Роковухи - Дороти Кэннелл Страница 3

— Правда, Тэм?

Сынуля очутился в моих объятиях прежде, чем я успела протянуть руки. И немедленно ухватился за нос — переживал, видно, всю ночь, что накануне не успел свернуть его на сторону до конца.

— А палец не подойдет?

Предложенный палец был принят с восторгом неофита, и я двинулась за вторым чадом. Вертлявые как угри, близнецы к тому же с каждым днем становились все неподъемнее, но, вдохнув их молочно-медовый младенческий аромат, я в который раз убедилась, что на свете нет женщины счастливее!

Ваша жизнь — сущая сказка, миссис Хаскелл, свинья вы неблагодарная. Ни за что ни про что получили замок, точно сошедший с красочных страниц книжки братьев Гримм. Ну ощущаете вы себя порой принцессой, вновь превратившейся в лягушку, что с того? Зарядка (изредка), смена шампуня, исключение из рациона всего съедобного и… вот перед вами Само Совершенство. Так-так. Откуда это, интересно? Должно быть, из рекламы пены для ванн…

Повиснув у меня на ушах, как пассажиры в переполненном трамвае, близнецы лопотали друг другу новости. Признаться, в их обществе я нередко чувствую себя пресловутым пятым колесом в телеге. Но скажу без лишней скромности — малыши у нас чудо как хороши! Глазки сияют голубизной, точь-в-точь барвинки в саду; золотистый пух на головенках густеет с каждым днем. Правда, как говорится, ни в мать, ни в отца… однако мне и в голову не приходила мысль, будто наших родных крошек утащили эльфы, подбросив нам своих чад. Эбби и Тэм появились на свет в жуткую ночь, когда за стенами Мерлин-корта бушевала вьюга. В такую погоду добрый хозяин и собаку из дому не выгонит. Маловероятно, чтобы лесной народец выбрал ту ночь для своих пакостей. К тому же Бен не отходил от меня ни на шаг, напоминая, что пришло время схватки. И упаси боже было пропустить хоть одну из этих маленьких радостей жизни!

Кстати, о Бене… Папуля наш, должно быть, уже мечется среди надраенных медных кастрюль в «Абигайль»… И думать небось забыл о сексапильной неполноценности своей половины. Сгибаясь под тяжестью стыда и своих драгоценных крошек, я прошаркала к окну, плюхнулась на подоконник и приступила к ежедневному уроку истории, географии и прочих общеобразовательных наук.

— Видите садик с деревьями? За железными воротами садика проходит Скалистая дорога. А внизу о скалы бьется море. Море бывает разным. Оно то рычит, как страшный тигр, то урчит, совсем как наш Тобиас после блюдца свежей сметаны, то хнычет, как мои голодные детки. А сегодня… сегодня оно спит! Ш-ш-ш… Будем вести себя тихо-тихо, точно мышки, чтобы не разбудить море.

Бурные аплодисменты.

— Ой! — Я отлепила ладошки Эбби от своего лица, пока оно не превратилось в отбивную. — В четверти мили от Мерлин-корта живет наш ближайший сосед, преподобный Фоксворт, очень милый джентльмен. Он викарий в церкви Святого Ансельма, что построена еще в норманнские времена. Запомните, куколки, — норманны не имеют никакого отношения к Норману-Дорману из детской телепередачи.

Для тех, кто впервые слышит имя этого любимца публики в штанишках на лямках, сделаю отступление. В игрушечном магазине Кукольного Города служит привратником тихий и незаметный мистер Норман-Дорман. Но это днем. В час, когда вечерняя мгла накрывает город и на двери магазина появляется табличка «Закрыто», он становится Норманом — Защитником Обиженных Игрушек. В гигантском шлеме по самые уши и с ног до головы в водонепроницаемом плаще (не красоты ради, а из предосторожности: выбить его из колеи могут лишь мыло и вода), бесстрашный Норман ночи напролет скачет по крышам, съезжает по водосточным трубам, но справляется со своей благородной миссией. И это несмотря на происки гоблинов, которые гоняются за ним — как вы догадались? — с водяными пистолетами. Держу пари, не только мои глаза застилают слезы умиления, когда приходит время в очередной раз услышать знаменитое:

Страхи прочь, тревоги прочь,

Норман-Дорман мчится в ночь!

