Дешево и смертельно - Наталья Александрова Страница 3

И, заметив Ритин удивленный взгляд, пояснила:

– Есть вещи, которые как бы созданы для одного человека, особенно это заметно на драгоценностях. Они вроде бы ищут своего владельца. И если найдут, то счастье ему приносят.

– Ну уж! – усомнилась Рита. – Это все сказки насчет счастья.

– Конечно, – согласилась тетка, – но сама посуди: вот наденет женщина колечко или брошку любимую, сразу у нее настроение лучше становится, она хорошеет, всем улыбается – вот оно, счастье-то… Так что носи часы эти. Я знаю, что говорю.

Это было верно, потому что тетя Люба всю жизнь проработала продавщицей в единственном у них в городе ювелирном магазине. Рита помнит, как девочкой сидела в подсобке и наблюдала, как тетка и еще одна продавщица, Валечка, разбирают кольца, серьги, брошки. Когда Рита стала постарше, ей разрешали брать все это в руки. Так наигралась, что потеряла к драгоценностям всякий интерес. Никогда ничего не просила ни у тетки, ни потом у Валерия. Он удивлялся, так и не понял ничего. Но вот, подарил часы. Тетя Люба по-другому даже стала к нему с тех пор относиться. То есть ничего Рите не говорила, но глядела на Валерия иначе при нечастых встречах.

Рита еще раз посмотрела на часы и поняла, что уже минут двадцать валяется в постели и предается невеселым воспоминаниям. Что-то быстро она стала забывать уроки тети Любы! Говорила же та всегда:

– Ритка, никогда не валяйся в постели. Проснулась – сразу вставай! Если проспала – не жалей времени на сон. Значит, организму нужно было. А вот валяться ни в коем случае нельзя, на всю жизнь разленишься. И плохое никогда не вспоминай, просто отгоняй от себя. Иначе не проживешь.

Рита рывком встала, накинула халатик и прошла на кухню. Нельзя сказать, что ночью она навела там полный порядок, но все же на кухню можно было войти, не ужасаясь. Вымытую посуду она вчера оставила на столе, прикрыв полотенцем. Теперь нужно было все убрать, чтобы расчистить место для завтрака.

Кофеварка у Маринки была отличная, марки «Филипс». Но крышка чуть треснула, это уж наверняка Сережкины приятели постарались. Они же перебили половину хрустальной посуды. Но Рита и не подумает расстраиваться – у нее есть множество более серьезных поводов для расстройства.

Вообще в кухне изначально все было сделано очень красиво – занавески подобраны в тон кафелю, кухонная мебель тоже удачно сочеталась с бытовыми приборами. Да, Маринка умела обустроить свое жилье. Только жизнь свою она устроить не сумела.

Рита тут же устыдилась своих мыслей. Еще один из уроков тети Любы: никогда не критиковать людей за то, чего сама не умеешь. Во-первых, Рита сама пока еще не смогла устроить свою жизнь, а во-вторых, как знать, возможно, именно сейчас Маринка живет неплохо с очередным мужем.

Но что-то подсказывало Рите, что и на этот раз у Маринки не все гладко.

Рита была совсем маленькой – лет шести, когда ее молодые и беспечные родители, возвращаясь из отпуска, не стали ждать рейсового автобуса, а подсели в попутный грузовик. Мама очень торопилась увидеть Риту. Шел дождь, машину занесло на скользкой дороге, она перевернулась. Водитель долго провалялся в больнице, но выжил. Ритины родители погибли на месте.

Похорон Рита не помнит – ее не взяли, а помнит, как сидели в комнате какие-то тетки в черных платочках, а их мужья толпились на лестнице. Родных со стороны отца было много, но никто не торопился вешать на себя дополнительный хомут в виде шестилетнего ребенка. О детском доме заговорили прямо на поминках – чего тянуть, раз все родственники в сборе.

