Изгнание в Индию - Арам Тер-Газарян Страница 3

Женщина догнала их и продолжила что-то сбивчиво рассказывать.

– Что ей нужно, Сула? – спросил офицер.

– Она говорит, чтобы вы не думали, что ее не стали спасать, потому что она жена торговца… – смущенно сказал переводчик. – Говорит, что река слишком быстрая и рыбаки сами бы погибли, если бы отвязали лодки от деревьев.

Старик испуганно смотрел на офицера.

– Передай ей, что мы это понимаем и не виним их, – офицер повернулся к Дэвиду. – Вам есть, где остановиться? Если хотите, то мы с радостью предоставим вам левый флигель клуба, мистер Сколфилд.

– Благодарю, мистер Уолтер. Но я уже распорядился перевезти оставшиеся вещи в гостиницу, – ответил Дэвид и направился к экипажу.

– Дэвид, – окликнул его офицер, не отрывая пристального взгляда.

Дэвид обернулся.

– Двести тысяч золотом и украшениями. Зачем вы их держали здесь?

– Хотел перевести в Англию.

– Собирались переезжать?

– Да.

– А она?

– Была против, – ответил Дэвид, усаживаясь в экипаж. – Всю жизнь мечтала о приключениях и далеких странах.

Дэвид посмотрел вокруг, остановил взгляд на пальмовой роще, на противоположном холме.

– Первые полгода она пребывала в полном восторге от всего этого многообразия растительности, животных и туземцев. Она не хотела возвращаться, Джереми. – сказал Дэвид и задумался. – А меня там ждет… или ждало большое финансовое будущее… До встречи.

Повозка двинулась. Офицер, отдав честь, развернулся и направился к месту пожара.

– Я вот что думаю, Джереми. Надо быть сумасшедшей, чтобы сейчас, по реке отправиться до Сандакана. – справа послышался голос его помощника.

– Она здесь чуть больше года, Майкл. С июля месяца. – Уолтер остановился. – Черт!

– Что такое? – Майкл подошел поближе.

– Ты мне скажи… Зачем ему надо было на ней жениться, везти ее из Англии? Чтобы спустя полтора года снова вернуться обратно?

– Мало ли, как у них все получилось…

– Это верно. Только, все равно, история странная. Ты что-нибудь обнаружил?

– Только то, что дом был подожжен с пяти сторон, а не с четырех. На берегу, где была лодка, никаких следов тоже нет.

– Она не оставила следов?

– Нет.

– Ты помнишь ее, Майкл? – спросил Уолтер.

– Да, сэр.

– Как ты думаешь, она могла донести двести тысяч фунтов золотом и украшениями до берега, ни разу не остановившись, чтобы отдохнуть?

– Это невозможно.

– А что возможно?

– Ей кто-то помогал. И это был, как минимум, один сильный и очень предусмотрительный мужчина, – ответил Майкл.

– А теперь подумай, кто бы это мог быть.

Майкл недоумевающее посмотрел на шефа.

– Так. Езжай в Сандакан и выясни во всех страховых компаниях, не имеет ли Сколфилд страховки на свои сбережения. Понял? Прямо сейчас – чтобы через два дня я уже получил от тебя первую телеграмму.

Майкл кивнул и направился к своему коню.

Идея проехаться по бездорожью ему не очень понравилась. Но, с другой стороны, Сандакан – столица Британского Борнео – хорошее место для того чтобы несколько дней посидеть в пабах и развлечься. В конце концов, ему не так часто предоставлялась возможность отдохнуть за счет Британской компании Северного Борнео. Поселение, в которое его направили служить после окончания школы капралов в Дели, было идеальным местом для таких, как Майкл. Романтик и лентяй с замашками мародера, он за последние три года расследовал только одно дело, когда из каравана с пряностями, который Сколфилд после сбора урожая отправил в Сандакан, пропал мешок калгана. Кто похитил эту дорогую пряность так и не выяснили. Но и тогда Майкл допрашивал туземцев без пристрастия – скорее для проформы. С одной стороны ему было жалко этих несчастных людей, вынужденных работать на богатеньких сынков, вроде Сколфилда. С другой – он прекрасно понимал, что все равно добиться от них признания можно только пытками, а марать руки из-за мешка вонючих кореньев он не собирался.

