Дети луны - Борис Акунин Страница 3

Хозяин кабинета по-свойски помахал молодому человеку рукой:без церемоний, входите-садитесь.

Перед начальственным столом в креслах сидели двое военных.Одного из них, немолодого подполковника, Алексей видел впервые. Вторым был ЛаврКозловский, который в последнее время состоял при командире Жандармскогокорпуса офицером-координатором от военной контрразведки. Ротмистр улыбнулся,шевельнув по-тараканьи торчащими усами, сказал бестактность:

– А вот и наш декадент.

Кинув на приятеля сердитый взгляд (шутки по поводусамоубийства давно обрыдли, а уж поминать прошлое при высоком начальстве –вообще свинство), Романов доложил о прибытии и скромно сел возле длинного столадля совещаний. Фуражку положил на зеленое сукно, руки сложил по-гимназически,перед собой. Только предварительно тронул крест на груди, чтобы покачался. Этоозначало: приказывайте, ваше превосходительство, всё исполню, но не забывайте,что перед вами боевой офицер, место которого на фронте.

Всех этих тонкостей Жуковский, похоже, не заметил.

– Как учеба, юноша? – спросил онпо-домашнему. – Грызите гранит, грызите. Потом дадите нам, неучам, форы.

Он рассматривал прапорщика с улыбкой и вообще выгляделужасно довольным.

На реплику об учебе отвечать не требовалось – по тону былоясно, что это не вопрос, а так, приветствие. Романов тоже вежливо улыбнулся ипопытался применить знания, почерпнутые на лекциях по практической психологии.Генерал и ротмистр веселые, оживленные, а незнакомый офицер сидит хмурый, спочерневшим от горя лицом. Что это может означать?

Алексей окинул подполковника быстрым профессиональнымвзглядом.

Артиллерист. Значок Академии генштаба. Невысок и некрупен,но ладно скроен. Маленькие красивые руки нервно трутся одна о другую. Чертыправильные, даже красивые. Острая бородка с легкой проседью, породистый нос, налбу резкая вертикальная морщина – признак воли и характера. Но почему блестятглаза? Будто с них только что смахнули слезу.

Очень странно. Уж не арестованный ли это?

Но следующая фраза генерала разрушила эту интересную версию.

– Подполковник, вот офицер, которому мы поручим нашеделикатное дело. Прапорщик Романов. Кандидатура просто идеальная. Артистичен,находчив, бывал в переделках. И возраст именно такой, как надо.

Трагические глаза артиллериста так и впились в лицо Алексея– в этом взгляде читались мучительное сомнение и надежда. Сказано, однако,ничего не было – подполковник ограничился кивком.

– Знакомьтесь, – обратился Жуковский теперь уже кРоманову. – Это подполковник Шахов из Главного артиллерийского управления.Тут вот какое дело… Козловский, давайте вы.

– Слушаюсь. – Козловский повернулся к товарищу, иАлеша увидел, что физиономия у ротмистра не очень-то веселая, а скореевозбужденная. Глаза блестят, ноздри раздуваются – прямо рысак перед призовойскачкой. – Я, ваше превосходительство, коротко.

– Не надо коротко. Рассказывайте подробно. Послушаю ещераз.

– Как прикажете…

Но говорить долго князь в любом случае не умел, да еще вприсутствии высшего начальства. Он откашлялся.

– Некоторое время назад к нам поступили агентурныесведения, что немецкий Генштаб имеет доступ к секретным сведениям изАртуправления. Мы провели тайную проверку. Выяснилось, что некоторые старшиеофицеры завели привычку брать секретную документацию домой…

Шахов воскликнул:

– А что прикажете делать? Очень много работы.Приходится заканчивать дома, по вечерам. Конечно, это нарушение…

Как странно: человек с тремя большими звездами на погонахоправдывается перед прапорщиком, подумал Алексей.

Генерал Жуковский обладал слишком живым характером, чтобыдолго довольствоваться ролью пассивного слушателя. Он махнул князю: ладно, немучайтесь, я сам – и с удовольствием продолжил рассказ. Получилось совсемудивительно, будто перед чахлой звездочкой отчитывается целое созвездие БольшойМедведицы.

– Проще всего было бы запретить эту опасную практику, идело с концом, но я распорядился иначе. – Владимир Федорович вкусноулыбнулся. Считалось, что он похож на бульдога (его за глаза так и называли), носейчас генерал напоминал большого круглоголового кота, который приволок дохлуюмышь и очень собою горд. – Нужно ведь не только пресечь утечку, но иустановить источник. Это самое главное. Наши химики предложили тайно покрытьдокументы неким составом, который реагирует на фотоблиц – как известно, безвспышки документ качественно не снимешь. Результата долго ждать не пришлось.Негласная проверка показала, что чертеж новой 76-миллиметровой пушки, с которымработает подполковник Шахов, подвергся фотографированию. Ну а дальше продолжитподполковник – сведения всегда лучше получать из первоисточника.

– Слушаюсь, ваше превосходительство… Позавчера явернулся домой в девятом часу. Работал с чертежом до полуночи. Прислуге в этовремя входить в кабинет запрещается. Закончив работу, запер чертеж в сейф. Уменя дома сейф. Как у всех сотрудников управления, кому дозволено брать работудомой.

Рассказ давался артиллеристу тяжело, и чем дальше, темтруднее. Шахов все больше бледнел, смотрел вниз, но голосом не дрожал и не сбивался– твердости этому человеку было не занимать.

– …Вот, собственно, всё, что случилось позавчера…Поэтому, когда вчера меня вызвали на допрос, это было как гром среди ясногонеба… Я не мог объяснить, кто и когда мог сфотографировать чертеж. А когдавыяснилось, что… – Он издал странный квохчущий звук. – Прошуизвинить, господа. Сейчас продолжу. В горле что-то… Вы позволите, вашепревосходительство?

Жуковский сам налил ему из графина и продолжил заартиллериста:

– В общем, наши агенты провели обыск у господина Шаховав кабинете. Установили, что сейф открывали только ключом, никаких следов взломаили вскрытия. Тогда с помощью подполковника реконструировали детальныйхронометраж событий позавчерашнего вечера. Установили, что единственнымпосторонним лицом, входившим в кабинет, когда чертеж еще не был помещен в сейф,была дочь подполковника, девица двадцати двух лет.

Командир взглянул на Шахова, словно проверяя, справился литот с нервами и может ли дальше рассказывать сам. Теперь Алеша начинал пониматьсостояние этого немолодого и, очевидно, заслуженного офицера.

– Да, Алина принесла мне чаю… Должен сказать, что онанечасто балует меня такими знаками внимания, и я всякий раз бываю очень рад…Дочь вообще по вечерам редко дома… А тут была приветлива, даже мила. Мы славнопоговорили – она задержалась в кабинете, даже, представьте, отпивала из моегостакана, – сказал Шахов и сам смутился. – Вам трудно понять, какмного для меня это значит… Ладно, неважно. Важно, что Алина оставалась вкабинете, когда я отлучался, пардон, в уборную… Конечно, чертеж при этом в сейфне запирал, в голову не пришло… Но мог ли я вообразить? – Подполковникскрипнул зубами, сердито потер кулаком глаза. – Ради бога простите.Расклеился, как баба.