Вороны любят падаль - Кирилл Казанцев Страница 3

В пяти шагах от автомобиля Орешин вдруг остановился и придержал Жмыхова за локоть.

– Ты только не думай, что у нас все уже в кармане, – проникновенно сказал он, глядя прямо в глаза майору. – Нотариус, которая завещанием занимается, упертая баба, с амбициями. Она ведь тоже сейчас розыски наследника ведет. С ней договориться вряд ли получится. Да ты, наверное, ее знаешь – Самойлова Марина Константиновна. Она одно время под руководством Маевского работала. Опыта набиралась, так сказать. Потом на вольные хлеба ушла. У нее еще муж следователем в прокуратуре какое-то время служил. Потом тоже все бросил. Где сейчас, не знаю. Может, это и неважно. Но ты все должен выяснить. Мы всех должны опередить.

– Должны – опередим, – буркнул Жмыхов.

Садясь в машину, он машинально окинул взглядом пейзаж. Горячий воздух струился над линией горизонта, вычерчивая в синеве какие-то странные зыбкие фигуры, золотистые ускользающие тени, скудные миражи российского лета.

«Но мы-то ведь не за миражами пустились, – подумал он со смутной тревогой. – Дело верное. Орешин за другое и не возьмется. Только сперва нужно прикинуть, как и что с наследством. Что это за пятнадцать процентов. За идею я ишачить не буду. При всем уважении. Стрелка компаса должна быть позолоченной. Такой у меня принцип, Дмитрий Николаевич!»

Орешин не мог прочитать мыслей полицейского, но почему-то именно в этот момент усмехнулся так, словно видел Жмыхова насквозь.

Володя Томилин проснулся от того, что кто-то настойчиво тряс его за плечи. Спросонья да из-за жары ему почудилось, будто начался пожар и нужно бежать через огонь, держа на руках потерявшую сознание красавицу. Томилин рывком уселся на кровати, продирая опухшие глаза.

– Кого, а? – невпопад спросил он, озираясь.

Прямо перед собой он увидел небритую физиономию одного из водителей киногруппы – Валентина Забавы. Это был странноватый флегматичный парень, который не имел, кажется, никаких амбиций в жизни, всему был рад и со всеми умел находить общий язык. Он и с Томилиным находился в ровных отношениях, хотя особой дружбы между ними не возникло.

– Просыпайся! – добродушно бросил Забава. – Кулешов тебя обыскался. Пора сцену снимать, сражение в горящей деревне, все готово, реквизит, пиротехники, а каскадеров нету! Обыскался! В твоей хибаре тебя нема, у осветителей тоже, Кулешов просто бесится. Ему главный пообещал голову оторвать…

– А я вчера перебрал, что ли? – хрипло спросил Володя. – С чего это я? Зарекался же! Вот черт! А здесь я почему?

Он постепенно в полной мере ощущал, что все тело у него буквально разламывается с чудовищного похмелья, и пребывает это тело совсем не на своем месте, а в чужой скрипучей кровати, в избе, где остановились на постой водители.

Забава беззвучно засмеялся.

– Ага, перебрал! – подтвердил он без осуждения. – Ты чего-то там после съемок с нашей звездой схлестнулся, со Звонаревым. Что уж там за кошка между вами пробежала, не знаю… Он психанул, ты психанул… И ты потом на другой конец села отправился за самогоном. А тут такой самогон… – он покачал головой. – Слыхал небось, что местные в него для крепости дурман добавляют. Полстакана – и становишься форменным дураком. Слона с копыт собьет!

