Акула пера - Светлана Алешина Страница 3

— Вам чего, мужчина? — спросила она.

Кружков сбивчиво и не слишком понятно обрисовал ситуацию. Девушка закатила глаза к небу и сказала со вздохом:

— Господи, только этого еще не хватало! Дорожно-транспортное!.. Ну, давайте, где у вас больная?

— Женщина там, на дороге… — хмуро повторил Кружков. — Мне ее одному не поднять… И вообще, там, наверное, носилки нужны!

Теперь, когда ему было с кем разделить ответственность, он приободрился и даже начал сердиться на непонятливую медсестру, или кто она там.

— Носилки! — опять закатила глаза девушка. — И кто же будет таскать эти носилки — я, что ли? Ну ладно, проходите, объясните все Николаю Григорьевичу, пусть он решает…

Она повела Кружкова какими-то полутемными коридорами и вдруг, потянув носом, неодобрительно заметила:

— Вы, мужчина, выпивши, что ли? Наверное, это вы ее и сбили?

Вот тут уж Кружков испугался по-настоящему. До него наконец дошло, в какую двусмысленную ситуацию он попал. Ему смутно припомнилось, что дорожно-транспортное происшествие требует непременного присутствия милиции, и здесь уж при таком скоплении народа сотней не отделаться. Вполне можно остаться без прав, если не чего-нибудь похуже. Невольно Кружков посмотрел на свои руки — они были испачканы засохшей кровью.

— Что вы такое говорите? — испуганно запротестовал он. — Никого я не сбивал! С чего вы взяли?

Девушка не ответила и ввела Кружкова в небольшую освещенную комнату, где стояли письменный стол, несколько стульев и жесткая кушетка, покрытая белой простыней. За столом сидел крупный широкоплечий мужчина в белом халате, надетом, кажется, прямо на голое тело. Видны были мощная волосатая грудь и могучие руки, тоже покрытые до локтей густыми курчавыми волосами. Вероятно, это был дежурный врач.

Он курил и равнодушно разглядывал вошедших. На его усталом грубоватом лице не отражалось абсолютно никаких эмоций.

— Николай Григорьевич! — бойко отрапортовала девушка. — Вот этот мужчина сбил где-то тут женщину. Что будем делать?

Врач вынул изо рта сигарету и внушительно произнес:

— Женщине, безусловно, будем оказывать помощь. Мужчину передадим властям… Где пострадавшая?

— Послушайте! — волнуясь, заговорил Кружков. — Никого я не сбивал! Я ехал мимо, остановился… В общем, я тут ни при чем, понимаете? А женщина лежит на дороге, там, где я ее нашел, ее как-то нужно сюда доставить. Одному мне не справиться. У вас есть санитарная машина?

— Ночью у нас нет санитарной машины, — заявил врач. — Мы не «Скорая». Но ведь у вас есть, кажется, машина?

Кружков молча кивнул. Врач тоже кивнул, раздавил в пепельнице окурок и распорядился:

— Анечка, золотко, разбуди Аллу Петровну и скажи, пусть готовит операционную! А ты открой нам ворота, каталочку и, пожалуй, позвони ноль-два… Хотя нет, сначала посмотрим, что там такое… — Он посмотрел на Кружкова и строго сказал: — Ну что, пойдемте?

— Да, конечно, — пробормотал Кружков, настроение которого становилось с каждой минутой все хуже.

Все дальнейшее вспоминалось ему точно в тумане. На машине они доехали с врачом до места происшествия, перенесли женщину на заднее сиденье и вернулись обратно. Ворота были уже открыты, и они беспрепятственно доехали до приемного отделения, где женщину положили на каталку и куда-то увезли.

Кружков испытывал огромное желание удрать, но врожденная порядочность не позволила ему этого сделать, да и окончательно проснувшаяся Аня взяла его в оборот. Усадив Кружкова на покрытой простыней кушетке, она устроила ему настоящий допрос, потому что ей нужно было заполнить паспортную часть истории болезни.

Кружков ничего о сбитой женщине не знал, а о дамской сумочке, которая валялась где-то в машине, начисто забыл, поэтому допрос был настоящим мучением для обоих. Николай Григорьевич больше не показывался, зато неожиданно приехала милиция, и тут Кружкову пришлось уже совсем туго.

Он так неуверенно и неубедительно объяснял причины, приведшие его ночью в этот район города, что ему самому сделалось противно. Работник ГИБДД, снимавший показания, то и дело сокрушенно покачивал головой. Когда же проба на алкоголь, взятая у Кружкова, показала положительный результат, он понял, что его дела совсем плохи.

Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы милиционеры не решили дождаться врача. Даже поверхностный осмотр кружковской «Лады» не убедил их. Хотя на капоте машины не обнаружилось никаких подозрительных следов, стражи порядка стали разговаривать с Кружковым все суше и даже намекали, что ночевать дома ему уже не придется.

А потом случилось то, что измученный Кружков принял сгоряча за чудо. Появился усталый после операции Николай Григорьевич и, равнодушно поздоровавшись с представителями закона, расположился в жестком кресле со стаканом крепкого чая в одной руке и с сигаретой — в другой.

— Перелом левой бедренной кости, — ни к кому не обращаясь, сообщил он. — Перелом правого запястья, вывих правого плечевого сустава… Плюс три-четыре ребра. Естественно, множественные ссадины и ушибы… Сотрясение головного мозга… Перед операцией потерпевшая мне сказала, что ее сбил грузовик… Наверное, это вас интересует, правда? А поскольку вишневая «Лада» товарища, — тут он сделал плавный жест сигаретой в сторону Кружкова, — на грузовик явно не тянет, он здесь, скорее всего, ни при чем…

Кружков тут же преисполнился к этому суровому человеку огромной признательностью, ему захотелось броситься на волосатую грудь и расцеловать ее владельца. Но милиция отнеслась к заявлению врача без энтузиазма.

— Это мы еще выясним, — пообещал старший лейтенант, который был, очевидно, за главного, — кто при чем… А как состояние пострадавшей? Она… будет жить?

— Полагаю, что да, — веско ответил Николай Григорьевич. — Конечно, возраст… шок… Но характер повреждений позволяет надеяться на благополучный исход. Хотя лечение займет довольно продолжительный период времени…

— Ну что ж, лечите, доктор! — разрешил старший лейтенант, поднимаясь. — А мы, пожалуй, пойдем. Нужно еще взглянуть на место происшествия. Вот гражданин Кружков нас проводит… Если, конечно, он в состоянии… — милиционер скептически оглядел понурую фигуру Кружкова.

— Я в состоянии! — угрюмо сообщил Кружков, у которого, и правда, кроме запаха никаких последствий от пирушки уже не сохранилось.

— Тогда вперед! — распорядился старлей.

— И что же было дальше? — сочувственно спросила я у Кружкова.

Его исповедь я слушала в редакции у себя в кабинете. В окно светило утреннее солнце, и его лучи падали Кружкову на лицо, отчего он болезненно щурился, но упорно не желал пересесть на другое место.

Выглядел Кружков неважно — был он весь серый и какой-то помятый. Вокруг глаз темнели круги. Вряд ли пиво было тому причиной, просто он всю ночь не спал, нервничал да, как я подозреваю, имел крупный разговор со своей супругой.