Солнце завтрашнего дня - Екатерина Барсова Страница 3

На третий этаж они поднялись пешком – лифт в шахте двигался медленно, ворча и громыхая цепями. Никто из них не захотел ждать, поэтому рванули вверх по лестнице, растянувшись в цепочку: первой Алла Федоровна, потом отец, следом мать. Замыкал это шествие Павел.

По лицу Аллы Федоровны было видно, что она изо всех сил старается скрыть зависть к деревенщине, которой внезапно повезло получить недвигу в центре Москвы. Эта зависть таилась в ее двойном подбородке, острых карих глазах, губах, которые она то поджимала, то вытягивала в трубочку, с шумом вдыхая воздух. Она таилась в нарочито суетливых жестах. Женщина смотрела то подобострастно, то презрительно, не понимая, как смешно она выглядит со стороны.

Перед тем как открыть дверь квартиры, Алла Федоровна с важностью взглянула на них, словно призывая отнестись к моменту со всей серьезностью, потом вставила ключ в замок, повернула на два оборота, с усилием нажала на дверь, и та распахнулась.

– Прошу! – торжественно произнесла Алла Федоровна.

Она зашла в коридор, они следом.

Первое, что бросилось в глаза Павлу, – старинный трельяж с тяжелой красивой окантовкой – литые розы с вензелями. Мама дорогая! Вот красота! Такие зеркала Паша видел только в музее, а здесь прямо дома! Они прошли на кухню – высокие потолки, мебель старая, похоже, еще из советских времен. Кухня была не очень большой, но из-за высоты потолков складывалось впечатление, что помещение залито светом. Потом осмотрели две комнаты: одна побольше – гостиная, сказала Алла Федоровна, растянув гласные, отчего получилось – го-о-остин-на-а-ая… да еще с блеском в глазах. У одной из стен стояло пианино – было видно, что тоже старинное. Буфет с посудой, легкие занавеси. Изящная люстра, на полу – сине-красный ковер.

– Теперь в спальню хозяйки, – тем же торжественным тоном объявила Алла.

В спальне находиться было тяжело, там еще держался стойкий запах лекарств, на стуле лежала стопка одежды, а на полу перед большой кроватью стояла пара разношенных тапочек неопределенного цвета.

– Это вы осмотрите потом. – Алла Федоровна быстро развернулась, и они вернулись в гостиную.

Паше было вручено свидетельство о наследстве. В голове у него стоял легкий туман, но мать и отец документы прочитали внимательно – два раза.

Затем Алла Федоровна выразительно посмотрела на них.

– Сверх гонорара – еще вознаграждение, – сказала она.

Грабительскую, по Пашиным меркам, сумму удалось скостить на тридцать процентов, и Алла Федоровна ушла, всей своей спиной в ярко-розовом плаще показывая презрение к выскочкам, которые прыгнули из грязи в князи.

Запах тяжелых духов выветрился, они сели на диван в гостиной. При каждом движении родителей диван издавал скрипучие звуки, словно жалуясь на непрошеных жильцов.

Павел сидел напротив них на стуле с изогнутой спинкой. Разговаривали они почему-то негромко, чуть ли не шепотом, как будто кто-то мог их услышать. Говорили о какой-то ерунде – о банках с консервированными помидорами, о соседке, у которой дочь рожала третьего, о том, что отца могут уволить с работы в любой момент, а его сестре Татьяне требуются новая куртка и сапоги. Наконец отец встал и слегка хлопнул ладонью по столу:

– Ну, мы с матерью поехали обратно. А ты здесь осваивайся.

– Звони нам, – прибавила мать.

– Вы не останетесь? – глупо спросил Павел. – Переночевали бы здесь.

– Нет. У нас дела, да и Татьяну оставлять одну не хочется.

Татьяна была Пашиной младшей сестрой двенадцати лет.

– Да-да. Я понимаю… Танька темноты боится. Один раз я ее напугал, так она со мной два дня не разговаривала.

– Герой! – Отец осуждающе фыркнул, но хлопнул его по плечу.

Павел проводил родителей до двери. Мать чмокнула его в щеку. Отец кивнул и сделал каменное лицо: мол, не дрейфь, прорвемся.

Хотелось сбежать вслед за ними по лестнице, он еще никогда не жил один, без семьи. Было чувство, что его рассекли пополам. Но Паша понимал что будет выглядеть маменьким сыночком и слюнтяем, а он уже взрослый человек и работает в полиции. Поэтому придется сдержать свои порывы и не раскисать.

Они ушли, и Павел остался один в незнакомой квартире, которая теперь принадлежала ему.

Он подошел к трельяжу в коридоре. В полутьме его глаза почему-то казались разного цвета: один черный, другой – зеленый.

Паша взъерошил волосы, в неярком свете не было видно его главного недостатка – светло-рыжих волос, которых он в детстве отчаянно стыдился. Потом-то свыкся, как и с веснушками, а со временем они еще выцвели и стали не такими яркими, как в детстве.

Он еще раз посмотрел в зеркало: запавшие глаза и твердый подбородок. Симпатичный он? Или так себе? Раньше вопросы внешности его не волновали. А вот теперь… Серьезных отношений у него еще ни с кем не было. Была случайная кратковременная связь с молодой женщиной из соседнего города, которая длилась пару месяцев. И все. Друг Витя перед отъездом напутствовал его:

– Ты смотри там, быстро женишься на москвичке, и всё! Пропала твоя холостяцкая свобода.

– Я об этом даже не думаю.

– Понятно, когда будешь думать – станет уже поздно, окольцуют, и глазом не моргнешь… – заржал Витька.

– Да ну тебя! – вспыхнул Паша. – Следи за базаром.

Ему сейчас не до москвичек: на днях должен был решиться вопрос о трудоустройстве. Папин бывший однокашник работал в московском МВД и обещал оказать содействие. Паша ждал с замиранием сердца: хоть бы скорее все решилось… Тогда бы он не был в подвешенном состоянии, не зная, что у него с работой. Правда, если бы сошелся пасьянс и с квартирой, и с работой – это было бы перебором, слишком много подарков судьбы сразу. Ну а вдруг… Паша не верил в чудеса с момента выхода из возраста, когда ожидаешь под Новый год Деда Мороза, но все же…

Ту свою первую ночь в чужой квартире Паша помнил смутно. Он лег на полу – постелил одеяло, думая о том, что теперь он здесь надолго. С утра начал разбор завалов. Нужно было вынести на помойку лишние вещи, которые ему не нужны… Он нашел таджика-дворника, вместе они вынесли кровать, потом пару табуреток. Одежду он собрал в мешок и вынес на помойку уже сам. Гардероб пока трогать не стал… Кухонную мебель решил сменить при первой же возможности… Вымыл полы, протер окна – к вечеру квартира засияла, задышала прохладной свежестью… Из холодильника Паша вынес испорченную еду и закупил новую.

И в первую, и во вторую ночь в квартире странно скрипели половицы. Паша ворочался с боку на бок… Ветер тоненько ударял в окна и нежно свистел, словно выводил серенады… Пару раз он просыпался и лежал, всматриваясь в темноту. А вдруг явится призрак хозяйки? Ругал себя за глупость и засыпал снова…

Через несколько дней вопрос его трудоустройства решился самым наилучшим образом: его взяли следователем в отдел соседнего района, и Павел готов был прыгать от радости, несмотря на то, что уже не мальчишка. Ему казалось, что впереди интересная классная жизнь. А как же иначе! Чудеса не должны прекращаться, пусть длятся в пространстве и времени, опровергая все расчеты и сомнения.