Томилин скрипнул зубами. Теперь он ясно вспомнил все, что произошло накануне. Собственно, контроль над собой он потерял после местного самогона, как и говорил Забава. Они тут и в самом деле чего-то мешают в свое пойло, куркули деревенские. Так что после дозы могло случиться все, что угодно, вплоть до убийства. Тут уж деталей не вспомнить. Утешало то, что вряд ли его жертвой стал кто-нибудь из руководства – после съемок режиссер и прочие звезды уезжали за сорок километров в город. Белые люди, они жили там в приличной гостинице. Большая часть киногруппы обосновалась здесь, в полувымершей деревне среди хвойного леса. Деревянные ветхие избы идеально вписывались в замысел режиссера Прохорова. Фильм он снимал из времен гражданской войны – красные и белые, – но в согласии с современными тенденциями выказывал явную симпатию к белым. Были тут предусмотрены и сокровища в таежной чаще, и жадные глупые крестьяне, и беспощадные комиссары, и море крови, и необыкновенная любовь. Главный герой, благородный поручик в самый разгар сражений и поисков сокровищ зачем-то влюблялся в прекрасную крестьянку, братья которой числились в красных партизанах, и завоевывал ее сердце. В общем, обычная сентиментальная галиматья, по мнению Томилина. Что-то подобное уже было на экранах, и особого отзвука в людских сердцах не оставило. Единственное достоинство будущего фильма состояло в том, что Томилин получил в нем работу. В опасных сценах он подменял известного актера Звонарева, который играл главного героя, поручика Беликова. Так что, можно сказать, Томилин здесь был тоже звездой, только звездой без лица, имени и права на приличный гостиничный номер. Томилину было не привыкать к сложностям жизни. Она у него не складывалась с самого рождения, а в последнее время окончательно пошла вразнос. Затеял в Москве дело, но не рассчитал силы и влез в долги. Отдавать было нечем, кредиторы шутить не любили, и Томилину не оставалось ничего другого, как податься в бега. Родной город он как вариант не рассматривал, понимал, что там его будут искать в первую очередь. Подался в Сибирь, куда, как ему подсказали, отправлялся с киноэкспедицией амбициозный режиссер Антон Прохоров. Ехал наобум, на последние копейки, но на месте ему все-таки улыбнулась удача.

Прохоров, как оказалось, о нем был наслышан. Он так и сказал при встрече:

– Слышал я про тебя, Томилин. Парень ты, говорят, ловкий, но говнюк тот еще. По-хорошему я тебя должен послать сейчас подальше, но, к твоему счастью, я этого делать не стану…

Разговор у них происходил в маленьком зале провинциального ресторана, где Прохоров завтракал в компании своего помощника Ираклия Томидзе, продюсера Горянина и какой-то юной актриски с необыкновенно розовой и свежей кожей. Володе никто даже не предложил сесть. Он не обижался, он даже «говнюка» пропустил мимо ушей.

– Посылать я тебя не стану, – менторским тоном повторил Прохоров. – И более того, я дам тебе, Томилин, работу. Не из-за твоих уникальных душевных или профессиональных качеств, а просто потому что ты появился в нужном месте и в нужную минуту.

Внешне Прохоров был полнеющим малосимпатичным мужчиной лет сорока с неприятным немигающим взглядом. В его багаже было три фильма, два из которых даже удостоились каких-то призов, и он отличался уникальной способностью быстро находить деньги для своих шедевров. Он умел убеждать. Девушки мечтали о знакомстве с ним, тем более что месяц назад Прохоров в очередной раз развелся и был в свободном полете. Наверное, ему казалось, что такой человек, как он, нужен всем. В общем, за всех сказать сложно, но Володе он был точно послан судьбой.

– Причем я в курсе, что гильдия каскадеров послала тебя, Томилин, на хер! – без тени смущения продолжал свою речь Прохоров. – Я даже в курсе, почему они это сделали. И должен предупредить, что выдавать индульгенцию на будущие грехи не намерен. Не вздумай принять мою снисходительность за слабость, Томилин! Просто сейчас у меня проблема с каскадерами, и ждать мне некогда. Ты, надо признаться, удачно подсуетился. Будь у меня комплект, я бы однозначно послал тебя подальше. Но ты получил шанс устроиться дублером. За хорошую работу я хорошо плачу. Но если учую от тебя хотя бы запах пива, уважаемый, или услышу хотя бы намек на скандал на съемочной площадке или вне ее – ты вылетишь отсюда со скоростью звука! Я и не таких обламывал, учти это!