Проклятый манускрипт - Филипп Ванденберг Страница 3

На последнем празднике урожая Мельхиор, ландфогт, оплодотворил ее на полу большого сарая. От одной мысли об этом Афре становилось дурно, как будто она напилась тухлой воды или наелась червивого мяса. Перед ее глазами стояла картинка: мерзкий похотливый старик с черными, крошащимися, как гнилое дерево, зубами навалился на нее сверху, его маленькие глазки жадно блестели. Обрубок его левой ноги, к которому выше колена была прикреплена деревяшка, чтобы ландфогт мог ходить, дрожал от возбуждения, словно собачий хвост. Грубо удовлетворив свое желание, ландфогт пригрозил Афре прогнать ее со двора, если она хоть словом обмолвится о том, что произошло.

Опозоренная, стыдясь случившегося, Афра молчала. Только священнику исповедовалась она в происшедшем, надеясь, что он отпустит ее грех. Это действительно принесло некоторое облегчение, потому что каждый день в течение трех месяцев она читала пять раз «Отче наш» и столько же «Радуйся» — в качестве искупления. Но когда Афра обнаружила, что мерзкий поступок ландфогта оставил последствия, ее обуяла беспомощная ярость и она стала плакать ночи напролет. В одну из этих бесконечных ночей Афра приняла решение избавиться от бастарда в лесу.

И вот теперь она, повинуясь инстинкту, влезла на дерево и широко расставила ноги, надеясь, что нежеланная жизнь выпадет из нее, словно из отелившейся коровы. Это было ей знакомо. На влажном стволе ели росли опята, желтый пластинчатый гриб распространял едкий запах. Сильная боль угрожала разорвать тело на части, и, чтобы заглушить крик, Афра впилась зубами себе в плечо. Легкие дрожали, впитывая запах грибов. Этот запах казался некоторое время опьяняющим, и так было до тех пор, пока нечто живое в ней не выпало на мягкий лесной мох: мальчик с темными, как у ландфогта, космами и настолько сильным голосом, что девушка испугалась, что ее обнаружат.

Афра замерзла. Она дрожала от страха и слабости и была не в состоянии собраться с мыслями. Ее план разбить новорожденному голову о ствол дерева, как обычно убивали кроликов, провалился. Но что же теперь делать? Словно в угаре, девушка выбралась из одной из юбок (она носила две, одну поверх другой), разорвала ее на части и вытерла кровь с маленького тельца новорожденного. При этом она сделала странное открытие, на которое поначалу не обратила внимания, потому что думала, что от волнения обсчиталась. Но потом пересчитала еще раз и еще: на левой руке ребенка было шесть крошечных пальцев. Афра испугалась. Божественный знак! Но что он значит?

Словно в трансе, она запеленала новорожденного в оставшиеся от ее юбки лоскутки, положила в корзину и повесила, чтобы защитить от диких зверей, на нижнюю ветку ели, послужившую ей акушерским креслом.

Остаток дня Афра провела в стойле с животными, чтобы избежать взглядов батраков. Ей хотелось остаться наедине со своими мыслями и вопросом, что мог значить тот Божественный знак: шесть пальцев на руке. О своем намерении убить новорожденного она давным-давно забыла.

По Библии Афра знала историю маленького Моисея, который, брошенный матерью, плыл по Нилу в корзине, пока его не выловила оттуда принцесса и не дала ему достойное образование. Не более чем в двух часах ходьбы протекала река. Но как отнести туда ребенка незаметно? Кроме того, у Афры не было крепкой корзинки, которой можно было бы доверить малыша.

Погруженная в мрачные мысли, с наступлением сумерек девушка подалась в людскую под крышей фахверкового дома. Напрасно пыталась Афра заснуть: хотя тайные роды отняли у нее много сил, она не могла сомкнуть глаз. Все ее мысли были о новорожденном, который беспомощно висел на ветке в корзине. Наверняка он замерз и плакал, привлекая внимание людей и зверей. Охотнее всего Афра встала бы и в темноте пошла в лес, чтобы проверить, все ли в порядке, но это показалось ей слишком опасным.

