Праздник покойной души - Валентина Андреева Страница 3

– А ты допусти! – Слезы сочувствия у Наташки высохли, так и не пролившись.

– Не могу, – в свою очередь, забыв про рыдания, пояснила Милочка. – Она в РУДН на платном отделении учится. Сразу бросит. А куда потом? На панель? Да и столько денег в эту учебу вгрохано, не хочется терять. Вот закончит… Если я, конечно, до этого доживу.

– С чего бы тебе не дожить? – удивилась Наташка. – Попробуй посмотреть на проблему с другой стороны: ты абсолютно свободная, красивая, состоятельная женщина. К сожалению, у тебя есть непутевая дочь, которую, к счастью, ты не видишь. Просто оплачиваешь ее содержание, а фактически – свое безоблачное существование. Что касается приспособленца… Все мужики – козлы! За исключением ограниченного числа знакомых мне. Просто твой бывший козлее других. Тебе повезло вовремя скинуть его вонючую шкуру с собственной шеи. Учитывая, что Маринка, извини, стерва – они оба достойная сладкая парочка. И тем уже друг друга наказали. У тебя впереди сладкий миг расплаты. Жизнь сама все расставит по местам.

– Наташенька, твои слова, как бальзам на душу, хотя все не совсем так, как ты говоришь. Впрочем, я со злости тоже преувеличила… Но я тебя очень прошу, приезжай в пятницу. Мне надо с тобой посоветоваться. Поверь, больше просто не с кем. Я действительно одна. Все друзья – друзья по обязанности и по бизнесу… Ну договорились? Прямо ко мне на работу. Часикам к шести-семи…

Отказаться Наталья не смогла. Ее хлебом не корми – дай возможность прийти кому-нибудь на помощь. Даже если и не просят. А уж если просят – труба дело! Горы свернет.

Положив трубку, подруга вернула визитку Милочки в кошелек и решила выдать бывшую соседку замуж – чтобы не бесилась с жиру по пустякам.

Милочка не обманула. К семи часам магазин был закрыт и ни одной живой души, кроме уборщицы и ее самой, казалось, там не было. Впрочем, уборщицу Милочка быстро выставила.

Экскурсия по магазину много времени не заняла. Наталье не понравились цены.

В рабочем кабинете с уютной кожаной мебелью был сервирован одноразовой посудой незатейливый праздничный ужин, в основном нарезка. Ее быстренько смела голодная Наташка, в перерывах отвлекаясь на короткие тосты, подслащенные «Бейлисом».

– Забирай его с собой. Я все равно не пью, – предложила именинница, и Наталья согласно кивнула головой, предвкушая прекрасный субботний вечер в компании со мной и Аленой.

Милочка казалась вполне счастливой. И не мудрено – в одиночку, не отвлекаясь на закуску, «уговорила» полбутылки «Камю». При этом совсем натурально морщилась и вроде бы от чистого сердца ругала «эту дрянь», приводя в качестве примера, как эталон, молдавский «Белый аист». Мало того, после каждой пропущенной рюмки всерьез уверяла, что вообще терпеть не может крепкие спиртные напитки. Кончилось тем, что Наталья не выдержала и отняла живительный напиток из слабых рук Людмилы Станиславовны. Впрочем, отняла – не совсем точно. Бутылка сама выпала, подруга ее только подхватила, не дав пасть французской сногсшибаловке совсем уж низко – на пол. Проверив остатки содержимого на свет, решительно убрала в шкаф.

Почему-то Милочку это обстоятельство очень развеселило. Правда, ненадолго. Бессмысленный хохот плавно перетек в оханье и стоны, так сказать, предтечу синдрома перепития.

– Так мы пили за здравие или за упокой? – зло поинтересовалась Наташка, ругая себя последними словами за то, что согласилась на эту встречу.