Вчера мне, к слову сказать, здорово не повезло. Не довелось на полную катушку насладиться счастливым спасением Красотки Долли, поскольку меня сдернули с кресла в самый драматический момент битвы Нормана-Дормана. Мисс Шип, органистка церкви Св. Ансельма, заявилась якобы для сбора средств на новое покрывало для алтаря (вовек не запомню, как эта парчовая тряпица именуется по-научному). Так я ей и поверила! Головой ручаюсь, к порогу Мерлин-корта мисс Шип привело острое любопытство, слегка приправленное недостойным истинной христианки злорадством. Ну еще бы. Виданное ли дело — пропускать воскресную службу три… или даже… неужели?!.. четыре недели подряд. Сомневаюсь, правда, чтобы мое безобразное поведение заметил хоть кто-нибудь, кроме мисс Шип. У этой дамочки определенно глаза на затылке.

Перво-наперво она принялась расписывать недавнюю проповедь преподобного Фоксворта, да с таким энтузиазмом, что я диву далась. Круглые стеклышки очков запотели, птичий подбородок трясся, острое личико цвета древнего пергамента пошло пятнами, — надо думать, то была краска благоговейного восторга.

— Клянусь Всевышним, миссис Хаскелл, на меня снизошла благодать! Его преподобие читал отрывок из послания Павла к Коринфянам… ну, вы знаете, тот, знаменитый, где говорится о вере, надежде и, главное, о любви! Я вся аж мурашками покрылась, даже на… сзади. Верите ли, дорогая миссис Хаскелл, едва на стуле усидела! — Мисс Шип сконфуженно хихикнула. — Так и хотелось вскочить, вытянуться во весь рост и крикнуть: «Вперед, викарий! Только вперед!»

Для церкви клич, пожалуй, нетрадиционный. Я поспешно заверила мисс Шип, что непременно зарезервирую в своем графике часок для посещения Божьего храма. Но остановить поток христианского красноречия не удалось.

— Ах, миссис Хаскелл! Что за возвышенное ощущение! — Глаза мисс Шип за стекляшками очков увеличились до размеров шляпок породистых шампиньонов. — На несколько минут я превратилась в Еву после грехопадения! Сбросила с себя фиговые листочки и прижала Адама к своей обнаженной груди! Впервые в жизни в душе моей родилось сомнение — а не ошибалась ли я, отвергая брак?! Все мы, конечно, стараемся приносить радость ближним… по мере наших слабых сил… — Мисс Шип скромно потупилась. Я склонила голову. Минута молчания в память о тех, кто пал к ногам органистки, исполняя свое доблестное предназначение на грешной земле. Убейте — никак в толк не возьму, в чем секрет этой дамы. От ее уродства скулы сводит, и вместе с тем даже Джонас как-то признался, что заметно тяжелеет ниже пояса, услышав воркующий смешок этой каракатицы. — Поймите меня правильно, дорогая миссис Хаскелл. Ребенку простительно думать и любить по-детски. Но я-то уже взрослая женщина, а значит, пора выбросить игрушки!

Полагаю, это она о чужих мужьях. Ради чего, спрашивается, было пропускать шоу Нормана-Дормана?!

— А все вы виноваты, миссис Хаскелл!

— Я?!!

— Да-да. — Румянец смущения окрасил пепельные щеки мисс Шип. Такой очаровательный оттенок бывает у недозрелого грейпфрута. — В церкви, во время венчания, вы прямо светились от счастья! Вот тогда-то я и поняла, что пришел мой черед затоптать угли былых страстей и развести новый костер! — Желтые ладошки с жаром накрыли грудь, — во всяком случае, я подозреваю, что на том месте действительно находилась грудь, хотя мисс Шип довела искусство камуфляжа этой части тела до совершенства. — Ах, дорогая миссис Хаскелл! Надеюсь, вы с вашим страстным Хитклиффом [1]по-прежнему без ума друг от друга?