недобро усмехнулась, отыскала свою сумочку, впопыхах брошенную на старинный диван, и нашла в ней спички. Она бросила курить два года назад, но, повинуясь какой-то странной причуде, продолжала носить спички с собой.

Джин никогда не подчинялась правилам. Иногда это доходило до настоящего абсурда. К примеру, даже на шумных магистралях, когда все окружающие пытались переходить улицу на зеленый свет, она умудрялась перебегать проезжую часть на красный. Так уж был устроен ее вздорный характер, ей самой причиняющий немало бед. С возрастом Джин поняла, что постоянное нарушение правил, которым принято хвалиться и бравировать в юности, на самом деле — настоящая глупость. Но переделывать себя было поздно. Оставалось принимать такой, какая есть.

Джин опустилась на колени перед камином и вверху, почти возле самой трубы дымохода, нащупала пропускающую газ задвижку. Камин был старым, газовым, работавшим по принципу допотопного, еще советского газового водонагревателя. Она отлично умела справляться с такими устройствами.

Джин попыталась сдвинуть с места газовый рычажок, чтобы газ пошел вниз, к отверстию в низу камина — тогда его можно будет зажечь спичкой. Но в этот самый момент вниз, прямо на нее, из трубы дымохода, вывалилась целая груда сажи, грязи и копоти. Джин тут же окутало сплошное черное облако. Несколько минут она чертыхалась, отплевывалась и отчихивалась, пытаясь стряхнуть сажу из носа и с лица. Тут ее взгляд упал на странный предмет, самый крупный в этой куче золы и сажи.

Джин взяла предмет в руки. Поначалу он показался ей куском золы — возможно, не до конца сгоревшего картона. Пальцами Джин принялась отчищать кусочки сажи. Проступила темно-синяя резиновая поверхность, потрескавшаяся и потертая.

Джин принялась чистить энергичнее. С огромным удивлением она вдруг поняла, что этот странный предмет — половинка разрезанного детского мяча. Но это был не современный китайский пластик, а старый резиновый мяч, который выпускали еще в советское время. Джин вспомнила, что в детстве у нее тоже был такой. По очень странному совпадению, он тоже был синий! Может, это точно такой же мяч, выпущенный на той же фабрике игрушек?

Джин замерла со странным предметом в руках. Мяч явно был разрезан ножом или ножницами. А ведь не так-то просто разрезать добротную резину! Зачем это сделали? И почему его засунули в камин, да еще в дымоход?

Джин терялась в догадках.

Она снова попыталась сдвинуть с места газовую задвижку — та не поворачивалась: была заблокирована намертво. Это означало, что в камин не поступал газ, а, значит, зажечь его не было никакой возможности.

Джин с сожалением посмотрела на паркетный пол, испачканный сажей. И зачем только она это сделала? Потом она положила мяч обратно в камин. Чтобы это ни было, пусть лежит там, где лежал.

Джин встала и поплелась в ванную. Нужно было найти что-то вроде веника и совка, чтобы убрать все следы устроенного ею беспорядка.

Он припарковался у обочины, неудачно заехал передним колесом на бордюр и, чертыхнувшись про себя, переключил заднюю, чтобы хоть как-то исправить положение. Выходило глупо: въехал так, словно водит машину первый год. К счастью, она ничего не заметила!

Огни, падавшие с улицы, осветили удачно подкрашенное лицо с пушистыми ресницами, явно сделанными за евро. Даже в тусклом свете уличного фонаря она была восхитительна. И он в который раз удивился тому, что испытывает такой неожиданный ледяной паралич чувств, от которого будто сам превратился в застывшую заснеженную фигуру, как бывает только настоящей зимой со снегом, которая всегда и для всех приходит неожиданно.