Серебряные слитки - Линдсей Дэвис Страница 3

Мне кажется, что художественная литература, не предназначенная для того, чтобы ее воспринимали слишком серьезно, в конечном счете имеет ценность только как занимательное повествование. Верят ли читатели в мир Фалько и его действия? Некоторым трудно совершить скачок воображения, но в целом — да, верят. Ни один автор не в состоянии удовлетворить вкусам всех читателей и всем угодить. Я стараюсь думать не о скептиках и педантах, выискивающих недостатки и скрупулезно ко мне придирающихся, а думать о вере и увлеченности тех, кого интересуют мои книги.

К счастью, последних больше. С момента появления «Серебряных слитков» я начала получать немало восхищенных откликов читателей, многие из которых мне искренне благодарны. Мне приносит большую радость то, что многим, похоже, кажется, будто они пишут другу, и часто начинают письмо словами: «Я никогда раньше не писал автору…» После первой книги серии пришло письмо от моего официального поклонника «номер один». Его зовут Найджел Алефаундер, он преданно поддерживает меня, хотя и смущается при упоминании своей жизненно важной роли. Найджела забавляют, интригуют и очаровывают римляне, тем не менее, он всегда очень трезво подходит к тому, для чего этот вид литературы предназначен на самом деле.

Я должна сказать, что читатели серии книг о Фалько — удивительно приятные люди, и писать для них — одно удовольствие. Это вдохновляет, и, хотя я не могу подчиниться просьбам «писать быстрее», могу пообещать не останавливаться, по крайней мере, какое-то время. Я надеюсь, что некоторые из вас, читая эту книгу, впервые познакомятся с Фалько и Еленой и начнут с этого романа чтение серии, которая будет продолжаться. Добро пожаловать! А старых друзей я приветствую снова и, как всегда, спасибо за ваше доверие и преданность.

Линдсей Дэвис

Лондон, март 2000 года

Рим, лето — осень 70 года н. э.

Когда я увидел девушку, бегущую вверх по ступенькам, то подумал, что на ней слишком много одежды.

Был конец лета. Рим напоминал скворчащий на сковороде блин. Люди расшнуровывали обувь, но не могли ее снять: даже слону не удалось бы пройти по улице босиком. Обнаженные до пояса горожане плюхались на стулья в затененных дверных проемах, широко разводя голые колени, а на дальних улочках в районе Авентина, где я жил, так делали и женщины, только женщины.

Я стоял на Форуме. Она бежала. Девушка надела на себя слишком много одежды и опасно раскраснелась, но ее еще не хватил солнечный удар, и она не задохнулась. Девушка покрылась липким потом и блестела, напоминая тарелку с залитым глазурью печеньем. Когда она взлетела по ступеням храма Сатурна и устремилась прямо на меня, я не сделал попытки отодвинуться в сторону. Она пролетела мимо, едва меня не задев. Некоторые мужчины рождаются счастливыми, других называют Дидий Фалько.

Когда незнакомка приблизилась, я снова подумал, что ей было бы лучше не надевать столько туник, только поймите меня правильно. Я люблю, когда на женщинах что-то надето — тогда я могу надеяться на шанс это что-то снять. Если же на них ничего нет, я впадаю в уныние, потому что они либо только что разделись для кого-то еще, либо, если учитывать мою работу, уже мертвы. Эта была явно жива, причем полна жизни и энергии. Возможно, в богатом особняке, облицованном мрамором, с фонтанами, садами и затененными двориками, отдыхающей молодой девушке было бы и не жарко даже в тяжелых дорогих одеждах, гагатовых и янтарных браслетах, обвивающих руку от запястья до локтя. Но если она оттуда поспешно выбежит, то сразу же об этом пожалеет, просто растает от жары, а эти изысканные одежды прилипнут ко всем частям ее стройного тела, а волосы, спадающие дразнящими локонами, приклеятся к шее. Ступни будут скользить по влажным внутренним частям сандалий, струи пота польются по теплой шее в манящие ложбинки подо всей этой изысканной одеждой…

— Простите меня… — выдохнула девушка.

— Простите меня!

Она сделала вокруг меня вираж, я вежливо отступил в сторону. Она увернулась — я увернулся. Я пришел на Форум на встречу с банкиром, отчего был угрюм и мрачен. Я встретил это запыхавшееся создание с интересом человека, которому нужно, чтобы его избавили от проблем.

Девушка оказалась маленькой и худенькой. Я предпочитаю высоких, но был готов пойти на компромисс. Она была опасно молодой. В то время я увлекался более зрелыми женщинами, но ведь эта тоже вырастет, и я определенно могу подождать. Пока мы отплясывали на ступеньках, девушка в панике обернулась назад. Я восхитился красотой ее плеча, прищурился и сам взглянул в ту же сторону и остолбенел.

Их было двое. Две тупые уродливые горы плоти, два типа, место которым в тюрьме, два широкоплечих высоченных головореза проталкивались к ней сквозь толпу и уже находились всего в десяти шагах. Малышка явно была в ужасе.

— Уйди с дороги! — умоляюще сказала она.

Я задумался, что делать.

— Какие у тебя плохие манеры! — произнес я задумчиво-укоризненно. Головорезы тем временем оказались уже в пяти шагах.

— Уйдите с дороги, господин! — закричала девушка. Она была безупречна.

Жизнь на Форуме шла, как обычно. Слева от нас находился архив и возвышался Капитолий, справа — суды, а дальше, вниз по Священной дороге, — храм Кастора. Напротив, за белой мраморной ростральной трибуной находился Сенат. Все портики были заполнены мясниками и ростовщиками, все открытые места — запружены потными толпами, в основном мужчин. На площади раздавались ругательства рабов, которые пересекали ее то в одну, то в другую сторону, напоминая плохо организованный военный парад. В воздухе сильно пахло чесноком и помадой для волос.

Девушка отскочила сторону, я устремился туда же.

— Вам подсказать, куда идти, юная госпожа? — желая помочь, спросил я.

Она была в отчаянии и не могла притворяться.

— Мне нужна местная магистратура.

Три шага. Варианты выбора быстро заканчивались. У нее изменилось выражение лица.

— О, помогите мне!

— С удовольствием.

Я взял ситуацию в свои руки. Как только первый головорез сделал выпад, я быстро одной рукой оттолкнул девушку в сторону. Вблизи эти типы выглядели еще большими гигантами, а я на Форуме не мог рассчитывать на поддержку. Я опустил подошву сапога на грудь первого головореза, затем резко выпрямил колено и услышал хруст собственного сустава. Бык пошатнулся, завалился на своего приятеля, и они полетели спиной вперед, словно допустившие ошибку акробаты. Я стал судорожно оглядываться по сторонам, чтобы каким-то образом отвлечь внимание.

Ступени, как обычно, были заполнены прилавками спекулянтов, подпольно продающих свой товар. Я подумал, не сбросить ли мне на ступени несколько дынь, но разбить фрукты — значило снизить количество жизненных средств у того, кто их выращивает. Я сам страдал от скудости этого количества, поэтому решил остановиться на изящной медной посуде. Я задел прилавок плечом, и весь товар полетел наземь. Высокий крик продавца утонул под грохотом падающих больших плоских бутылей, кувшинов для умывания и чаш, которые полетели вниз по ступеням храма. За ними в отчаянии несся владелец и несколько добродетельных прохожих, которые явно надеялись отправиться домой с новой миленькой чашей для фруктов под мышкой.