Завещание - Рекс Стаут Страница 3

– Благодарю, миссис Дани. Но вы же сами сказали, что сыщик вам не нужен.

– Верно, зато совершенно необходим способный, находчивый, напористый и не слишком разборчивый в средствах человек.

– Иначе говоря, вы, мистер Вульф, – подвела черту Мэй.

Тот даже не глянул в ее сторону. Он смотрел только на Джун.

– И что от меня требуется?

Я наконец определил, какая деталь в лице миссис Дани нуждается в «регулировке». Глаза у нее были ястребиные, а вот нос, которому следовало бы иметь форму клюва, чтобы гармонировать с ними, был прямым и изящным. Так что во все время разговора я предпочитал смотреть на Эйприл.

– Боюсь, эти услуги покажутся вам весьма специфическими, мистер Вульф. Муж уверяет, что дело тут безнадежное и поможет в нем только чудо, но он всегда отличался излишней осторожностью и консерватизмом. Вы, конечно, знаете, что брат умер во вторник, три дня назад. Хоронили его вчера днем. А вечером мистер Прескотт, поверенный брата, прочел нам завещание. Содержание этой бумаги нас не только поразило, но и буквально шокировала. Всех без исключения.

Вульф издал еле слышный звук, которым обычно выражал неудовольствие. Я-то прекрасно понимал его значение, но людям, не знакомым с Вульфом так близко, это хмыканье вполне могло покачаться сочувственным.

– Подобные предприятия, – сухо заявил Вульф, – никогда бы не имели места, если бы налог на наследство равнялся ста процентам.

– Возможно. Признаться, я над этим вопросом не задумывалась… Только дело то вовсе не в том, что мы обманулись в размерах дарственных. Все обстоит куда более скверно…

– Прошу прощения, – негромко прервала ее Мэй, – но меня как раз первое коснулось: брат обещал миллион долларов в фонд науки.

– Я просто хочу объяснить до конца, – нетерпеливо махнула рукой Джун. – Естественно, ни одна из нас не рассчитывала на скорое наследство от Ноэля. О его капиталах мы знали, конечно, но посудите сами: человек сорока девяти лет, превосходного здоровья… – Она повернулась к Прескотту. – По-моему, Гленн, разумнее всего мистера Вульфа с этим завещанием ознакомить.

Адвокат откашлялся.

– Я должен снова напомнить вам, что коль скоро это станет достоянием широкой публики…

– Мистер Вульф все сохранит в тайне, не так ли?

Вульф наклонил голову.

– Безусловно.

– Ну что, же… – Прескотт снова покашлял и повернулся к Вульфу. – Во-первых, мистер Хауторн оставил единовременные вознаграждения слугам и сотрудникам, всего на сумму шестьдесят четыре тысячи долларов. Во-вторых, по сто тысяч своим племянникам, детям миссис Дани. И столько же в фонд науки Варнейского колледжа. В-третьих, пятьсот тысяч супруге. Детей у него не было. Ну и, наконец, яблоко сестре Джун, грушу сестре Мэй и персик сестре Эйприл.

Вид у адвоката был смущенный.

– Причем могу вас заверить, что мистер Хауторн, который был не только моим клиентом, но и другом, никогда не отличался чудачествами. В приписке к завещанию говорится, что сестры его даже в этих посмертных дарах не нуждаются, просто он презентует их как знаки своего уважения.

– Интересно. Скажите, было ли таким образом охвачено все его состояние? Получается примерно миллион долларов?

– Нет. – Прескотт окончательно сник. – С учетом всех налогов получается еще миллионов семь. Или чуть меньше. Все это предназначено женщине по имени Нейоми Кари.

– Женщине, – вздохнула Эйприл. Она не возмущалась, не негодовала, просто констатировала печальный факт.

Вульф тоже вздохнул.

А Прескотт продолжал:

– Завещание было составлено мною, в соответствии с инструкциями мистера Хауторна, взамен другого, трехгодичной давности, и датировано седьмым марта 1938 года. Документ хранился в специальном несгораемом шкафу в конторе нашей фирмы. Я упоминаю об этом факте, учитывая вчерашнее высказывание миссис Данн, что мне следовало сразу же ознакомить ее с содержанием бумаги, как только она была подписана. Естественно, никакого права я на это не имел, поскольку…

– Глупости! – оборвала его Мэй. – Просто вы не хотели нас огорчать. Например, я до сих пор не могу прийти в себя.

– Я тоже. – Глаза Джун так и впились в физиономию Вульфа. – Однако прошу запомнить, что мы с сестрами целиком и полностью удовлетворены теми фруктами, которые завещал Ноэль. Дело не в них… Пугает нас неизбежная сенсация в прессе и последующий скандал. Я о таком даже думать боюсь. Ведь мы совсем не ждали… подобной шутки… Это что-то немыслимое. Оставить почти все состояние какой-то…

– Женщине! – продолжила Эйприл.

– Хорошо, женщине.

– Но это же было его состояние, – заметил Ниро Вульф. – По-моему, именно так и нужно ко всему подходить.

– Что вы имеете в виду? – спросила Мэй.

– Да то, что чем меньше вы будете болтать и суетиться вокруг этого, тем скорее все забудется.

– Премного вам благодарны, – насмешливо сказала Джун, – но мы хотим кое-чего получше. Только одна публикация завещания уже стала бы настоящим ударом. Учитывая, что речь идет о миллионах… а положение моего мужа и сестер? Господи помилуй! Неужели вы не понимаете, что мы знаменитые сестры Хауторн, нравится вам это или нет!

– Почему же не нравится? – вмешалась Эйприл. – Даже очень правится!

– Отвечай только за себя, Эйп! – Джун по-прежнему смотрела на Вульфа, не отрываясь. – Вы вполне можете представить, как это разделают газеты! Конечно, правильнее всего было бы сидеть себе тихо, ничего не делать и ни о чем не говорить, предоставить событиям идти своим чередом!.. Потому что теперь произойдет нечто кошмарное. Дейзи намерена опротестовать завещание!

Вульф нахмурился.

– Дейзи?

– Ох, извините. Мы совсем выбиты из колеи. Сначала неожиданная смерть брата. Потом – последствия: вчера – похороны, а теперь вот это. Дейзи – его жена. Вернее, вдова… Сейчас она являет собой трагическую фигуру.

Вульф кивнул головой.

– Леди под черной вуалью.

– Ах, так вы знаете эту легенду?

– Вовсе не легенду, – снова заговорила Мэй, – а гораздо большее – факт.

– Я просто говорю о том, что вообще всем известно, – сказал Вульф. – Лет шесть назад, если не ошибаюсь, Ноэль Хауторн увлекался стрельбой из лука. И случайной стрелой ранил супругу в лицо, разорвав его от брови до подбородка. Она была настоящей красавицей. Но с тех пор без вуали ее уже никто не видел.

Эйприл, зябко поежившись, добавила:

– Это было ужасно. Я приходила к ней и больницу… даже сейчас она мне мерещится по ночам – самая красивая женщина, которую я когда-либо встречала, за исключением одной девушки, торгующей сигаретами в маленьком варшавском кафе.

– Она была абсолютно безэмоциональна, – подхватила Мэй, – совсем как я, но без альтернативы. Ей вообще не следовало выходить замуж, ни за брата, ни за кого другого.