Могила для горбатого - Александр Чернов Страница 3

В комнате все еще витал запах анаши, а на столе в пепельнице лежала смятая папироса. Шиляев скользнул по ней безразличным взглядом. Сидевшего на игле наркомана травка от ломки не спасет.

— Плохо, Санек? — посочувствовал Алиферов, хлебнув "Фанты".

Шиляев кивнул и заискивающе взглянул на Нечистого.

Алиферов знал, чего ждет от него наркоман.

— Есть, Сашка, есть, — сказал он насмешливо. — Возьми там в баре.

Шиляев преобразился. Из немощного доходяги он вдруг превратился в энергичного деятельного человека. Его, будто порывом свежего ветра сдуло с места. С кошачьей грацией он приблизился к мебельной стенке, открыл бар. Но здесь его ждало разочарование. На стеклянной полочке лежал шприц, заполненный не прозрачным раствором героина, а мутной коричневатой жидкостью. "Ханка" — низкосортный неочищенный наркотик из опия.

Видя, что наркоман обманулся в своих надеждах, Алиферов посетовал:

— Извини, браток, на "геру" денег нет. Не заработали еще. "Ханка" конечно для тебя, как для алкаша "Кока Колу". Привычный кайф не даст, но "ломку", я думаю, скинешь.

На безрыбье и рак рыба. Шиляев достал из заднего кармана потертых джинсов мятый носовой платок, и с лихорадочной поспешностью стал расстегивать на рукаве пуговицу. Даже в жаркое время Сашка был вынужден носить рубашку с длинными рукавами, чтобы не демонстрировать окружающим заскорузлые дорожки, повторяющие контуры вен. Закатав рукав, он, помогая зубами, затянул повыше локтя платок, постучал двумя пальцами по руке, и с ловкостью опытной медсестры вогнал в вену иглу. Предвкушая облегчение, стал вводить мутную жидкость, с радостью ощущая, как спасительная струя проникая в кровь, горячей волной прокатывает по всему телу.

Уж очень неприятно было смотреть в этот момент на Шиляева. Его манипуляции со шприцем произвели на присутствующих тягостное впечатление. Чтобы разогнать тоску, Нечистый с наигранным весельем заявил:

— Ну что приуныли, гаврики? А не покататься ли нам на тачке по городу?

— У тебя есть машина? — подивился Женька. Парень уже изрядно накачался пивом и водкой.

— Есть. Не "мерс" конечно, "Жигуленок" старенький, но бегает еще, будь здоров!

Кольке было дурно в накуренной душной комнате. Он уже давно стремился на свежий воздух.

— Едем! — подхватил он, чувствуя, что еще немного и его стошнит прямо на палас.

Только Сашка с Зойкой встретили предложение Нечистого без энтузиазма. Знали, куда повезет их бывший "зек".

Наспех убрав со стола, компания вышла на лестницу и спустилась на первый этаж.

Жаркое среднеазиатское лето было в самом разгаре. Все еще было душно, хотя нещадно палившее весь день белое солнце уже давно сменил на небосклоне желтый полумесяц. Ярко сверкала Полярная звезда. Сквозь пыльные, буйно разросшиеся деревья мерцали огни соседнего дома. Из окон какой-то квартиры надрывно кричал магнитофон.

Гараж Нечистого был рядом. Они прошли к торцу дома к нитке, лепившихся друг к другу боксов. Когда Алиферов три месяца назад вышел из зоны, он первым делом уломал мать купить на имевшиеся у нее сбережения подержанный автомобиль. Без машины Нечистому никак нельзя. Плевать, что под брюхом тачки лошадиной селезенкой хлюпает кардан. Плевать на лысые покрышки, на то, что барахлит мотор, а из выхлопной трубы валит сизый дым. На этой тачке Нечистый провернет еще много дел!

