Между двух огней - Сергей Майдуков Страница 3

Кое-как отдышавшись, Андрей поднялся и выпрямился на дрожащих ногах. Горизонт был со всех сторон и находился далеко-далеко.

— Отсюда в ясную погоду видимость почти триста километров, — сообщил Николай. — Вон Черное море, а вон — Азовское. Видишь?

Между вершинами действительно что-то синело. Но гораздо сильнее потрясали воображение облака. Никогда в жизни Андрей не видел их столько.

— Фэнтези, — пробормотал он.

— Что?

— Фантастический мир.

— Это, брат, мир настоящий, реальный, — сказал Борис. — А внизу только декорации картонные. Соски, подгузники, телешоу, пивко, какие-то политики постоянно мелькают.

— Семья — не декорация, — сказал Николай упрямо.

Андрей оторвал взгляд от облаков и осмотрелся. Вершина оказалась плоской, с ямами вулканических кратеров, безжизненная и мерзлая. Никакого бога здесь не было и быть не могло. Андрей поднялся на Эверест самостоятельно.

— Когда обратно? — спросил он.

До появления компьютерных игр, виртуальных пасьянсов, всяких там тетрисов и цветных шариков мужчины играли в другие игры. В каждом дворе стоял хотя бы один дощатый стол для доминошников, вечно галдящих, стучащих костяшками и яростно отстаивающих свое первенство в бурных сражениях. Шахматисты смотрели на них свысока, часами просиживая за своими клетчатыми досками в суровом молчании, с отрешенными лицами и уверенностью в том, что, двигая деревянные фигурки, они совершают некое важное действо. Они проводили свои турниры на виду у всех, тогда как картежники, как правило, старались уединяться где-нибудь в беседках, увитых диким виноградом, за гаражами и в дальних концах скверов: они резались либо в невинного «дурака», либо играли на деньги — в «очко», «буру», «секу» и прочие тюремные игры.

Но существовала еще одна, особая каста игроков в карты. Преферансисты. Эти мнили себя интеллектуалами и аристократами, собираясь по выходным в квартирах или на пляжах. У них было множество своих кодовых словечек и прибауток, заученных как «Отче наш»: «валет для дамы», «знал бы прикуп, жил бы в Сочи», «под вистующего с тузующего», «под игрочка с семачка» и так далее, и тому подобное. Вся эта ахинея окутывала их ореолом таинственности, хотя на самом деле правила были достаточно просты, а варианты ходов давным-давно просчитаны и стандартны. Главный фокус состоял в том, чтобы угадать прикуп — две заветные карты, перевернутые «рубашками» вверх. Окажись они удачными, вы выигрываете, если нет — садитесь на так называемую «горку».

Андрей Разин имел особый нюх на этот самый прикуп. А еще он не боялся рисковать, не зарываясь, что обеспечивало ему выигрыш по крайней мере в двух партиях из трех. Это и являлось источником его существования. В свободное от путешествий время он играл в преферанс. Одна ночь, проведенная за карточным столом, обеспечивала его деньгами на месяц, а то и на два. В тех кругах, где он вращался, играли по-крупному. На большие, очень большие деньги.

К каждому такому событию Андрей готовился загодя: не употреблял спиртного, как следует отсыпался, медитировал, плавал, совершал многокилометровые кроссы. Потому что партия в преферанс могла как обогатить, так и пустить его по миру.

У него было десятка полтора знакомых партнеров, слишком занятых бизнесом или государственными делами, чтобы играть слишком часто. Зато, садясь за стол, они отвязывались по полной программе, наверстывая упущенное и сбивая охотку на будущее. Ставки были высокими, иногда запредельно высокими. Например, в один из таких вечеров Андрей стал обладателем великолепной алой «ауди» модели А4. В следующий раз он проиграл семь тысяч долларов и потом полгода вел спартанский образ жизни, отказывая себе во всем, чтобы накопить скромную сумму для возвращения в лигу преферансистов.

По правде говоря, этим летом он был не вполне готов к серьезной игре. На его банковских картах хранились лишь незначительные суммы, дающие в общей сложности эквивалент тысячи с небольшим долларов. Это означало, что в случае проигрыша он уедет домой не на своей «ауди», а на такси. Хотя и отказаться было невозможно: приглашение было сделано в виде настоятельной просьбы. Позвонил давний партнер и сказал:

— Выручай, Андрей. Я по неотложному делу в Штаты вылетел. Вернуться никак не успеваю, а мои компаньоны — люди слова, они подстав не прощают. Встреча назначена на девятнадцать ноль-ноль, сегодня. Подведу — вычеркнут меня из своей жизни, а у меня дело на их связях построено. В общем, на тебя вся надежда.

— Я их знаю?

— Нет, Андрей. Они не из нашего города. В Темногорск специально нагрянули, чтобы за картами посидеть да с девочками позабавиться. Для жен оба в командировке, так что времени у них в обрез.

— Вряд ли они с незнакомым человеком играть станут, — усомнился Андрей.

— Станут, куда денутся, — сказал партнер. — Я тебя по высшему разряду отрекомендую.

— А у меня сейчас с деньгами не густо.

— Диктуй номер карты, я сброшу сколько нужно. Потом рассчитаемся.

После пятиминутных уговоров Андрей сдался. А еще через пять минут пожалел о том, что дал согласие. Потому что следующий звонок поступил от Николая, и тот, не здороваясь, спросил:

— Знаешь уже?

— Что? — опешил Андрей.

Они редко созванивались и почти не общались, хотя Николай жил в сорока минутах езды от города. Однако это не мешало им оставаться друзьями, поскольку их навсегда связали те восемнадцать часов восхождения на Эльбрус и столько же часов спуска. Они вместе стояли на вершине. Такое не забывается.

— Борька, — коротко произнес Николай.

Тяжелое предчувствие захлестнуло Андрея.

— Что с ним? — спросил он.

— Уже ничего. Совсем ничего. Нет Борьки.

Известие о смерти не требовало расшифровки. Был человек и не стало. Тон Николая не оставлял места надежде.

— Когда похороны?

— Какие похороны, Андрей. Его лавиной накрыло. Он «чайников» от нее уводил, да не успел. С ним еще семеро осталось. В новостях сообщили.

— Я не смотрю телевизор. Может, ошибка?

— По телеку фото показали. И он позвонил мне перед выходом. Привет тебе передавал.

Привет обдал Андрея могильным холодом, точно смерть, резвясь, своим саваном взмахнула.

— Помянуть бы надо, — сказал Николай. — Приедешь?

— Не сегодня, Коля, — сказал Андрей.

— Ну, тогда как получится, — сказал Николай, и отключился.

Обиделся, наверное. Но поминками человека не вернуть и тоску не заглушить. А тоска была. Прямо к горлу подступала и брала за него, за это самое горло. В таком состоянии нельзя садиться играть. Фортуна не любит печальных и унылых.

Поколебавшись, Андрей все же начал собираться. Придирчиво проверил, не жмет ли новая голубая рубашка, достаточно ли свободно сидит темно-серый костюм. В игре ничего не должно стеснять или причинять неудобство, поэтому подобранный в тон галстук был водворен обратно в шкаф. Наряд довершили легкие, почти невесомые туфли на ровном ходу.