Командировка в лето - Дмитрий Лекух Страница 3

— Ну? Выкладывай…

— А что? И выложу!!

Художник нагнулся, полез в стоящую под ногами неизменную кожаную сумку.

И выложил.

Аккуратную такую стопочку зеленых бумажек с портретами не нашего президента.

Глеб затянулся, прищурился, отгоняя ладонью лезущий в глаза сигаретный дым.

— Сколько?

— Тридцать штук. С небольшим…

— Откуда?

— А то ты не знаешь. Си-эн-эн… Би-би-си… Ну, и немцам немного перепало…

— Каким немцам?

— Нормальным. Не тем… Что, я совсем придурок?

С «теми» немцами несколько лет назад вышел серьезный прокол.

Они из Сашкиных материалов такого намонтировали — хоть стой, хоть падай. По их сюжету можно было всех российских солдат в бывшей независимой и гордой Ичкерии расстреливать прямо на месте за особо циничные преступления перед человечеством, о чем германский комментатор, кстати, и сказал — прямым, фактически, текстом.

Если б ребята в Чечне узнали, что это Глебов исходник — могли бы и пристрелить.

А немецкий собкор еще и не расплатился при этом, сославшись на то, что если будет платить, то только официально: Глеб с Художником, естественно, тут же заткнулись.

Понятно, что оговоренные двадцать пять тысяч евро этот сабж себе внаглую присвоил, но — поди поспорь.

Себе дороже.

Правда, где-то через полгода собкора этого совершенно случайно арестовал московский ОМОН. И нашел при нем небольшой такой пакетик с героином.

А может, и не с героином.

С кокаином.

Какая, в принципе, разница.

Хоть с анашой.

Посадить сволочь, к сожалению, не удалось — коллеги, в том числе и российские, в один голос завопили о провокации.

Но из страны выслали.

А кому он нужен в любой другой стране, этот придурок, если даже в Москве боялся нос на улицу высунуть?

А материалы по «точкам» ему стрингеры таскали.

До тех пор, пока кидать их на деньги не начал.

Через одного.

Сволочь.

Таких только у нас терпят.

И то до поры, до времени…

— Угу, — Глеб с уважением посмотрел на результаты проделанной Художником работы. — Молоток. Нас в кадре нет?

Сашка подскочил как ошпаренный, что при его росте за метр девяносто и весе под сто двадцать выглядело даже как-то… м-м-м… почти величественно.

— Ты что, шеф, совсем меня за долбанутого держишь? Типа, псих по жизни?! Да я даже спецназовцев просил масками рожи прикрывать, когда левак поливал!!! Объяснял, что, может, по западным каналам пройдет!!! А ты…

— Ладно-ладно… Успокойся… Что сдал?

Художник рухнул на жалобно заскрипевший стул. Посидел, покрутил головой, успокаиваясь.

— Стэйтсы лучше всех заплатили. За допрос того долбанутого, который обещал во имя джихада всех немусульман перерезать… Ну, полевой командир который… С фамилией — хрен выговоришь, особенно без стакана… У них это после Нью-Йорка модно теперь. Актуально. Там минут тридцать-сорок исходника, помнишь? Ну, как вязали его, как он славу Хаттабу покойному с Бен Ладеном орал, как о пытках рассказывал, о казнях, как вены себе перегрызть пытался. Мне его самому шлепнуть хотелось, а спецназовцы стояли как каменные, даже не били его… почти… Если это и вправду по Си-эн-эн пройдет, так хорошо. Мозги, по крайней мере, кое-кому вправит реально. И не одному, надеюсь. Ну вот… Они двадцатку за исходник заплатили. Остальные так, по мелочевке…

— Что за мелочевка?

— Ну… Лагерь духов в горах раздолбанный… Беженцы… Этот, как его, глава районной администрации, которому сеять нужно, а все поля в минах, помнишь, он показывал? Как «вертушки» по склонам работают… Так, короче… Фигня разная…

— На сюжет-то исходника осталось?

— Обижаешь, начальник. — Сашка довольно откинулся, широким жестом плеснул себе и Глебу коньячку, приглашающе махнул рукой. — Там даже на документалку хватит. На часовую. Пробьешь эфир — сделаем… На «ТЭФИ» потянет…

И подмигнул шефу.

Давно, мол, пора.

Глеб с ним, в принципе, не спорил.

Пора.

Давно пора.

Надо завтра заскочить к Игорю, попытаться пробить время.

— Ладно. Порядок. Как делить будем?

— Как-как… — Художник явно слегка смутился. — Как положено. Поровну. Тебе — пятнадцать, мне — пятнадцать. Остаток, там баксов восемьсот — пропьем. Вместе…

Глеб усмехнулся.

Прищурил левый глаз.

Резанул Художника острым взглядом.

Почти как бритвой.

— А вот здесь — хрен ты угадал, Сашок. Мне — действительно пятнадцать, потому как мне, ежели что, задницу за вас, обалдуев, перед начальством подставлять. Тебе — десять. За мастерство. Из них ты три отдашь мне, потому как должен. Не забыл? Пять — Рустаму. Да, и с вас с Рустамом по двушке в котел. На следующую командировку. С меня — три. Итого: мне — пятнадцать, тебе — пять, Рустаму — три. Понял?

Сашка обижено засопел, пробурчал себе под нос что-то нечленораздельное.

Но согласился.

А куда ему деваться-то, бедолаге…

— И это еще не все. На руки получишь две. Три — Нельке отдам. Все одно пропьешься под ноль, идиотина…

— Ну, шеф!!!

— Что — шеф?! Первый раз, что ли? Как я иначе Нельке в глаза-то смотреть буду: одна из самых красивых девок в Москве, а живет с таким обалдуем! Кормилец, блин…

— Но…

— Никаких «но». И, кстати, сколько прижал? Давай-давай, колись, все равно врать не умеешь…

Сашка сначала покраснел.

Потом побледнел.

Потом, не спрашивая разрешения и не чокаясь, хватанул рюмку «Ахтамара».

Наконец выдавил:

— Ну… пятеру… Понимаешь…

— Не понимаю. Долгов у тебя, кроме как передо мной, — нет, хрен кто даст, так?

— Ну… так…

— Машины у вас с Нелькой вполне нормальные, тебе все равно ничего, кроме «нивы», доверить нельзя, квартира — получше чем у меня, от Нелькиных родителей осталась. Куда тебе пятера? Пропить решил?!

— Ну, не совсем пропить… — Художник стыдливо дергал роскошный русый хвостище, Глеб всегда завидовал — эдакая красота, и такому придурку досталась. — Так… погулять…

И покраснел, как школьник, которого родители застали за мастурбацией.

Глеб не выдержал.

Расхохотался, хлопнул приятеля по плечу:

— Вот и пропьешь. Только не один. Со мной. Понял?