Роджер Сколфид или Сколфилд-старший или туан-рума, как его на свой манер звали даяки, решил построить семейное гнездышко рядом с плантациями. Компания, имевшая свою долю в его бизнесе, прислала туда батальон наемников, которые, по сути, были местной полицией. Для солдат были построены казармы, потом и дома.

Постепенно вокруг дома Сколфилда образовался поселок с больницей для белых и местных, офицерский клуб, гостиница, трактир с бильярдом и магазин. Понятно, что всем, кроме офицерского клуба владел сам Сколфилд. И хотя доходы поселок приносил небольшие, меньше тысячной части того, что давали плантации, старик старался выжать из его жителей максимум прибыли. Сколфилд-старший был настолько прижимист, что даже не стал выстраивать себе каменный дом.

Для семьи он построил большую и добротную деревянную двухэтажную избу, в которой по его замыслу должны были вырасти все его пятеро сыновей. Но планам не суждено было сбыться. Эпидемия лихорадки, в одно лето лишила Сколфилда почти всей семьи. Выжить удалось только третьему по счету мальчику – шестнадцатилетнему Дэвиду.

Похоронив жену с сыновьями, старик вдруг задумался о душе, и, увидев в постигшем его горе, Божью кару, долго размышлял над своей жизнью и сделал неожиданное открытие: все его грехи – это попытка защититься от подлости окружающих. Сколфилд-старший месяцами перебирал в голове все неприглядные поступки людей, встречавшихся у него на пути, начиная от деспотичного деда – основателя династии, похоже, ненавидевшего всех людей без исключения, до деловых партнеров, пытавшихся обобрать его при каждом удобном случае. К его великому разочарованию, религиозная литература Англиканской Церкви не могла ответить на все волновавшие его смущенную горем душу вопросы и объяснить причины возникновения того или иного греха. И Сколфилд-старший обратился за помощью к католичеству. К этому времени он уже почти полностью передал дела своему двадцатилетнему сыну, посчитав, что использование рабского труда даяки – это главный и самый страшный грех, совершенный им. Все его попытки переубедить сына, отказаться от семейного дела, продать плантации и потратить деньги на богоугодное дело закончились полным фиаско. Наоборот, Дэвид, уже достигший двадцатидвухлетнего возраста, предложил выкупить долю отца за счет собственных сбережений, накопившихся за несколько лет управления плантациями. Роджер согласился, по отечески попросив у сына лишь десятую часть от стоимости своей доли. К этому времени душа старика уже полностью была во власти богоугодных стремлений. За шесть лет изучения трудов святых, он убедил себя в несостоятельности англиканского богословия и перешел в католичество. Исповедовавшись во всех своих грехах, список которых составлялся несколько лет, по мере возникавших в памяти воспоминаний, он вдруг почувствовал снисхождение к окружающим. Новое чувство дало Роджеру ощущение отстраненного превосходства над человечеством. И это ему так понравилось, что Сколфилд-старший попросту перестал грешить. Чувство относительной безгрешности, после нескольких лет угрызений совести, очень сильно увлекло старика, и он во что бы то ни стало решил больше не совершать греховных поступков. Роджер перестал общаться с окружающими. Он только читал книги, молился и принимал пищу. То есть, не давал шансов греху снова подчинить себя. Когда же состоялась сделка с Дэвидом, Роджер, не видевший в торговле с сыном ничего предосудительного, в последний раз объехал свои плантации, зашел во все хижины крестьян, прося у них прощения, раздал почти треть из полученных с продажи денег, после чего, благословил сына и отправился в Новую Зеландию. Оставшиеся два года своей жизни он провел в странствиях по селениям воинственных маори, пока, в конце концов, не стал жертвой алчности. Предложив одному из колониальных администраторов построить в джунглях современный госпиталь для маори, Роджер сам того не подозревая, подписал себе смертный приговор. Ушлый чиновник обманул проповедника, показав липовые документы, в которых стояло разрешение министра по делам колоний на строительство сразу двенадцати госпиталей для туземцев. К «разрешению» прилагалось и «распоряжение» нанять десять тысяч отбывших свои сроки каторжан, чтобы, как можно быстрее, приступить к лечению коренного населения.