Азартная игра - Феликс Фрэнсис Страница 3

– Включи новости.

– Послушай, Ник, – голос ее звучал встревоженно. – Ты сам-то как… в порядке?

– В полном. Постараюсь как можно быстрей приехать домой.

Затем я позвонил своему боссу – вернее, боссу Геба – предупредить, что в бизнесе, возможно, возникнут осложнения, но мне никто не ответил. Сообщений я решил не оставлять. Мне показалось, что голосовая почта – не лучший способ для передачи столь скверных новостей.

Ну а затем снова направился на юг, и весь остаток пути снова думал о Гебе, и никак не мог понять, кому это понадобилось убивать его и за что. Вопросов много – ответов всего ничего.

Во-первых, как убийца узнал, что Геб сегодня будет в Эйнтри?

Может, он следовал за нами от самого Лондона, а потом высматривал на ипподроме?

Был ли Геб его мишенью или же он с кем-то его спутал?

И почему вообще понадобилось совершать убийство на глазах шестидесяти тысяч потенциальных свидетелей, когда проще и безопасней было бы заманить жертву в укромный темный уголок и прикончить ее там?

Примерно то же самое я говорил и полицейскому инспектору, но он не узрел в случившемся ничего необычного. «Порой убийце легче затеряться в большой толпе, – ответил он. – К тому же многие склонны тешить свое «я», показать, что они способны совершить нечто подобное в публичном месте на глазах многих свидетелей».

– Но в таком случае куда вероятнее, что убийцу мог бы кто-то узнать или, на худой конец, дать полиции точное его описание.

– Вы будете удивлены, – заметил он. – Чем больше свидетелей, тем чаще разнятся описания. Люди видят вещи по-своему, и дело кончилось бы тем, что мы получили бы описание черного/белого мужчины с прямыми/кудрявыми волосами, четырьмя руками и двумя головами. Ведь все обычно смотрят на истекающую кровью жертву, а не на человека, совершившего преступление. И очень часто мы получаем замечательное описание трупа, а про убийцу – ровным счетом ничего.

– Ну а камеры слежения? – спросил я.

– Выяснилось, что то место под трибунами, где был застрелен мистер Ковак, не попадает в поле зрения ни одной из камер системы безопасности, установленных на ипподроме. Мало того, оно не могло попасть и в камеры телевизионщиков, прибывших освещать спортивное событие.

Стало быть, убийца это знал и все прекрасно рассчитал. Действовал явно профессионал.

Но почему?

Мысленно я все время возвращался к одному и тому же вопросу. Кому и за что понадобилось убивать Геба Ковака? Да, некоторые наши клиенты были крайне недовольны тем, что проиграли на инвестициях, сделанных по нашим советам. Может ли это быть мотивом убийства? Почему бы нет?..

Люди, подобные мне и Гебу, не имели отношения к миру наемных убийц и ассасинов. Мы существовали в другой среде – цифр и компьютеров, доходов и оборотов, процентных ставок и ценных бумаг, а не в мире револьверов, пуль и насильственных смертей.

И чем дольше я думал об этом, тем больше убеждался, что этот профессионал-убийца, должно быть, просто ошибся.

Ко времени, когда я остановил «Мерседес» на стоянке перед своим домом в Финчли, на Личфилд-гроув, голод и усталость одолели вконец. Было без десяти двенадцать, а стало быть, с тех пор как я выезжал отсюда утром, прошло шестнадцать часов. Но мне казалось, что прошла уже целая неделя, не меньше.

Клаудия ждала меня, вышла к машине.

– Смотрела новости по телевизору, – сказала она. – Просто не верится!

Мне тоже не верилось. Казалось совершенно нереальным.

– Я стоял прямо рядом с ним, – сказал я. – Только что был жив, смеялся и спорил, на какую лошадь ставить. А в следующую секунду погиб.

– Ужасно. – Она погладила меня по руке. – Они уже выяснили, кто это сделал?

– Если и да, то мне не сказали, – ответил я. – А что говорили в новостях?

– Да совсем немного, – ответила Клаудия. – Пара каких-то доморощенных экспертов спорили на тему того, что это было, террористический акт или очередная выходка организованной преступности.

– Это было спланированное убийство, – твердо заметил я. – Простое и однозначное.

– Но кому, скажи на милость, понадобилось убивать Геба Ковака? – воскликнула Клаудия. – Правда, я видела его всего дважды, но на меня он произвел впечатление спокойного и славного человека.

– Согласен, – кивнул я. – И чем дольше я думаю об этом, тем больше склоняюсь к выводу, что, должно быть, произошла ошибка. Преступник просто спутал его с кем-то. Наверное, именно поэтому полиция до сих пор не объявила, кто жертва. Не хотят, чтоб киллер знал, что убил не того человека.

Я вернулся к машине, открыл багажник. День сегодня выдался солнечный и теплый, и мы с Гебом, приехав в Эйнтри, решили оставить пальто в машине. Я посмотрел – там они и лежали, в багажнике. Темно-синее пальто Геба поверх моего, коричневого.

– О боже! – воскликнул я, вновь испытав эмоциональное потрясение. – Что же мне теперь с ним делать?

– Оставь там, – сказала Клаудия и захлопнула багажник. Потом взяла меня под руку. – Пошли, Ник. Тебе надо лечь.

– Нет, сперва пропущу стаканчик-другой.

– Ладно, – улыбнулась она. – Сначала стаканчик-другой, потом – в постель.

Утром я чувствовал себя ненамного лучше, но возможно, это объяснялось тем, что, прежде чем завалиться спать около двух ночи, я пропустил куда больше двух стаканчиков.

Вообще-то, я никогда не был особым любителем спиртного, тем более что в бытность жокеем приходилось тщательно следить за весом. Школу я закончил с тремя высшими оценками «А» по основным предметам, а затем, к отвращению и огорчению родителей и учителей, вместо того чтоб поступать в Лондонскую школу экономики, где место мне было уже уготовано, выбрал седло, то есть карьеру жокея. И вот в восемнадцать лет, когда многие мои сверстники устремились в университеты и учились брать от новой свободной жизни все, что только можно, в том числе и вливать в себя огромные порции алкоголя, я вместо этого бегал по улицам Лэмбурна в толстом шерстяном свитере или просиживал в сауне, пытаясь сбросить фунт или два лишнего веса.

Однако вечером шок, испытанный мной на ипподроме, все не проходил. И тогда я разыскал полбутылки солодового виски – осталось еще с Рождества – и допил все до донышка, после чего поднялся наверх в спальню. И, разумеется, спиртное не смогло изгнать демонов, угнездившихся в мозгу, и большую часть ночи я провел без сна, явственно представляя, как Геб, весь такой холодный и бледный, лежит на мраморном столе в одном из моргов Ливерпуля.

И погода в то воскресенье выдалась под стать настроению – с утра зарядил унылый и беспросветный апрельский дождь, и сопровождался он порывами ледяного северного ветра.

Около десяти, воспользовавшись недолгим затишьем, я выбежал из дома и отправился за воскресной газетой в небольшой магазинчик на Риджент-Парк-роуд.