Жена алхимика. Тайна русского Нострадамуса - Полина Голицына Страница 3

– Брось ты свои замашки, будешь своим ребятам лекции читать. Твой чем заряжен?

– Бронебойными. Мощные патроны, бронежилет влёт пробивают. А ваш?

– А мой серебряными. Ни разу еще нужды в них не возникало, надеюсь, и не понадобятся, но кто знает?..

– Да что тут происходит?! – подал голос Семён. – На оборотня что ли охотимся, это у вас шутки такие, да?

– Семён, во-первых, тут никто не шутит, если ты еще не понял. Во-вторых, следи за языком. Не каждое слово стоит произносить вслух. Иногда…

Вениамин Петрович не успел договорить. На улице раздалась громкая автоматная очередь.

Телефон. Дьявольская выдумка, которая уничтожила некоторую возможность держать в отдалении нежелательное вам лицо.

Амброз Бирс, «Словарь Сатаны»

Василий Поклонский стоял посреди комнаты, наполненной телефонами. Он слышал, как воздух с шумом заполняет его лёгкие и выходит обратно, в тихую пустоту. Один из аппаратов, блестящий, на вид довольно тяжёлый, из чёрного пластика, расположился на круглом высоком столике со стеклянной крышкой. До него можно было дотянуться, не сходя с места. Другой висел на стене. Третий занял тумбочку у закрытой двери. Василий пригляделся – дверная ручка напоминала телефонную трубку. Он всматривался в эту ручку и думал о том, чтобы поскорее выйти, но сдвинуться с места ему не удавалось. Он смог лишь поднять голову и взглянуть на потолок – над ним висела люстра в форме старинного золочёного телефона. Василий чувствовал, что один из телефонов должен зазвонить. Он подозревал, что это будет тот чёрный, рядом с ним. Судя по виду аппарата, от его звона с потолка посыплется побелка. Василия переполнял страх перед этим звоном и перед тем, что ему придётся снять чёрную трубку. Воздух в комнате сгущался, тишина стала почти осязаемой. Василий задержал дыхание, надеясь стать совсем незаметным, скрыть своё присутствие от того, кто на другом конце линии, возможно, уже набирает его номер. Телефоны зазвонили все разом и Василий проснулся. Он очнулся в своей кровати, на одной её половине он спал, другая была аккуратно застелена покрывалом, на ней лежала несмятая подушка.

Этот сон не давал ему спокойно спать вот уже пятнадцать дней. Он точно это знал, именно пятнадцать дней назад он отключил все телефоны в доме, вытащил батарейку из мобильного. С тех пор, как он остался один, с того самого звонка, который разрезал его жизнь на две части, каждый новый звонок действовал на него как удар током. Он ничего не мог с этим поделать, да и не особенно хотел. Он не ждал чуда, хотя кому как не ему верить в чудеса. Уже много лет, еще с тех времен, когда он был студентом исторического факультета МГУ, он горел идеей доказать миру, что то, что некоторые называют чудом, а некоторые – обманом, на самом деле, возможно.

Он на вполне законных основаниях, не выходя за рамки официальной науки, не рискуя прослыть шарлатаном, изучал алхимию. Но, не делая это достоянием общественности, верил в то, что дыма без огня не бывает, что мир вокруг нас – это нечто большее, чем бездушное соединение химических элементов. Он надеялся, что глубоко проникнувшись туманными идеями, которыми полны алхимические трактаты, заставит эти идеи обрести ясность. Он верил, что заставит их засверкать так, что даже те, кто не то, что не верил в возможность алхимических таинств, а вовсе не признавал их, вынуждены будут поверить. Для этого всего-то и надо – провести один-единственный успешный эксперимент по превращению свинца в золото и выпустить обстоятельную статью, руководствуясь которой, любой сможет этот эксперимент повторить. А после того, как мир признает возможность алхимических превращений металлов, будет открыт путь к еще более удивительным вещам. Впереди – победа над болезнями и старостью, ключ к вечной жизни, наконец.

