Истина в вине - Наталья Андреева Страница 3

— Ну что, господа? — встрепенулся Сивко. — Расходимся, пожалуй?

— Неудачный день, — пожевал губами Лев Абрамович и нервно затеребил манжет. — Крайне неудачный.

— Торги закончены!

— Ну, вот и все! Какой удачный день! — И смуглый брюнет с улыбкой поднялся.

Американцы шли к выходу, косясь на «сумасшедшего русского». Попробуй-ка, потягайся с таким! А русский и не спешил уходить. «Не может быть, что все вот так и закончится. Не может этого быть», — думал он и медлил. Но события не развивались вплоть до того момента, когда он подошел к своей машине. И тут его негромко окликнули:

— Месье!

Дмитрий Воронов обернулся. Молодой человек в смокинге и при бабочке подошел к нему и вежливо сказал:

— Я думаю, месье, что вам это будет интересно. Вы так активно участвовали сегодня в торгах…

Воронов не очень хорошо говорил по-французски, но понимал все. Главное он тоже понял: вот сейчас и начнется все самое интересное.

— Я вас внимательно слушаю.

— Месье говорит по-английски?

— Конечно!

— Через час состоятся закрытые торги, — на отличном английском сказал неизвестный. — Для очень узкого круга. На них выставляется всего одна бутылка вина.

— «Мутон Ротшильд» 1949 года?

— Да.

— Значит, это правда?

— Да, месье. Она существует. И вы ее сегодня увидите. Вот адрес. Если вам будет угодно…

— Угодно!

Воронов буквально выхватил из рук молодого человека визитную карточку и взглянул на нее с жадностью, тут же сказав:

— Я еду!

Молодой человек тут же исчез.

— Вот теперь-то и начинается все самое интересное! — вслух сказал Дмитрий Воронов и быстро сел в машину.

…Видимо, всех приглашенных знали в лицо. Когда Воронов прибыл на место, его ни о чем не спросили, тут же впустили и без всяких комментариев провели в маленькую, но очень уютную комнату, сплошь задрапированную бархатной тканью теплых, согревающих тонов, где попросили подождать.

— Месье желает чай, кофе? Или, может, бокал вина? Какое вино предпочитает месье, белое, красное?

— Воды. Минеральной, без газа. И все.

Он, слегка волнуясь, откинулся на мягкие диванные подушки и замер. Надо сосредоточиться. Скоро он увидит ее. Принесли минеральную воду, он сделал глоток и отставил стакан в сторону, тут же забыв об этом. Дмитрий Воронов был истинным коллекционером. Самым, пожалуй, страстным в этой компании, недаром он сегодня не скупился. А за этой бутылкой вина Воронов охотился давно. Потому что она была единственной в мире. Если, конечно, существовала. Легенда же гласила следующее.

Барон Филипп Ротшильд полвека добивался того, чтобы его вино под названием «Шато Мутон Ротшильд» перевели в высшую категорию, куда входили лишь четыре винодельческих хозяйства Франции. Изменить закон было трудно, практически невозможно. И никому это еще не удавалось. Но барон был неординарным человеком. Известный автогонщик, переводчик, театральный продюсер, свой досуг он посвятил восстановлению виноградников некогда знаменитого замка и созданию одного из лучших в мире вин. И цели своей он добился, хотя на это и ушел пятьдесят один год.

Для того чтобы его вино стало известным на весь мир и желанная цель была бы достигнута, Филипп Ротшильд придумал оригинальный ход. Начиная с 1945 года этикетку для «Шато Мутон Ротшильд» рисовали известные художники. По случаю окончания Второй мировой войны и в честь великой победы Филиппом Жулианом был изображен символ «V», Victory, Победа.

С тех пор на этикетках неординарного творения процветающего винодельческого хозяйства барона Ротшильда стали появляться оригинальные произведения. Сначала барон заказывал их своим друзьям, среди которых были талантливые художники, а в благодарность посылал несколько ящиков своего вина. Друзья были довольны и охотно рисовали для барона. Знаменитости же поначалу отказывались связывать свое имя с потребительским товаром. Впоследствии это стало настолько престижным, что создать этикетку для одного из лучших в мире вин вызвались великие Сальвадор Дали, Сезар, Василий Кандинский, Марк Шагал, Пабло Пикассо.

Но первые попытки барона связать гениальное вино с гением от искусства были неудачными. Легенда гласила, что в 1949 году Филипп Ротшильд обратился не к кому-нибудь, а к самому Анри Матиссу! Обратился с просьбой использовать фрагмент его произведения для винной этикетки. Гений был возмущен. Сороковые годы были не лучшими для Матисса. Он перенес тяжелую операцию, долго болел, а потом увлекся аппликацией из бумаги, создавая нечто. Барон справедливо считал, что они найдут общий язык. Его жена погибла в концлагере, а родные Матисса тоже были арестованы во время оккупации. И в самом деле, Матисс не смог отказать напрямую, но использовать любую свою картину для какой-то там винной этикетки категорически запретил. Вместо этого он подарил барону странную аппликацию из простой бумаги, наклеенные в беспорядке разноцветные кусочки, обозначающие нечто.

Барон на это ничего не сказал, но использовать «творение» гениального художника не собирался. Филипп Ротшильд считал свое вино неординарным и достойным уважения. Правда, впоследствии он простил Сезару, когда тот изображение для этикетки создал следующим образом: положил на лист бумаги несколько гаек и булавок и опрыскал из пульверизатора черной краской. А потом закрасил следы от иголок красным цветом.

Что ж, у гениев свои причуды, и не всегда они понятны простым смертным. Этикетку «Шато Мутон Ротшильд» 1949 года нарисовал один из друзей барона, Анри Динимонес, аппликацию Матисса он дополнил, все-таки использовав, написав от руки год урожая и свой девиз: «Первым быть не могу, вторым не хочу. Я — Мутон!», и собственноручно наклеил ее на бутылку. Он был человеком крайне амбициозным.

По слухам, эта бутылка была подарена бароном Жаку Шираку, когда тот подписал-таки указ о присвоении винодельческому хозяйству упрямого барона первой категории. Это было в 1973 году. И вот сегодня состоялась распродажа знаменитой Парижской коллекции. Предполагали, что раритет «заблудился» именно там. И пора бы ему предстать перед коллекционерами.

Все понимали, что уникальность этой бутылки вина в единственной в мире этикетке, которые давно уже и сами стали предметом коллекционирования. Впрочем, и вино было достойное, хотя его пригодность для пития еще надо было определить. Сухие вина не такие долгожители, как, к примеру, арманьяки или вина крепленые. Но ценности бутылки это не умаляло. Ведь этикетка на ней была уникальна.

— Прошу, месье.

Лакей откинул тяжелую занавесь и жестом пригласил богатого русского господина пройти. Одновременно с ним в зал вошли еще четверо. Увидев их, Воронов чуть не рассмеялся.

— Похоже, господа, мы рано попрощались! — с улыбкой сказал он.

Все его соперники были здесь. Невозмутимый Сивко пожал плечами, Елизавет Петровна тонко улыбнулась, Иван Таранов расправил плечи, а Лев Абрамович коротко вздохнул. Кроме них в зале присутствовал седовласый мужчина важного вида.