– Я не пью… – простонала Милочка, резко побледнела, выпрямилась и нетвердыми шагами направилась к огромной вазе с цветами, куда не так давно пристроила и Натальин букет. Цветы веером полетели в сторону, живописно рассыпавшись на полу и на столе. Ваза, намеченная к использованию не по назначению, не сдалась и, грохнувшись с телевизионной тумбочки, покончила жизнь самоубийством.

Милочка немного расстроилась. Крепко зажав рукой рот, попыталась выскочить из кабинета, но не вписалась в дверь и мягко осела на пол. Предчувствуя катастрофические последствия, Наташка быстро подхватила «набравшуюся» приятельницу и точно вписала в дверь, открыв ее пьяной головушкой Милочки. Иначе не получилось. Свою совесть успокоила тем, что Людмила Станиславовна «почти под наркозом».

Оставив приятельницу в интимной обстановке наедине и в обнимку с унитазом, а также прекрасным набором только что подаренных махровых полотенец, Наталья прислонилась к стенке коридора, отделанного пластиком, облегченно вздохнула и подумала: «Как мало человеку надо для счастья. Вот умотать бы сию минуту домой, сесть с чашечкой кофе на кухне, пресекая на корню любую попытку мужа, сына и собаки нарушить единение с телеэкраном… И не забыть убрать визитку Людмилы Станиславовны на дно коробочки с ненужными документами!»

В принципе все исполнимо: выйдет Милка из заточения, решится вопрос с ее транспортировкой к месту жительства… Не на себе же ее переть!

Милка не вышла, а скорее выползла, опираясь руками о стену. Наташка успела подумать, что у них в реанимационном отделении все пациентки, независимо от возраста и тяжести перенесенной операции, просто красотки по сравнению с ней. Такое впечатление, что Милочку похоронили заживо, а потом опомнились и вернули на белый свет. При этом все, кто возвращал, скончались на месте при виде результата: крашеные белые волосы торчали в разные стороны, как наэлектризованные. Глаза в темных кругах от расплывшейся туши были неразличимы и на неестественно бледном лице казались черными провалами. Яркая губная помада, позволившая себе разгуляться далеко за пределы рта, довершала общую картину ужаса.

– Мама дорогая… – только и смогла вымолвить Наталья.

– Я не пью, – прошептала Милочка. – Это от страха…

– Конечно, – поспешила согласиться подруга. – Ты уж как-нибудь держись. Еще до дома добираться.

– Я здесь заночую… Ты извини… Все кружится…

Милочка сморщилась и потихоньку продолжила путь к кабинету. Наталья двинулась за ней, раздумывая над Милкиной пьяной бесшабашностью: ни за что бы не согласилась остаться одна в таком огромном пустом помещении.

– Я… не могу домой… Здесь…

Милочка благополучно добралась до дивана и, страдальчески скривившись, отвернулась от украшенных живыми цветами остатков праздничного ужина.

Десяти минут Наталье хватило, чтобы навести относительный порядок. В душе накопился изрядный запас раздражения, и она чувствовала настоятельную потребность его реализовать. Но не успела. Милочка, проглотившая по ее настоянию две таблетки фестала и одну церукала, удивилась: мир перестал вращаться.

– Ну так, может, все-таки поедешь домой? – с надеждой спросила Наталья.

Такой реакции на свое предложение она не ожидала.

– Не-е-ет!!! – истерично завопила Людмила Станиславовна, и пакет с осколками хрустальной вазы невольно выпал из Наташкиной левой руки. Правой она крепко прижимала к груди «Бейлис», который намеревалась положить в сумку.

В коридоре отчетливо послышались размеренные шаги. Наталья, еще раз помянув дорогую маму, но только шепотом, вопреки обыкновению не заорала. Грохнувшись на коленки рядом с пакетом, как завороженная, уставилась на закрытую дверь кабинета. Шаги смолкли. Наташка нервно оглянулась на Милочку и ошалела: именинница спокойно прихорашивалась перед зеркалом. Первой мыслью было: «Оглохла!» Вторая в голову прийти не успела – раздался противный скрип открывающейся двери…