Убийства в "Маленькой Японии" - Барри Лансет Страница 3

Я мог бросить пару реплик по поводу изящества линий и безупречной внутренней отделки, и кассу магазина пополнила бы солидная сумма. Это понимал я, как и сам Ренна. Но его понурый вид и более чем скромные ювелирные украшения на жене красноречиво говорили: они едва ли могут себе позволить подобную покупку. И потому я исподволь подвел Мириам к не менее элегантному пембрукскому столику, сработанному столетием позже и стоившему втрое дешевле. Непрактично тратиться сейчас на слишком дорогие вещи, сказал я. Пройдет совсем немного времени, и вот этот, например, предмет станет не менее ценным.

В общем, в тот день зародилось доверие между мной и семейством Ренна, которое потом только укреплялось, как облагораживался патиной их «пембрук». Впрочем, тогда я являлся всего лишь учеником у старого антиквара Джонатана Бристоля, который специализировался на европейской старине. А ныне у меня был собственный салон на Ломбард-стрит, где преобладало искусство Японии, хотя попадались и вещицы из Китая и Кореи. После первой встречи Ренна стал изредка обращаться ко мне, если в одном из его дел возникал азиатский аспект. В таких случаях он обычно приглашал меня куда-нибудь вечером на пинту хорошего пива или на стаканчик-другой доброго односолодового виски. Однако этой ночью Ренна впервые вызвал меня непосредственно на место преступления.

– Кажется, случай из разряда прескверных, – заметил он. – Если хочешь, могу просто завтра показать тебе фотографии. И тогда на остальное смотреть не придется. Никто из общих знакомых пока тебя не видел, так что можешь без проблем уехать.

– Нет, раз уж я здесь, давай доведем дело до конца.

– Уверен? Уж больно это далеко от твоих золочений и филиграней.

– Да, уверен.

– Только не говори потом, что я тебя не предупреждал.

– Хорошо, – кивнул я, щурясь от ярких огней полицейских машин.

– Ничего хорошего там нет, – пробормотал Ренна, явно имея в виду то, что находилось по другую сторону заграждения.

В небе у нас над головами потоки холодного воздуха плотным слоем сбили туман над наиболее высокими возвышенностями города, но его плоские участки, на одном из которых мы стояли, оставались во власти порывистого и переменчивого ветра.

– Чертовски много народа собралось сюда в такое неподходящее время, – сказал я, снова обращая внимание Ренны на толпу полицейских в мундирах и штатском у входа на пешеходную улицу. – В чем все-таки причина?

– Тебе это будет трудно понять, но полно желающих поглазеть даже на такие вещи.

«Значит, дела обстоят совсем плохо», – подумал я, следуя за Ренной к месту преступления.

Человек, который путешествовал под именем Дермотта Саммерса, распластался на крыше дома и наблюдал, как лейтенант Фрэнк Ренна направляется в закрытую зону вместе с прибывшим незнакомцем. Саммерс подправил фокусировку своего инфракрасного бинокля и нахмурился. Джинсы, фланелевая рубашка, бейсболка, удостоверение, которого толком не разглядеть. Ни одно официальное лицо не приехало бы сюда в подобном виде. Полицейский под прикрытием? Возможно. Но тогда почему сам лейтенант не поленился выйти, чтобы встретить его?

Саммерс пристальнее вгляделся в незнакомца. Было что-то в его походке… Нет, он не из полиции. Отложив бинокль в сторону, Саммерс взялся за фотоаппарат. Поймав новичка в кадр длиннофокусного объектива, сделал несколько снимков. И на сей раз разглядел буквы ХТ на бейсболке, от чего у него холодок пробежал по спине. Японский бейсбольный клуб? Это уже плохая новость. Но разве не для того он здесь и находился, чтобы вовремя узнать плохие новости и принять меры? И разве не в этом сила Соги? Обеспечивая скрытное наблюдение за местом преступления после убийства, они всегда опережали врага.

Саммерс направил объектив камеры на автомобиль незнакомца, сфотографировав внешний вид и регистрационный номер «катласса», а затем передал информацию. Через тридцать минут он узнает имя владельца и все необходимые сведения о нем.

При этой мысли палец, которым Саммерс обычно нажимал на спусковой крючок, приятно заныл. Он сработал великолепно. Когда его отстранили от участия в убийстве, настроение испортилось, но теперь само небо посылало ему вознаграждение. Вероятно, именно ему вскоре предстоит действовать.

Место преступления располагалось на равном удалении от двух зон отдыха.

Участок Бьюканен-стрит от Пост-стрит до Саттер-стрит, протяженностью в один квартал, превратили в пешеходную улицу уже давно. Черный асфальт мостовой тогда заменили мягкой красноватой плиткой, а по обеим сторонам открылись рестораны-суши, салоны массажа шиацу и магазины. Кроме того, были разбиты два сквера для отдыха, с удобными скамейками и скульптурами, где, нагулявшись по округе, можно было присесть, чтобы дать покой телу и душе. А теперь как раз между ними я увидел сцену, какую мне не забыть до конца дней своих.

Когда мы приблизились, при свете переносных софитов стали видны жертвы: трое взрослых и двое детей. Мне пришлось напрячь брюшной пресс, потому что нечто из моего желудка внезапно запросилось наружу. Внутри обнесенного желтой полицейской лентой круга можно было наяву созерцать худший из ночных кошмаров любого родителя в мире. Передо мной отчетливо предстали маленькие и жалкие тельца мальчика и девочки. Чья-то дочурка. И ровесница моей Дженни, может, чуть моложе. Рядом лежали трупы двух мужчин и женщины. Семья. Японская семья. А тогда это уже не просто убийства, а высшая степень кощунства.

– Боже мой, Фрэнк!

– Понимаю. Ты с этим справишься?

Ну почему это именно дети?

– Ты все еще можешь уйти, – напомнил Ренна. – Последний шанс.

Но я лишь отмахнулся от него. Кто-то безжалостно уничтожил еще недавно полную жизни семью, пустив в ход мощное оружие, которое искромсало в клочья плоть и одежду, скрепив месиво уже запекшейся кровью. В желудке продолжало крутить.

– Дело рук законченного психопата. Ни один человек в здравом уме не способен на подобное.

– По всему видно, давненько ты не попадал на места бандитских разборок.

– Верно.

После развода родителей пять лет я прозябал в самом чреве печально известного района Лос-Анджелеса, буквально кишевшего уличными бандами, а потом еще два года обитал в трущобах Мишн-дистрикт Сан-Франциско, прежде чем позволил себе переехать в приличный район на Сансет, а после женитьбы – в мой нынешний, напоминающий комод, многоквартирный дом на Ист-Пасифик-Хайтс. Так что в прежние времена вид трупа не являлся для меня чем-то из ряда вон выходящим. Но это по своей жестокости превосходило все, что могла изобрести самая изощренная бандитская фантазия. Скользкие с виду, пурпурно-красные лужи крови натекли между телами, и зловещие ручейки застыли в стыках между кирпичами тротуара.

Чтобы успокоить нервы, я несколько раз глубоко вдохнул. А потом мне бросилась в глаза посмертная маска матери. Лицо, искаженное мукой и отчаянием. В последние мгновения жизни она ясно осознавала весь ужас происходившего.