Пояс Ориона - Татьяна Устинова Страница 3

– А ещё ты мне велел прогнать Геллу из телевизора, потому что она жена Ермолая.

– Здесь была Гелла?!

– Саш, хорош дурить, – сказала Тонечка с сердцем. – В телевизоре была ведущая, Гелла Понтийская какая-то! Ты в бреду решил, что она здесь, и велел её прогнать!

– Да я вчера на неё полвечера убил, – Герман сел, осторожно придерживая голову. – Она приехала, такие давала гастроли, прямо образцово-показательные! И что он ей жизнь испортил, и что она несчастная, и что она в соцсетях всем расскажет, как он её избивает!..

– Саш.

– А?

– Ты сейчас о чём говоришь?

– Я тебе рассказываю про Кондрата Ермолаева, моего старого друга, с которым мы вчера вместе пили! Он первоклассный…

– Повар! – перебила Тонечка. – Я знаю! На кого ты убил полвечера и кто давал гастроли?

– Ведущая эта, Гелла! Она его жена.

Тонечка зачем-то оглянулась на телевизор, словно Гелла, жена повара, могла внезапно выскочить оттуда. Телевизор не работал.

– Она приехала в самый… разгар, – продолжал её муж. – И сразу стала беситься и кидаться на Ермолая, а он…

– Он же вроде Кондрат.

– Кондрат Ермолаев он. Смирный мужик, но вчера тоже чего-то разошёлся!

– В смысле?..

– Ну, они почти подрались, – выговорил Герман неохотно. – Как в сериале, которые ты пишешь.

– Саш, я не пишу плохих сериалов!

– Значит, как в хорошем сериале подрались! Почти.

– Но не подрались?

– Чтоб Кондрат женщину ударил?! Но послать … послал. И она уехала.

Тонечка налила ему ещё воды и подсыпала льда из ведёрка.

– Ну, муж и жена одна сатана, – сказала она задумчиво. – Всякое бывает…

– Я, видишь ли, к семейным сценам непривычный, – он вдруг улыбнулся. – Ты же мне не закатываешь!

– А она прям … закатывала?

Герман кивнул. Он шумно хлебал воду из стакана.

– А когда она уехала, мы уж всерьёз за дело взялись. Я вообще не помню, на чём ехал, кто меня вёз, как я в лифт зашёл. Яблоки помню, Кондрат за ними в погреб лазал.

– А как ты корзину на голову надел, помнишь? – не удержалась Тонечка.

– Ты её выдумала, эту корзину? Чтоб уж окончательно добить?

Тонечка засмеялась.

– Саш, даже я такого не выдумаю! Но это была картина!

– Всё, проехали.

Тонечка промолчала.

…А вот и не проехали, Сашечка, милый! Я теперь эту корзину тебе всю оставшуюся жизнь буду поминать, и ты об этом прекрасно знаешь! Стыдно тебе? Вот и хорошо, вот и постыдись всласть, от души!..

Зазвонил телефон, и супруги стали синхронно озираться по сторонам.

– В дублёнке, – определил Герман. – В кармане.

Тонечка вытащила телефон и подала ему. На экранчике светилась надпись «Ермолай». Лёгок на помине! Он первоклассный повар, нам это известно. Должно быть, опохмелиться нечем. И ухаживать некому, Гелла-то была послана и уехала куда послали!

Герман нажал на телефоне громкую связь и откинулся на подушки.

– Са-ань? – проговорил из трубки грубый, словно больной голос.

Тонечка остановилась и посмотрела на телефон. Что-то случилось, моментально поняла она.

Герман ничего такого не понял.

– Кондрат! Здорово! Ты только глаза продрал?..

– Нет, – ответили из трубки. – У меня тут… беда, Саня. Давай ноги в руки и ко мне.

Герман сел, схватил трубку и поднёс к уху.

– Кондрат!.. Алё! – Посмотрел на экран и перевёл взгляд на жену.

– Я тебя отвезу, – сказала Тонечка.

Первоклассный повар жил неблизко, почти в пригороде Нижнего. Гиппопотамистую, тяжеленную машину мужа Тонечка водила не слишком уверенно, а Герман нервничал и торопил, и по дороге чуть было не приключилась та самая семейная сцена, к которой он был непривычен.

Один раз свернули не туда, оказались на пустой, присыпанной снегом дороге, которая петляла по мокрому лесу. И сигнал навигатора, ясное дело, пропал. Почему-то этот самый сигнал всегда пропадает в самый неподходящий момент.

Пришлось возвращаться к развилке, перезагружать программу, ждать.

– Я тебе говорил, не сюда! Я вчера не так ехал!

– Саш, я не знаю, как ты ехал, но адрес я правильно завела. Если ты мне правильно назвал!

– Дай я посмотрю!

Тонечка закатила глаза и сунула ему телефон.

«Поверните направо, – командовал телефон невыносимо самодовольным женским голосом, – через триста метров развернитесь!»

– Ты что, обалдела?! – зарычал Герман на телефонную женщину. – Посёлок Заречный, дом сорок один!

Тонечка отняла у него телефон.

«Поверните направо», – повторила женщина-навигатор.

Тонечка повернула, как было велено, и вскоре впереди замаячил указатель «Заречный 1,5» и стрелка.

– Вот этот поворот помню, – сказал Герман.

– Молодец, – похвалила Тонечка.

На тихой улице дремали за заборами справные домишки, каменные, двухэтажные. И дорога была почищена, и переулки тоже. Видно, в посёлке Заречный хозяйничали со знанием дела и от души.

– Где-то здесь, – сказал Герман, всматриваясь в заборы.

– Подожди, ещё не доехали!..

Она въехали в переулок, и Тонечка притормозила. Ворота дома номер сорок один были распахнуты настежь.

– Он что, куда-то утром ездил с такого похмелья? – спросила Тонечка. – Или жена вернулась?

– Откуда я знаю, – огрызнулся Герман. – Заезжай давай!

Посередине двора стояла красная машина, молотила движком. Передние двери и багажник открыты.

– Ну вот! Жена и вернулась! Две минуты назад! Опять скандалить понеслась, даже двери не закрыла.

– Нет, машина давно стоит, – проговорила Тонечка настороженно.

– С чего ты взяла?!

– Крыша и багажник снегом присыпаны, видишь?.. А капот мокрый, он же горячий, снег на нём тает…

Герман выпрыгнул, огляделся по сторонам, покричал:

– Кондрат! Ты где?! – И прислушался.

Никто не отозвался.

Тонечка выбралась с водительского места и потянула за собой рюкзачок. В рюкзачок она напихала воды в бутылках, сколько взлезло, и аптечку.

Герман заглушил работающий двигатель в красной машине, сунул в карман ключи. Сразу стало очень тихо, как и положено зимой в деревне. Он захлопнул дверь и пошёл к дому, продолжая на ходу оглядываться.