А на следующий день приехала тетя Люба. Не то ей поздно сообщили, не то что-то там случилось с поездами, но на похороны сестры и ее мужа она не успела. Зато успела к решению вопроса, что делать с Ритой.

– Тут и решать нечего! – сказала тетя Люба, не дослушав сбивчивые резоны родственников, и начала собирать Ритины вещи.

Ритина мама со своей старшей сестрой виделись редко, потому что жили в разных городах, поэтому маленькая Рита тетю Любу помнила смутно. Однако ей сразу понравилось то, что тетка не стала гладить ее по голове и называть сироткой, и еще тетя Люба не носила черный платок. У нее была обычная прическа – пышно взбитые волосы, крашенные хной. И платье на ней было не черное, а самое обычное, даже, кажется, в цветочек – дело происходило летом.

Родственники отца пытались возражать – исключительно из вредности, как объясняла Рите тетя Люба через много лет. В качестве аргумента они выдвигали тот факт, что тетя Люба никогда не была замужем, но имела дочь. И где, мол, взять силы еще на одного ребенка, и если, не дай бог, с Любой что случится, то что будет с Риточкой?

Тетя Люба сразу поставила их на место, сказав, что дочери ее уже скоро восемнадцать лет. «Вырастила одну, выращу и другую», – твердо заявила она, и родственники отступили.

На следующий день началось хождение по инстанциям. Нужно было оформлять документы на опекунство над Ритой.

– Мне некогда, – сказала тетя Люба в собесе. – Всего на четыре дня с работы отпустили.

– Даже и не думайте! – визгливым голосом заорала в кабинете огромная тетка в сером бронированном костюме. – Это вам не кошка, а ребенок! Одних справок штук двадцать собрать нужно!

Тетя Люба посмотрела на нее внимательно и велела Рите выйти из кабинета и подождать в коридоре. Через десять минут ее снова позвали в кабинет, и его бронированная хозяйка была сама любезность. Она глядела маслеными глазками и быстро тараторила что-то про документы.

– Мы уезжаем послезавтра, – напомнила тетя Люба, и кабинетная тетка согласилась выслать документы вслед.

Теперь Рита понимает, что тетя Люба тогда просто дала мерзкой тетке взятку. И Ритина судьба была решена. Тетя Люба увезла ее в свой маленький провинциальный город, и прошло девятнадцать лет, прежде чем они расстались. Рита никогда бы не бросила тетку, которая стала ей матерью, но две недели назад тетя Люба умерла.

Рита очнулась от громкого хрюканья кофеварки. Снова она задумывается о плохом. Нужно взять себя в руки.

В Сережкиной комнате скрипнула дверь, и он возник на пороге – заспанный, лохматый и бледный.

– Ой, – удивился он, – Ритка, ты мне не приснилась? А может, меня глючит?

– Глючит, – передразнила Рита, – я это, настоящая. Тебе кофе налить? Или лучше чаю, а то нехорошо с похмелья-то?

Сережка громко сглотнул и прислушался к себе.

– Пожалуй, лучше чаю, – неуверенно проговорил он и скрылся в ванной. – Ритка, ты только не пропадай! – донеслось сквозь шум душа. – Я ужасно рад тебя видеть!

Рита заварила крепкий чай, себе налила кофе. Всегда у них так было: Сережка ей вроде племянник, а жили как брат с сестрой. Когда тетя Люба привезла ее, шестилетнюю, к себе, Маринки уже не было. Она окончила школу и быстренько упорхнула в Санкт-Петербург якобы поступать в институт. Ни в какой институт она, конечно, не поступила, как и предсказывала тетя Люба, не те у Маринки были интересы. Зато она выскочила замуж и через год родила Сережку. Через некоторое время Маринка с первым своим мужем развелась и стала присылать Сережку на лето к матери, а поскольку тетя Люба работала, то Сережку воспитывала Рита. С Маринкой они никогда не были близки – редко виделись, двенадцать лет разницы, а с ее сыном всегда были родными, так уж получилось.