Печаль без конца - Присцилла Ройал Страница 3

Впрочем, этого не избежать, понимала она, потому что, как только стало известно, что монастырский приор, старый Теобальд, находится при смерти, тут же появилось немало претендентов на его должность.

Элинор недавно вступила в двадцать первый год своей жизни, большую часть которой провела в монастыре, но, несмотря на это, она не была чрезмерно удаленной от забот, которыми жила страна, и довольно хорошо разбиралась в политических и иных событиях, одной из главных причин которых, как она полагала, всегда являлись людские прегрешения, и среди них — чрезмерное честолюбие, чем страдают многие смертные, в том числе и находящиеся в лоне Церкви, хотя эти последующие вовсю стараются делать вид, что земные заботы их нисколько не волнуют.

Ее тоже беспокоили предстоящие выборы, но отнюдь не по соображениям собственной выгоды, а потому, что им предшествует период, когда вместо того, чтобы объединяться душевно, люди еще больше отдаляются друг от друга, исполнившись гордости и своекорыстия. Такое бывает в политике. То же самое, увы, замечала она и в церковной жизни.

Хорошо еще, что один из главных претендентов на должность настоятеля был брат Эндрю, кого Элинор искренне уважала и чьи взгляды разделяла. К сожалению, он был куда менее красноречив и энергичен, нежели его вероятный соперник брат Мэтью, с воззрениями которого она не чувствовала в себе согласия.

Основным поводом для раздоров был вопрос о главном предназначении их монастыря: станет ли Тиндал местом, где излечивают телесные недуги людей, будут ли на его землях исцелять больных и страждущих и давать приют голодным и умирающим, или здесь отвернутся от них и отдадут все свои силы и умение воспитанию в людях истинной веры и благоговейного почитания святых мощей? Обе эти позиции духовны и высоконравственны, но, к сожалению, несовместимы друг с другом в одном монастыре. А что касается ее самой, то она в большей степени привержена первой из них. Как и брат Эндрю.

Помимо всего, Элинор не была вполне убеждена, что только лишь вера может излечить страждущих. Хотя молитвы милосердной сестры Кристины приносили многим заметное облегчение. Другим же помогала ее помощница сестра Анна, кого Господь наделил талантом подбирать чудодейственные травы и приготавливать из них различные настойки и снадобья. Благотворные результаты подобного лечения сумели несколько поколебать убежденность многих в том, что болезнь — лишь Божье наказание за грехи и что избавление от нее находится всецело в руце Господа. С появлением в монастыре брата Мэтью вера в это вновь начала крепнуть.

И хотя Элинор с молоком матери впитала убеждение, что никому не дано вступать в спор с Богом или пытаться убедить Его изменить решение, ей пришел на память библейский Авраам и его попытка поторговаться с Всевышним по поводу судьбы Содома и Гоморры. Порою она даже была готова последовать примеру праотца и сказать Ему: …вот я осмелилась говорить Господу моему, я — прах и пепел… Но неужели Ты не пожалеешь тех, что сиры, нищи, больны, и не позволишь брату Эндрю встать во главе монастыря и сделать его убежищем, где станут помогать всем этим людям и пытаться их исцелить?.. Или настоятелем будет все-таки брат Мэтью, тоже достойный человек, но вознамерившийся превратить монастырь исключительно в место, куда отовсюду устремятся паломники, чтобы поклониться святым реликвиям?..

Разумеется, при любом исходе выборов она останется во главе Дома дочерей Христа, однако, без сомнения, иметь дело с братом Мэтью было бы для нее более затруднительно, нежели с его соперником, не говоря уже вообще о том, что в этом славном мире участь потомков Евы не очень-то легка.

Элинор вздохнула. И все же монастырю нужен твердый пастырь, и чем скорее он появится, тем лучше для Божьего промысла, который им, облеченным духовным саном людям, надлежит осуществлять.

Она осенила себя крестом и поднялась с колен. Дождь не прекращался, его капли ритмично стучали по деревянным оконным ставням.

Да, пришло ей в голову, монастырь Тиндал со всеми его нерешенными проблемами и неясным будущим весьма похож на страну Англию. Или та — на него. Крепнут слухи о том, что болезнь короля Генриха III усиливается и его старший сын Эдуард уже возвращается из Святой земли, где принимал участие в крестовом походе.

Отец Элинор в своем последнем послании из Уэльса, где он сейчас находится, сообщал дочери, что при королевском дворе настроение спокойное; однако, добавлял он с присущим ему сарказмом, только такие старые болваны, как он сам, пытаются предсказывать даже недалекое будущее. А что касается нынешнего положения в стране, добавлял отец, то ведь наследник еще не ступил на ее землю, а если совершит это до того, как его отец отдаст Богу душу, то никто до сей поры толком не знает о его, наследника, взглядах на те или иные вещи — особенно в отношении разногласий с баронами, что привело страну около десяти лет назад к гражданской войне и к созыву парламента. Как теперь поведет себя новый король, остается только гадать. До настоящего времени принц Эдуард пытался удерживать равновесие между обеими сторонами, но равновесие, как известно, штука шаткая. Еще барон Адам Вайнторп писал, что, как ему кажется, Эдуард умный малый, и, хотя очень похож на отца, есть надежда, что не совершит похожие ошибки и не наступит на те же грабли. Поэтому, делал заключение барон, сильные, по всей вероятности, пребудут в том же положении; те, кто лишены силы и могущества, останутся в положении их жертв, а солдаты, воюющие на границах страны или защищающие их, будут по-прежнему зависеть от извивов политических игр и ожидать в любую минуту любого поворота событий.

Заканчивалось письмо такими словами: «Полагаю, ты, наверное, уже поняла, дорогая дочь, как понял я сам, что, как только люди начинают сражаться за власть, неминуемо льется кровь, и этого, увы, не избежать…»

Таким образом, в душе его дочери рождалось и зрело беспокойство не только за судьбу ее маленького монастыря, но и всей Англии.

Коронер Ральф опустился на колено в липкую грязь и осторожно ощупал шею лежащего мужчины. Кожа у того еще сохраняла тепло, но пульс не прощупывался.

— Он умер, Кутберт, — сказал Ральф своему помощнику. — Но не так давно.

Оба молчали, прислушиваясь; лес, окружавший их, тихо шумел, отвечая непрекращающемуся дождю; изредка сквозь этот глуховатый шум прорывался птичий щебет.

— Убийца, верно, далеко не ушел, — еле слышно проговорил помощник.

Ральф кивнул.

Помощник выпрямился, вытащил меч из ножен и устремил взгляд на ближайшие к дороге кусты. Все посторонние шумы смолкли у него в ушах. Он шагнул в просвет между мокрыми ветвями и скрылся.

Ральф проводил его взглядом и снова обратил свое внимание на мертвого. Тот лежал лицом вниз. Возможно, он упал с коня, когда на него напали разбойники?

Но шея не сломана, и коня нигде поблизости не видно. Впрочем, его могли увести. Ральф снова пригнулся, чтобы осмотреть обувь убитого. Непохоже, чтобы в таких башмаках ехали верхом: подметки стерты, кое-где неумело залатаны. Нет, этот человек, когда был жив, много и долго шел пешком. Ну, может, иногда удавалось подъехать на повозке.