Сокровища Ирода - Наталья Александрова Страница 3

Марине вовсе не нужно было, чтобы здесь ее уважали. Откровенно говоря, и синий флакон был ей не нужен. Но воспоминание о непонятном аромате, спрятанном внутри, отчего-то будоражило душу. В конце концов, имеет она право на каприз? Черт с ними, с этими шекелями, все равно завтра домой…

От этого воспоминания настроение не улучшилось, захотелось вновь открыть синий флакон и вдохнуть едва заметный аромат. Но что-то удержало ее – нельзя слишком часто, а то выветрится.

– Пойдем отсюда! – решительно заявила Лариса.

Просто удивительно, как эта женщина умела понимать в ее мысли! Впрочем, это не так сложно, мама всегда говорила, что у нее, Марины, все написано на лице.

– Дорогая моя! – говорила мама хорошо поставленным голосом. – Если ты хочешь добиться успеха в жизни, ты должна научиться скрывать свои эмоции! Ну что ж такое, на экзамене ты выглядишь как последняя двоечница – мнешься, облизываешь губы, дергаешь себя за нос. Хорошо хоть ногти не грызешь! Ведь ты же прекрасно знаешь предмет! Но кто тебе поверит?

Далее те же слова повторялись по поводу успеха у мужчин.

– Что это такое, – сердилась мама, – ты краснеешь, бледнеешь, опускаешь глаза и заикаешься! И когда ты бываешь у него дома – будь же полюбезнее с его родителями!

– Они подумают, что я хочу за него замуж! – пыталась отшутиться Марина.

– А разве нет? – удивлялась мама.

Эти разговоры начались, когда Марина окончила институт, миновали все юношеские влюбленности и увлечения, и мама решила, что дочке пора, как она говорила, определиться.

Теперь уже речь не шла об успехе у мужчин вообще, мама конкретизировала свои указания по поводу каждого отдельно взятого индивидуума, который появлялся возле Марины.

Беда была в том, что мама все неправильно понимала, то есть выдавала желаемое за действительное, хотя сама про себя всегда утверждала, что она в жизни руководствуется исключительно здравым смыслом и ставит перед собой только реальные задачи.

Так, любой звонок сослуживца по пустяковому поводу рассматривался мамой как перспективное событие, а уж если Марина выбалтывала ей по глупости, что после корпоративной вечеринки ее подвез на такси парень, живущий в соседнем доме, то это был, по выражению мамы, неплохой вариант.

Мама хотела Марине только хорошего, это несомненно, а хорошее виделось ей исключительно в замужестве. Но с замужеством ничего не получалось. Были знакомства, легкий флирт, была пара-тройка романов – с замиранием сердца, с тревожным ожиданием телефонных звонков, с разговорами по тому же телефону едва ли не до утра, с торопливыми объятиями по чужим квартирам и дачам.

В общем, ничего серьезного, как с разочарованием каждый раз констатировала мама. Неизвестными путями она пронюхивала про очередной, как она говорила, вариант, хотя Бог свидетель, Марина давно уже решила ничего маме не рассказывать. Ни к чему хорошему это не приводило.

Не то чтобы она боялась сглазить, просто ей до чертиков надоели мамины обсуждения каждой встречи со вкусом и подробностями. Мама обожала устраивать мизансцены – покажи, где ты стояла, да как он повернулся, да как посмотрел… А ответил на твой вопрос сразу или подумал… Да какая разница, сердилась Марина, сразу или не сразу, все ведь не запомнишь… Ты не права, твердо отвечала мама, все нюансы очень важны.

«Запомни, дочка, – говорила мама, – в отношениях между мужчиной и женщиной нет ничего мелкого, незначительного, нет ничего такого, чем можно было бы пренебречь! Нужно изучить своего избранника вдоль и поперек, нужно узнать его как облупленного, причем очень важно сделать это еще до свадьбы!»

«Да какая свадьба, – поначалу отмахивалась Марина, – ни о какой свадьбе речь не идет!»

«И напрасно! – припечатала тогда мама. – Годы идут, молодость не вечна. И ты это прекрасно знаешь! Женщины нашей семьи, к сожалению, рано стареют. В этом нет ничего ужасного, просто нужно заранее подготовиться и держать руку на пульсе. Или, как говорят, не пускать процесс на самотек».

«Но как я могу узнать человека после нескольких встреч? – вяло отбивалась Марина. – Не могу же я вцепиться в него как клещ и выспрашивать, не было ли у него в родне алкоголиков и сумасшедших, это неприлично…»

«Тебе вовсе не нужно его выспрашивать, – мама строго хмурила брови, чтобы придать словам особенный вес, – ты просто должна внимательно его слушать. Изредка задавать наводящие вопросы. И наблюдать, неусыпно наблюдать. Иногда бывает очень полезно посмотреть, как человек ест – жадно, торопливо, чавкая и рассыпая еду, или же ковыряется в тарелке, брезгливо морщась, как будто выискивая там зажаренного таракана…»

«И то и другое отвратительно!» – скривилась Марина.

«Неплохо характеризует человека его смех, – невозмутимо продолжала мама. – Бывает, мужчина ну всем хорош, а как засмеется – будто шакал залаял. Или вместо улыбки скалится, как дворняжка, у которой кость отбирают. В таком случае нужно очень хорошо подумать, прежде чем иметь с ним дело!»

Нет ничего удивительного, что Марине до смерти надоели такие разговоры. Тем более что по окончании беседы мама неизменно добавляла, что в Маринином положении особо выбирать не приходится и что, в конце концов, можно и поступиться некоторыми принципами и не обращать внимания на мелкие недостатки. Ну, подумаешь, неприятный у мужа смех. Так организуй семейную жизнь таким образом, чтобы ему было не до смеха, – вот и решение проблемы!

Главное, чтобы был приличный, солидный человек, твердо стоящий на ногах, способный обеспечить жену и позаботиться о своих будущих детях, вот уж это условие обязательно. А что касается внешности, то не зря испанцы придумали пословицу «Мужчина чуть красивее дьявола – уже красавец!».

Мама очень любила Испанию, ездила туда отдыхать и даже пошла на курсы интенсивного испанского, чтобы суметь объясниться с аборигенами в Андалусии и на Мальорке.

– О чем задумалась? – Лариса тронула подругу за руку. – Ты уже минут двадцать молчишь и по сторонам не смотришь…

– Устала что-то, – пожаловалась Марина, – давай пойдем к морю, там приятнее.

Лариса согласно кивнула головой, ни о чем не спрашивая, ей тоже надоели шум, жара и всепроникающая пыль блошиного рынка. Она провела платком по лицу, чтобы утереть пот, и мимоходом погляделась в пыльное зеркало в резной бронзовой раме, выставленное прямо на дороге. В зеркале отражались они двое, еще люди – ярко и легко одетые, в разных шляпах и с разным цветом кожи – крупные пышнотелые немки, смуглые, говорливые, бурно жестикулирующие итальянцы, японцы с маленькими непроницаемыми лицами, беспрерывно улыбающиеся американцы, русские – ошеломленные, уставшие от солнца и всего этого вавилонского столпотворения.

И вдруг…

В зеркале отразилась странная фигура, закутанная в белые восточные одежды. «Арафатка» в мелкую клеточку надвинута низко на лоб, виден только хищный нос, узкие, плотно сжатые губы и горящий глаз. Второй глаз закрыт черной повязкой.