На исходе последнего часа - Фридрих Незнанский Страница 3

Улыбка снисхождения сползла с лица Пети. Смутные его мысли стали укладываться в стройную картину.

«Мать твою за ногу! Я ж должен был сегодня лететь в Златоустовск! Почему же я здесь? – было первое, что отчетливо вспомнил Петя. – Ну точно – груз золотишка надо было везти. Как раз от этих ребят с приисков. Но я здесь. И все считают, что я помер. Это выходит, что…»

Петя дико огляделся по сторонам.

Дело в том, что как раз Серега Дегтярев выручил Петю. Он зашел к Пете ранним утром и, увидев друга в состоянии неструганой доски, сказал:

– Ясно, командир. Полетим без тебя.

«И я остался спать. А Серега полетел…»

– Так я же живой! – закричал Петя. – С чего вы, братцы, взяли, что я помер?

– Так грохнулся твой вертолет, – уже окончательно поставила точку над "и" Валька. – Час назад сообщили…

Теперь и известка была ни к чему – Петя стал бледнее смерти.

Вместо него, вместо гада-алкаша Петьки Осколкова, погиб его друг, самый лучший человек на земле, – Серега Дегтярев!!!

– Жизнь прекрасна и удивительна, – уныло бубнил Турецкий. – Удивительна. И прекрасна.

Шквальный ветер не давал вертолету ни секунды покоя. А сильная облачность заставляла «Ми-8» искусно нырять стрекозой вверх-вниз, выискивая прозрачные коридоры, и иногда лишь чудом не задевать верхушки скал. Казалось, пилот нимало не заботился о том, что чувствуют при этом пассажиры. Впрочем, он думал в тот момент лишь о собственной жизни, а пассажиров это должно было устраивать.

Турецкий заставил себя посмотреть в иллюминатор и тут же почувствовал, как манят и притягивают смертельные ущелья. Турецкому даже показалось, что он разглядел обломки металла, большой винт и какие-то темно-красные предметы… Да это же расплющенные человеческие тела!

Он летел вместе с Рагдаем, и верный колли оставался единственным живым существом на борту вертолета, пребывающим в хорошем расположении духа. Все остальные были откровенно близки к панике. Набегавшись вдоволь перед полетом, Рагдай преспокойно улегся возле ног Турецкого и самым наглым образом заснул.

На лицах немногочисленных пассажиров был уже написан самый настоящий страх.

– Все, хватит! – закричал кто-то. – Надо возвращаться!

Огромный детина в кожаной куртке с оттопыривающимся карманом извлек оттуда гранату и заорал, не обращаясь ни к кому конкретно:

– Вашу мать! Можете считать меня террористом! Я захватываю гребаный вертолет! Передайте этим блядским уродам в кабину: пусть летят куда угодно, только медленно и печально, как на похоронах! Иначе я сейчас сам их устрою!

Вертолет еще раз сильно мотнуло, Рагдай встрепенулся. И, плохо соображая со сна, кинулся на детину, кусая его за руку.

– Нет, Рагдай, нельзя! Назад! – закричал Турецкий.

Но было поздно: граната выпала на пол. Чека осталась у парня в руке. Тупо разглядывая ее, он открыл рот.

И в ту же секунду яркая вспышка заслонила все…

Турецкий проснулся. Лоб его покрылся испариной. Он почувствовал, что страшная болтанка прекратилась, и огляделся. Мощный «Ту-154» летел так плавно, что это не ощущалось вовсе. Погода за бортом была изумительная. Никакого Рагдая рядом не было и в помине, конечно же он остался дома. А в соседнем кресле сидел беспокойно ерзающий Слава Грязнов. Этот огромный, знающий всему на свете цену мужик в кожаной куртке боялся только одного – летать самолетом.

Однако же полетел, поскольку этому событию предшествовал ряд не менее важных.

Началось с того, что новый генеральный прокурор, назначенный в конце прошлого года, быстро разобрался в скверных деяниях своего предшественника и уговорил вернуться в Российскую прокуратуру Константина Дмитриевича Меркулова – на прежнюю должность, зама по следствию, а бывшего «важняка» Турецкого, уже с помощью Кости, – обратно в его же кабинет с широким подоконником и с напольными часами, остановившимися в день падения Бастилии.

Затем, ввиду острой нехватки высокопрофессиональных сыщиков, по личной просьбе генпрокурора, тоже «молодой» министр внутренних дел по-своему «уговорил» директора частного охранно-розыскного агентства «Слава» Грязнова временно переложить руководство на заместителя, а самого вернуться хотя бы на время в МУР и войти в состав следственно-оперативной группы Турецкого. Поработать со старым своим другом Грязнов был не прочь, но вот самолет…

– Если ты еще раз скажешь что-нибудь про прекрасную и удивительную жизнь… – выдавил Грязнов.

"Хорошо, что он со мной, – подумал Турецкий, – мы всегда так действуем друг другу на нервы, что мозги лучше начинают работать. И ехидно осведомился:

– Слава, ты когда-нибудь прыгал с парашютом?

– Отстань. – Грязнова явно подташнивало.

– Когда я прыгал первый раз, парашют раскрывался автоматически – от натяжения тросика…

– Саша, помолчи, ради Бога.

– Так вот, когда я прыгал первый раз, я забыл отключить запасной парашют, а он тоже открывался автоматом, и я, представь, приземлился под двумя куполами. Так что падал я чудовищно долго.

– Слушай, какого черта, а? Лучше найди мне какое-нибудь снотворное, – сказал Грязнов, завистливо глядя на безмятежно спящего в соседнем ряду белобрысого парня в дорогом костюме с цветастым галстуком. Его длинные ноги уходили далеко под следующее кресло. Грязнов по рабочим обстоятельствам не спал двое суток.

– Не советую тебе спать, старик, – искренне сказал Турецкий. – Там во сне сейчас такие вещи показывают. Костей не соберешь. А знаешь, есть такой фильм Хичкока – «Головокружение»? Очень рекомендую, и исключительно в терапевтических целях. Кстати, это детектив. Там один сыщик уронил себя с крыши и не мог с тех пор подняться выше второго этажа. Как ты думаешь, что его вылечило?

– Баба, надо полагать, – хмуро сказал Грязнов.

– Точно. Но есть еще и другие народные средства.

– Какое участие! – фыркнул Грязнов. – Лучше расскажи, что ты знаешь о Малахове.

– Ну, это много времени не займет. О Малахове я до того, как его санировали, вообще не слышал. Теперь вот знаю, что за два дня до гибели он связался с генеральным прокурором и попросил прислать следователя. Впрочем, он ведь скорее по твоей части, а, Славутич?

«Славутич» тоскливо посмотрел на прошелестевшую мимо миловидную стюардессу. Родинка над верхней губой ничуть ее не портила.

– Санировали? Что это за терминология?

– Санировать – значит очистить. Это терминология смежников – фээсбэшников.

– Ох уж мне эти ученые словечки! Санировали, – произнес Грязнов с отвращением. – Грохнули мужика – так нет же, видите ли, – санировали… Честно говоря, – признался Грязнов, держась одной рукой за горло, другой – за живот, – я знал одного Малахова, его однофамильца. Был в Москве такой довольно известный хоккеист, защитник, сейчас в НХЛ шайбу гоняет. Он у нас проходил свидетелем по одному пустяку. А у этого твоего я успел только несколько бумажек посмотреть. Значит, говоришь, грохнули его на охоте?