Покопайтесь в моей памяти - Екатерина Островская Страница 3

Работа Сухомлиновой была очень нужна. Она давно искала ее и даже находила. Но пенсионеров почему-то брать никто не хотел. Пыталась и консьержкой устроиться, но все места были заняты. А тут такой подарок!

Елизавета Петровна тут же перестала обижаться на женщину в кожаном.

— Ну, с другой стороны, может, это и к лучшему. Пойду к мужу на овощебазу работать. Он сторожем, я на проходную. Вдвоем больше унесем. Тут по телевизору выступал какой-то экономист и сказал, что этой зимой подорожают овощи и фрукты. Ты поняла? Зачем тебе, Рая, лишний раз тратиться: я для лучшей подруги всегда готова скидку сделать.

В узком Тучковом переулке домов было много, но все на один-два подъезда и низкорослые, словно вросшие в асфальт. Только один новый жилой комплекс с широкими глухими воротами, за которыми ничего нельзя было разглядеть, и дверью с тонированным стеклом. Рядом с тонированной стеклянной дверью располагался звонок. Елизавета Петровна нажала на кнопку.

Из переговорного устройства донесся глухой мужской голос:

— Вы к кому?

— На собеседование по поводу работы. Вам ведь консьерж требуется.

Щелкнул замок. Сухомлинова вошла внутрь и остановилась перед турникетом. Огляделась: она находилась на паркинге, под которым был еще один уровень — подземный. Наконец на турникете зажегся зеленый огонек. Елизавета Петровна вошла, и наперерез ей из своей двери шагнул охранник в черной униформе.

— Подождите здесь, — приказал он, — сейчас за вами придут.

Ждать пришлось около четверти часа, зато охранник успел рассказать за это время многое… По его словам, у консьержей практически нет никакой работы, а потому туда берут на работу даже пенсионерок. Он, вероятно, не подумал, что беседующая с ним женщина тоже пенсионного возраста. Потом он сообщил, что вкалывать по-черному приходится лишь ребятам на паркинге, потому что это единственный въезд в дом и во двор. И проход в дом тоже через паркинг.

— В подъезд нет входа с улицы, — сказал парень, — это так архитектор задумал, чтобы посторонние не ломились. А гости к жильцам приезжают на паркинг; если жильцы подтверждают, то гостевые машины остаются здесь — не бесплатно, разумеется. А для жильцов своя подземная стоянка, и из нее есть выход по двор как раз рядом с парадным крыльцом.

Охранник продолжал болтать до тех пор, пока возле проходной не возник человек лет шестидесяти, который потом оказался председателем правления ТСЖ. Он повел Сухомлинову на собеседование в свой кабинет.

Беседа была долгой. Особенно председателю ТСЖ понравилось, что Сухомлинова по образованию искусствовед, и он доверительно сообщил, что тоже любит искусство.

— Я же не всю жизнь управдомом трудился, — сказал он.

— А где вы работали? — спросила Сухомлинова, которая уже не сомневалась в том, что понравилась будущему начальнику.

— После школы милиции сразу попал в ОБХСС, а потом уж в ОБЭП, — признался председатель ТСЖ, — на пенсию вышел подполковником. Мог бы еще остаться: должность у меня была полковничья — начальник отдела, но там свои интриги.

Через день Сухомлинова заступила на свой пост, который ей понравился: во-первых, отдельное помещение, хотя и за стеклом, во-вторых, там был еще и закуток с электроплитой и небольшим холодильником. А когда она ознакомилась со списком жильцов, обнаружила среди них своего бывшего сокурсника Юру Охотникова.

Когда-то он был высоким, тощим и носился по факультету бегом. А теперь стал массивным и ходил медленно, покачиваясь из стороны в сторону, словно не доверяя своим ногам, ища более надежную опору. И если когда-то он бегал за Лизой, то теперь проходил мимо ее стеклянного скворечника, не обращая на новую консьержку никакого внимания. Может, не узнавал ее, а скорее всего, делал вид, что не узнаёт, чтобы не замарать своего величия таким низким знакомством. У него был серебристый «Мерседес», на котором он отбывал на работу. Хотя Юрий Иванович уезжал на работу не каждое утро, а если и отбывал, то не к самому началу трудового дня. Проживал он один. Жены у него не было, домработницы тоже. Но бывший сокурсник был всегда аккуратно одет — костюм и рубашка выглаженные, и ботинки на его ногах сверкали так, словно их начищал до блеска специально обученный этому делу человек.

Но однажды Юрий Иванович все-таки подошел к стеклянной перегородке. Наклоняться к окошку не стал и сразу спросил:

— Это ты, что ли, Сухомлинова?

— Все, что от меня осталось. Здравствуй, Юра.

— Здоровье — хорошее дело, — согласился бывший сокурсник, — у меня с этим все вроде в порядке. Соплей нет и прыщиков на заднице тоже.

Елизавета Петровна немного растерялась от его откровенности и потому ляпнула:

— Тебе повезло, не каждый таким счастьем может похвастаться.

— Слышь, — обратился он к ней, — а самой-то не стыдно вот так на входе сидеть? Ты же лучшей была на курсе. Шла бы ко мне искусствоведом. Зарплату положу хорошую. Работать будешь по десять часов — два дня через два.

— А делать что придется?

— Будут приносить товар. А твое дело проверять подлинность и оценивать. Ты же на декоративно-прикладном специализировалась. Так вот и станешь оценивать, проверять фарфор и бронзовые статуэтки.

Сухомлинова обещала подумать, а когда Охотников вечером мимо ее скворечника возвращался, сказала «да». Только Юрий Иванович не сразу понял, на что она соглашается.

Елизавета Петровна уже неделю трудилась в аукционном доме «Гардарика», и работа ей нравилась. Правда, и место консьержки она тоже не бросила. Такое совместительство не оставляло, конечно, времени на личную жизнь, но той и так не было. Были лишь заботы о дочери, которая вечно плакала, и тоска по пятилетнему внуку, которого Елизавета Петровна очень любила.

Но личная жизнь могла бы сложиться, потому что ей стал оказывать знаки внимания Александр Витальевич — отставной подполковник полиции и председатель правления ТСЖ. Он начал захаживать в ее скворечник и рассказывать о своей жизни. Александр Витальевич оказался вдовцом, и у него был сын, который, правда, проживал в Черногории.

— В Монте-Негро, — сказал Александр Витальевич и объяснил, что сын его женился на монтенегритянке.

А поскольку Сухомлинова не оценила шутки, уточнил: на черногорке. Теперь у них трое детей, а дедушка видит внуков, только когда приезжает к ним на время своего отпуска. Сюда же сын с невесткой детей не привозят, потому что, как сообщают монтенегроидные средства массовой информации, у нас нет демократии и свободы. Сам же Александр Витальевич всегда был патриотом и любит родину — особенно деревню Неклиновка Ростовской области, в которой родился.

За стеклом на виду у проходящих мимо жильцов ему разговаривать было не очень удобно, а потому он пригласил Сухомлинову к себе домой в квартиру-студию, находящуюся в том же жилом комплексе. Елизавета Петровна сразу согласия не дала, потому что считала, что три месяца знакомства еще не повод ходить в гости к начальству, но и отказываться не стала, пообещав подумать над предложением.