Василий верил в то, что его предшественники, бесчисленное множество алхимиков, попросту не стремились сделать свои знания достоянием широкой общественности. Он же надеялся стать тем, кто принесёт миру свет настоящего знания. Так было до того самого звонка, после которого телефон превратился для Василия в символ смерти.

Василий окончательно проснулся, ждал, что проклятый звон утихнет, но он никуда не делся. Василий понял, что звонят в дверь. Спальня была на втором этаже, довольно далеко от входной двери. То, что во сне казалось ему звоном, разрывающим на части всё, что еще осталось в нём от былого Василия, теперь слышалось в виде слабых позывных домофона. Он не спешил к входной двери. После того, как всё закончилось, когда прошёл первый шок, когда разъехались все соболезнующие, он, оказавшись в привычной, вроде бы, обстановке, понял, что всякий раз, когда видит человека, особенно – женщину, особенно – темноволосую, особенно – похожую хоть чем-то на неё…

Он понял, что постоянно задаётся одним и тем же вопросом: «Почему это не она?». Он, не сомневаясь в том, что её больше нет, против воли искал её взглядом в толпе, ждал, что она выйдет из-за каждого поворота. Порой ему казалось, что он видит её, что узнаёт её лицо в чужих лицах.

«Почему они живут, а она нет? Почему они видят эти деревья, эти облака, а она – нет?». Рациональные доводы лишь ненадолго заглушали эти вопросы, в итоге он помучился пару недель на работе, почитал, как автомат, лекции, и попросился в отпуск, надеясь, что в одиночестве сможет успокоиться и решить, как жить дальше. Он попросил его не тревожить, предупредил охрану на въезде в посёлок под Москвой, где стоял его дом, чтобы те под благовидным предлогом выпроваживали неожиданных визитёров и пропускали тех, кто привозил ему продукты. Еду и другие мелочи он заказывал через Интернет, платил карточкой, просил, чтобы оставляли пакеты у порога. Сейчас же кто-то очень сильно хотел его увидеть, если до сих пор настойчиво звонит в дверь.

Василий поднялся с постели, накинул халат, спустился вниз, к домофону, включил экран. Камера, расположенная выше входной двери, показала девушку в лёгком красном плаще с сумкой, которую та перекинула через плечо. Лицо скрыто большими тёмными очками, на голове повязана косынка. Василий вглядывался в этот искажённый широкоугольной оптикой образ, пытался понять, кто это у его двери.

В итоге он решил, что это одна из его студенток-дипломниц, которой вдруг срочно понадобилось что-то обсудить, и которая, очевидно, не знает, что он не хочет никого видеть. «Судя по всему, настроена она была решительно, если прорвалась через пост охраны, а такое понятие, как такт, ей не знакомо, если она вот уже минут десять упорно жмёт на кнопку звонка», – подумал Василий.

Он решил, что стоит объяснить ей: если не открыли после пары звонков, значит лучше развернуться и уйти. Мысль о том, что назойливую посетительницу стоит поучить хорошим манерам, ненадолго вытеснила из его сознания мучительные воспоминания, и он, затянув пояс на халате, пошёл открывать, мысленно уже отчитывая девушку в косынке.

Василий отпер замок и открыл дверь.

– Слушаю вас, – сказал он, готовый обрушить на посетительницу всё свое недовольство.

Девушка отступила на шаг, сняла очки. Василий понял, что видит это лицо впервые. На студентку она была не похожа. Ей было, на вид, лет двадцать пять. Невысокая, ладная. Плащ не мог скрыть точёной фигуры. Её зеленые глаза хитро поблёскивали. Если она и пользовалась косметикой, то лишь для того, чтобы подчеркнуть природную красоту длинных ресниц, идеальной кожи, и губ правильной формы. Единственное лишнее, что Василий видел сейчас на этом лице, был лёгкий слет от дужки очков на переносице гостьи. «Она похожа на француженку. По крайней мере, выглядит такой, какими я их себе представляю», – подумал Василий.