Смерть мужьям! - Антон Чиж Страница 3

Горя желанием служить закону и истине, куда ни пошлют, Родион явился с рекомендательными бумагами к участковому приставу Вершинину-Гаку. Увидав столь резвую птицу, подполковник слегка струхнул. И не потому, что в его ведомстве были особые нарушения, так по мелочи, кормился, чем мог, как и все. А потому, что человек новый, будет лезть в разные делишки, чего доброго вопросы задавать, и как себя поведет – кто его знает. Может, и вовсе все это прикрытие: новичок направлен с секретной проверкой, или еще хуже – ревизией, которую устраивает тайный недоброжелатель пристава. В общем, Савелий Игнатьевич решил от греха подальше нагрузить молодчика работой по самые уши. Чтобы некогда было любопытничать.

И с этого момента Родион хлебнул по полной.

На него спихивали любую бытовую мелочь, какой даже в тихом центральном участке столицы предостаточно. Юный чиновник полиции был вынужден разбираться с кражей белья во дворе, с семейными скандалами, с пьяной дракой половых, с мелкой кражей в москательной лавке, и подобными интереснейшими событиями.

А разве о таком он мечтал? Конечно, нет.

Родион стремился в сыскную полицию, чтобы разгадывать сложнейшие загадки, чтобы ловить и выводить на чистую воду хитроумных преступников, чтобы раскрывать мрачные тайны, и за всякой подобной романтической чушью. Короче говоря, чтобы воплотить мечту, которая тайно прорастала под фолиантами греческих и римских философов: стать сыщиком, не менее знаменитым, чем английские, французские или немецкие образцы.

Столкнувшись с реальной жизнью, отличавшейся от иллюзий, юный Ванзаров искренно растерялся. Он готовился бороться с умными и сильными противниками, а пришлось иметь дело с пьяной голытьбой. Карьера великого сыщика, как сам он считал себя в тайных глубинах души, столкнулась с непробиваемой стеной заурядной жизни. А ведь какие удивительные системы раскрытия преступлений бродили у него в мозгу, так бродили, что чуть не закипели. Какие новейшие приемы сыска и разоблачения он выдумывал. А где их применять? Не на краже же белья!

Через две недели такой пытки Родион затосковал ужасно. Сидя у распахнутого окна, ничуть не освежавшего, он перебирал мрачные мысли, которые могут родиться только в юном возрасте, и не исключал даже бросить службу навсегда. Не получалось из него великого сыщика, имя которого прогремело бы по всей России и отголосками оглушило Европу. А еще коллеги по участку, завидуя и побаиваясь, отгородились холодным забором любезности, называя его исключительно по имени-отчеству, но за глаза насмехаясь, и при любой возможности стараясь делать мелкие пакости, до которых чиновники большие мастера. Было от чего прийти в уныние.

Родион Георгиевич выписал очередной кружок, решительно зачеркнул несчастного и посмотрел во двор участка. Старший городовой Семенов, ростом превосходивший гвардейских кирасир, разделся по пояс, перекрестился и сунул голову в бочку гнилой воды, сберегаемую для пожара. Но руки соскользнули, и богатырь нырнул до дна, так что остались торчать сапоги. Поняв, что попал в западню, городовой стал яростно сучить ножищами, пытаясь вырваться. Но только зря сотрясал горячий воздух. Того и гляди утонет в бочке. Ванзаров уже приподнялся, чтобы бежать на выручку, как вдруг Семенов дернулся изо всей силищи, бочка качнулась и завалилась, как раз так, чтобы сапожищи утопленника нащупали землю. Мужик восстал во всю стать, низвергая водопад на засохший камень, скинул капкан и отфыркался не хуже лошади. Все этому народу нипочем.

Коллежского секретаря объяла тоска смертная. Так, что не заметил, как в участок внесли что-то тяжелое, как поволокли куда-то вглубь, как городовые вылакали графин воды и убрались восвояси. Ванзаров очнулся, когда над ним склонилось улыбчивое лицо коллежского регистратора Матько – господина маленького роста с большой проплешиной.

– Пострадавшего с Невского доставили, – дружелюбным тоном сообщил он. – Так господин пристав распорядились, чтобы вы, Родин Георгиевич, самолично занялись. Так сказать, передал пальму первенства. Вы же у нас для особых поручений, так сказать...

Чиновник подмигнул со значением, и, подгибая спинку, удалился, довольный мелочной пакостью, сунутой заносчивому выскочке.

Ванзаров сдержанно поблагодарил, нарисовал очередной кружок и вдавил стальное перо в стол так, что писчая головка издала жалобный треск.

В каждом полицейском участке столицы имеется комнатка, в которой перевязывают раны, полученные в уличных происшествиях, смазывают зеленкой ушибы, при нужде могут вытащить занозу, или остановить кровь, помочь потерявшим сознание от солнечного удара или обморожения, а уж на самый крайний случай сделать укол или вынуть кость из горла. Причем не только у господ полицейских. В медицинской участка позволялось оказывать помощь всем несчастным, кто пострадал вне дома, и не было средств или сил добраться до ближайшего частного врача или больницы. Лечили здесь плохо, но бесплатно, что иногда спасало жизнь.

Доставленному телу помощь не требовалась. Оно лежало тихо и мирно на хирургическом столе. Рыжая бородища топорщилась, огненные патлы торчали как иглы, а на живот кто-то водрузил громоздкую коробку из-под дамской шляпы. Только она и заслуживала интереса: обтянутая блестящим атласом в голубую полоску, сверкала дорогой шкатулкой, скрывающей еще более дорогую игрушку для украшения дамской головки и возбуждения зависти каждой, кто не может позволить себе подобную красу.

Ни протокола, ни рапорта городового при теле не имелось. Еще неделю назад Ванзаров устроил бы строгий разнос за служебное небрежение, но теперь ему было все равно. Опять сбагрили примитивнейшее дело, даже не преступление, а уличное несчастье: ну, умер человек от сердечного приступа или апоплексического удара, что тут делать талантливому сыщику, пардон, конечно. Писанины на полдня, а раскрывать нечего. Все ясно, как белая простыня: определить личность да сообщить родственникам. Нечего сказать – хороша таинственная загадка.

Как бы соглашаясь с мрачными мыслями Ванзарова, шляпная коробка легонько кивнула. Вернее – наклонилась сама собой и замерла в скромном спокойствии. Покойник ничего подобного позволить себе не мог. Значит, внутри что-то скрывалось.

Оживленный любопытным обстоятельством, Родион поднял картонку за шелковые ленты, служившие ручками. Судя по весу, там находилось что-то более тяжелое, чем шляпка. И что забавно: в крышке проделаны еле заметные, аккуратные дырочки, словно для вентиляции. Развязав пустячный узел, будущий великий сыщик медленно приподнял крышку.

От резкого перехода между тьмой и светом крыса зажурилась, но тут же выкатила бусинки глаз, принюхалась и осмотрелась, подавшись на задние лапки. На нее уставился полноватый человек в темном костюме, от которого аппетитно пахло мылом, со всех сторон доносились запахи, которых она не знала, были они неприятные, но неопасные. Крыса поняла, что после мук заточения и невидимых ударов попала в какое-то новое, интересное место, а потому надо прилично выглядеть. Она протерла мордочку, оправила шерстку, и, как могла, по-крысиному, выразила удовольствие от столь приятного знакомства.