Так и не успокоившись, на следующее утро она стала ждать подходящей возможности незаметно выскользнуть со двора. Это удалось ей только ближе к полудню, и Афра босиком помчалась в лес к тому месту, где вчера родила. Задыхаясь, она остановилась и стала искать ветку, на которую повесила корзинку с новорожденным. Поначалу девушка подумала, что от волнения заблудилась, потому что корзинки и след простыл. Афра попыталась сориентироваться. Неудивительно, что события последнего дня исказили ее восприятие. И она уже хотела пойти в другом направлении, когда в нос ей ударил резкий запах грибов, а когда она глянула на землю, то увидела на мху темные пятна крови.

Почти каждый день бегала потом Афра в лес в поисках останков своего брошенного ребенка. Горничной она говорила, что ищет грибы. И каждый раз действительно находила довольно много грибов: желтые лисички, и толстые боровики с блестящими шляпками, и осенние опята — столько, сколько могла унести; но ни следа, ни какого-либо указания на то, что могло случиться с новорожденным, она не могла отыскать, равно как и душевного покоя.

Так прошел год. Настала осень, и низкое солнце окрасило листья в красный цвет, а хвойные иглы — в коричневый. Мох впитывал холодную влагу, как губка, и дорога в лес становилась все труднее и труднее, и постепенно Афра потеряла надежду найти какие бы то ни было следы своего ребенка.

Прошло еще два года, и, хотя обычно время лечит все раны, которые наносит жизнь, Афра так и не смогла оправиться от страшного потрясения. Каждая встреча с Мельхиором, ландфогтом, оживляла воспоминания, и девушка пускалась наутек, едва заслышав глухой топот, издаваемый его деревянной ногой. Мельхиор тоже избегал ее, по крайней мере так продолжалось долго, до одного сентябрьского дня, когда Афра собирала яблоки на большом дереве за амбаром, маленькие зелененькие яблочки, которым из-за дождливого лета так и не удалось вызреть. Поглощенная нелегкой работой, Афра не заметила, как подкрался ландфогт, остановился под лестницей и стал заглядывать ей под юбку. Нижних юбок она не носила, поэтому до смерти перепугалась, увидев сладострастные взгляды мужчины. Нимало не стыдясь, Мельхиор грубо заорал:

— Спускайся, ты, маленькая сучка!

Испугавшись, Афра послушалась приказания, но, когда сластолюбец попытался грубо прижать ее к себе и изнасиловать, стала сопротивляться и ударила его кулаком в лицо так сильно, что у него из носа хлынула кровь, как у свиньи, которую режут, и его грубые одежды окрасились кровью. Свирепого ландфогта сопротивление девушки, казалось, только раззадорило, потому что он не только не отпустил ее, а, напротив, как безумный, потянул на землю, задрал юбки и вынул из штанов свое хозяйство.

— Давай, давай! — прохрипела Афра. — Давай, у тебя получится навлечь на меня еще раз несчастье, которое, кстати, и твое тоже!

На секунду Мельхиор остановился, как будто придя в себя. Афра использовала этот миг, чтобы выкрикнуть:

— Твой последний поступок не остался без последствий! Мальчик, с точно такими же кудрявыми волосами, как у тебя!

Мельхиор неуверенно посмотрел на нее.

— Ты лжешь! — наконец крикнул он и добавил: — Маленькая сучка!

Потом ландфогт отпустил ее. Но вовсе не для того, чтобы узнать о подробностях, а чтобы поносить и ругать.

— Грязная шлюха, думаешь, я не раскусил тебя? За твоими словами не стоит ничего, кроме желания шантажировать меня! Я тебя научу, как вести себя с Мельхиором, подлая ведьма!