Проклятие Батори - Линда Лафферти Страница 3

Бетси бесшумно подошла ближе к окну, чтобы услышать, как Джейн ожесточенно спорит с дочерью. Разговоры пациента с матерью – мощный инструмент для психоанализа. Кроме того, это было первый раз, когда пациентка произносила не только односложные слова. Дейзи теребила золотой крестик у себя на шее и упрямо качала головой.

– Не хочу видеть эту психичку, – говорила она. – Я не сумасшедшая. Мне надоело все это дерьмо!

– Я не говорю, что ты сумасшедшая. Но у тебя проблема, и тебе страшно повезло, что в прошлые выходные ты не задохнулась насмерть.

– Вот бы ты обрадовалась!

Джейн пропустила эти слова мимо ушей.

– Посмотри, как ты одета! И еще эта дрянь на губах… Выглядит как размазанный шоколад.

Дейзи вызывающе тряхнула своими черными как смоль волосами, и сердитая гримаса на ее черных матовых губах вызвала глубокие морщины на густо напудренных щеках.

– По-твоему, я должна пользоваться персиковой помадой «трахни меня», как у тебя?

Джейн окаменела, ее руки сжались в кулаки.

– Я сейчас же позвоню твоему отцу! – рявкнула она и вытащила из сумочки рубиново-красный мобильник.

– Папа не имеет к этому никакого отношения!

Бетси заметила, как сорвался голос Дейзи.

Ее мать нажала кнопку вызова.

– Я хочу, чтобы он знал, как ты себя ведешь.

Дейзи выхватила у матери телефон и швырнула на улицу.

– К черту, мама. Я пошла, ладно? Не впутывай в это папу!

Девушка направилась к входной двери, а мать подобрала телефон и последовала за ней.

– Сука! – пробормотала Дейзи.

Бетси привела в порядок бумаги на столе и приготовилась поздороваться с пациенткой.

* * *

– Знаете, Бетси, – начала Джейн, протиснувшись мимо дочери в маленький викторианский кабинет, – с тех пор, как вы занялись Дейзи, дела пошли не лучше, а только хуже!

Бетси ответила не сразу. Она заметила, что девушка, замерев на пороге – не внутри и не снаружи, в чем была вся Дейзи, – наблюдает за нею краем глаза. Теперь, когда ее психоаналитик стала объектом гнева ее матери, она стала представлять для Дейзи интерес.

– Как вы ей помогаете? – вопрошала Джейн. – Посмотрите на все эти бумаги и кавардак у вас в кабинете! У меня складывается впечатление, что вы не профессионал…

– А что стало хуже? – наконец проговорила Бетси, отвечая вопросом на вопрос.

Она наблюдала, как мать и дочь посмотрели друг на друга с яростью в глазах. Ни та, ни другая даже не моргнули.

– Что случилось? – снова спросила Бетси.

И снова ни та, ни другая не ответили. Осенний воздух вдруг наполнился оживленной перепалкой по-испански из мексиканской бакалейной лавки по соседству.

– ¿Quiere algo más, Señora? [4]– донесся певучий голос.

Бетси жестом пригласила Дейзи войти в кабинет и тихо закрыла за нею дверь. Радостные голоса мексиканцев затихли, и молчание стало зловещим.

– Ну а ты что думаешь, Дейзи? В чем я ошиблась? – спросила Бетси.

Девушка только встряхнула черными волосами, затенявшими ее глаза.

Бетси обернулась.

– А вы, Джейн?

Та начала теребить свои наманикюренные ногти. До Бетси донесся аромат дорогих духов.

– Я не знаю, почему она вам не говорит. Черт возьми, это случилось снова!

– Что именно?

Джейн оглянулась на дверь, словно раздумывая, как поскорее убраться отсюда. Потом решительно открыла рот:

– В выходные она едва не задохнулась. Чуть не захлебнулась собственной слюной…

– Доктор сказал НЕ ТАК! – вмешалась Дейзи. – Ты всегда все понимаешь не так, как надо!

Бетси старалась сохранять спокойствие. Наконец хоть что-то прорвалось, что-то заставило ее пациентку проявить истинные эмоции.

– Почему вы не позвонили мне?

Джейн в отчаянии взглянула на Бетси, и в ее глазах мелькнул ужас. Психоаналитик восприняла это как настоящий страх, не притворство.

– Мне пришлось отвезти ее в отделение экстренной медицинской помощи. Ей дали средство для мышечной релаксации, чтобы она перестала давиться. Она ведь не могла дышать!

– Что за препарат ей дали?

– Не помню. Но могу выяснить.

Бетси обратилась к Дейзи:

– Это помогло?

Девушка насмешливо фыркнула.

– И они что же, не нашли никаких закупорок у тебя в горле? – спросила Бетси, пытаясь добиться хоть какого-то ответа. – Может быть, это какой-нибудь раздражитель? Горький перец или уксус? Моющие жидкости? Нашатырный спирт?

Дейзи лишь смотрела, злобно поигрывая амулетом на запястье.

– Дейзи, не будь такой невежей! Ответь. Ничего такого не было, – сказала Джейн. – Вы сами знаете. В этом-то все и дело.

– И что же они решили, в чем причина? – спросила Бетси.

Джейн снова стала рассматривать свои ногти. На этот раз ей удалось отколупнуть крапинку лака.

– Сказали, что нервы. Какая-то психологическая проблема. Потому мы и пришли к вам.

– Чушь! Чушь! – закричала Дейзи, топая тяжелым башмаком по паркету. – Мы здесь только потому, что ты считаешь меня странной. И ненавидишь меня и весь готический мир.

«А девочка, оказывается, может говорить, – подумала Бетси. – И еще как».

Джейн судорожно вдохнула, потом выдохнула, ее изящные ноздри раздулись. Гневно взглянув на Дейзи, она обратилась к Бетси:

– До того как мы переехали в Аспен, она была совершенно нормальным ребенком. Румяным и здоровым, отличной наездницей. Абсолютно нормальной. И у нее было множество друзей. Из того же… социального класса.

Бетси снова посмотрела на мать девушки.

– Джейн, что вы называете нормальным?

– Ну, во всяком случае… не такое! Посмотрите на нее! Черная помада, драная одежда, белила, как на покойнике… У нее должен быть румянец от горных походов, она должна общаться с друзьями – нормальными друзьями.

– Мама!..

– И не должна выглядеть как долбаный вампир! Да, да, вот именно!

– Я не долбаный вампир. Я – гот!

– Какая разница – вампир, гот… в Аспене и где угодно. Это ненормально. И так… так outré! [5]

У Дейзи в глазах вспыхнул огонь. Бетси слышала позвякивание серебряного браслета – амулета у нее на запястье.