Вовка выгнал из гаража автомобиль; пьяная, накаченная наркотиками компания, шумно расселась на продавленные сиденья машины и старенький "Жигуленок", тарахтя, покатил к центральной дороге.

— Господи Боже наш! Все, в чем я в сей день согрешила словом, делом и мыслию. Ты как милостивый и Человеколюбивый, прости мне. Подай мне мирный и спокойный сон… — стоя на коленях, шептала слова вечерней молитвы Клавдия Павловна Серебрякова — полная благообразная старушка семидесяти трех лет.

Икон у Клавдии Павловны было много — две, увешанные ликами святых стены, да у третьей — киот — створчатая рама, за стеклянными дверцами которой хранились старинные образа. Иконы передавались из поколения в поколение. Большинство в роду Серебряковой были верующими и Клавдию Павловну родители воспитали благочестивой. Муж Серебряковой, правда, подсмеивался над ее набожностью, но на старости лет и сам стал ходить с нею в церковь. Не стало Ивана Антоновича, вот уж десять годков как помер. Эх, э-эх!.. А детки ее в Россию подались. Многие сейчас туда из Средней Азии уезжают. К себе зовут. Да как же она свой дом-то оставит? Да у них-то, поди, в квартире и образа повесить негде будет. Нет, никуда она не поедет. И не одиноко ей вовсе, как дети считают. Соседи кругом, вон брат Семен через дорогу живет. Внучка их Ксюша каждый день забегает проведывать. Большая уж девка, семнадцать годков стукнуло. Если помрет Клавдия Павловна, они и схоронят.

— …Пошли мне твоего Ангела Хранителя, который покрывал бы и оберегал меня от всякого зла. Ибо Ты хранитель душ и тел наших, и тебе славу воздам, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и всегда, и во веки вечные. Аминь.

Охая, Клавдия Павловна поднялась с коленей и направилась к самой большой полуовальной иконе, у которой едва теплилась лампада. Историю каждой иконы могла рассказать Серебрякова. Эту вот самую большую с изображением Божьей матери, принесла домой бабка Серебряковой. Подобрала она ее на улице, когда большевики громили в семнадцатом церкви. А этот вот большой крест Распятие Иисуса Христа из чистого серебра отлит. Работы староуральских мастеров. Достался он ей в наследство от старшей сестры. А этот вот образ из монастыря. Ой, да много чего интересного могла рассказать про иконы Клавдия Павловна. Было бы у кого желание слушать.

Старушка затушила лампаду — при ее скудной пенсии она не могла позволить себе жечь масло круглые сутки — и вышла из комнаты. Старенькие ходики в коридоре показывали без десяти десять.

"Петухи уж спят давно, а я сегодня что-то припозднилась", — подумала старушка и, ступая по скрипучим половицам, отправилась на веранду. На улице за оконной рамой тьма-тьмущая. Даже будки Тузика не видать. Задернув занавеску, проверила щеколду и вернулась в коридор. Для верности закрыла на крючок и вторую дверь. Ангел Хранитель Ангелом Хранителем, а меры предосторожности тоже нужно соблюдать. Зевая, Клавдия Павловна вошла в боковую комнату, свою спальню.

Перекрестившись еще раз на висевший в углу образ Божьей матери и пробормотав:

— Пресвятая Богородица, спаси нас! — старушка улеглась в кровать и уже через пять минут спала сном праведницы.

Шиляев открыл калитку и нетвердой походкой направился к дому. Метнувшаяся к нему с лаем собака получила мощный удар гвоздодером по челюсти, который отбросил ее к забору. Заскулив, пес нырнул в конуру и забился в дальний угол. Довольный своей ловкостью и удалью Сашка приблизился к крыльцу, вставил в щель между косяком и дверью расплющенный конец толстого железного прута. Старые ржавые шурупы, державшие щеколду с обратной стороны двери, отскочили, едва Шиляев надавил на гвоздодер. Не помогли Клавдии Павловне усердно прочитанные на ночь молитвы.