Александра: единожды солгав - Алла Демченко Страница 3

— Игорь не приедет?

— О чем ты говоришь? Встретил в аэропорту и на том спасибо. Нас завез и сразу умчался. Со стройкой что — то не ладится. Строительство заморожено. Ходит сам не свой, — Галина Адамовна отломила часть пирожка и, передумав есть, положила себе в тарелку. — Знаешь, Игорю совсем нет дела до Насти. Особенно последнее время. Что — то с ним происходит. Мне ничего не говорит, но я — то чувствую, — горестно вздохнула Галина Адамовна. — Нет, деньги он, конечно, не жалеет, ты же сам видел — тут же поправила допущенную неточность женщина. — А вот, что бы возле Насти минутку лишнюю посидеть — нет. Все у него дела неотложные. Еще одну сиделку нашел. Но что чужой человек? Мне конечно легче. Потом, все эти его женщины. Ай, что я говорю. Бери пироги. Остальные я тебе заверну.

Пироги были очень вкусные, напоминающие детство, родителей. Мать никогда, сколько помнит Степанков, не пекла таких пирогов. Она, вообще, не пекла, ни каких, говоря, что на пироги надо отдельный талант, который ей не достался.

— Юрочка, — совсем по домашнему обратилась Галина Адамовна, — я хочу только одного, что бы ты, если не можешь сам помочь, нашел мне такого человека, который поможет Насте. Ты же лучше меня знаешь, если никто не ставит диагноз, даже светила медицины, то еще есть надежда. Хуже, когда всем все ясно. А я надеюсь, — голос дрогнул и Галина Адамовна, достав платок, промокнула влажные глаза. — Я умру, и Настя останется одна и беспомощна. Кому она будет нужна?

В гостиной повисла тишина. Ливень прекратился. Порывы ветра стряхивали с веток остаток дождя. Степанков хотел было возразить, но сдержался от дежурной вселяющей надежду фразы типа «вам еще жить и жить или со временем у вашей внучки все наладится». Он молча неопределенно кивнул головой. Этот кивок Галина Адамовна расценила по — своему.

— Спасибо тебе, Юрочка.

— Галина Адамовна, я сейчас Настю посмотрю Вы, только так не переживайте. Договорились?

— Юрочка, как подумаю, то я сама виновата. Если б я раньше опомнилась — все было по — другому. Думала, как — то само образуется. Надеялась на Игоря. А оно видишь все как…

Последнюю фразу Галина Адамовна произнесла еле слышно. Степанкову показалось, что Лунина разговаривает сама с собой. Ее слова, он оставил без внимания. Загадки не по его части.

Девочка лежала на диване в гостевой комнате. Худенькое беспомощное тельце укрыто теплым пледом. Черты лица немного заострены и от этого девочка издали была похожа на сморщенную старушку. Юрий Николаевич присел рядом с кроватью на стул, прощупал пульс. Больше он ничего не мог сделать и не чем не мог помочь.

В таком состоянии, Юрий Николаевич Степанков, впервые увидел Настю сразу, как только девочку перевели с реанимации в отделение детской нейрохирургии. Состояние было средней тяжести. По все законам природы, Настя, наделенная с рождения отменным здоровьем, должна была быстро пойти на поправку. Но ничего подобного не случилось.

Через неделю, потом еще через месяц состояние заметно улучшилось. Настя набрала вес, белесый шов на голове зарос короткими волосами, но дальше этого дело не пошло. Обследовали все, что могли, делали всевозможные анализы, но найти причину полной обездвиженности конечностей, а иными словами — паралича, так и не нашли. Если б такая ситуация касалась взрослого человека, Степанков бы сказал, что человек просто не хочет жить на этом свете. Но такая формулировка никак не подходила девочке, которая толком и сама не знает, что значит хотеть или не хотеть жить.

На чудо израильской медицины он, конечно, не надеялся. Но смена обстановки, новые лица, другая страна, такие же парализованные дети в клинике Шнайдер, по мнению Степанкова, должны благотворно были сказаться на здоровье девочки. Никакого чуда израильская медицина не сотворила. Единственное, что его порадовало — оптимизм Галины Адамовны.

— Я сделаю все, что в моих силах, — уже в который раз повторил Степанков, вернувшись в гостиную.

Безмолвный вопрос Галины Адамовны «когда», он оставил без ответа.

— Я знаю. Спасибо тебе, Юрочка. Беги. У тебя дел полно.

Галина Адамовна поднялась из — за стола, быстро упаковала остатки пирогов и направилась вслед за Степанковым в прихожую.

Тимофеева лежала на кушетке, прикрыв глаза. Напрасно она пришла на прием. С таким диагнозом, как у нее уже поздно ходить по врачам. Подруга настояла. Теперь Катерина сидит в коридоре, а она лежит в кабинете. И толку от этого? Все эти консультации — напрасная трата денег.

О деньгах она подумала между ходом. Для приличия. Деньги были. Как они будут жить без нее? Муж женится. Подождет немного и жениться. Алешку жаль. Кто будет следить за правильным питанием? А ведь ему надо исключить холестерин. Стал набирать вес. Сколько раз говорила — не покупайте полуфабрикаты. Все без толку. Спорт забросил. Дел, говорит, много. Не до спорта. Юля на Кипр хочет. Вот и пашет сутками. Какое питание, какой спорт? Когда о нем думать? Деньги на отдых они дали б с отцом. Не такие и большие деньги, только невестка не возьмет. Мужчина должен сам содержать свою семью. Год после института. Да еще квартира съемная. Могли б спокойно жить с ними, тогда б и деньги на отдых были б. Так нет.

Мужчина должен содержать свою семью сам. Вдолбила, как дятел, в голову сына. Сколько девушек было на курсе, а он кроме этой Юли никого не видел. Было б на что смотреть.

Тимофеева вздохнула. Лежать на кушетке было неудобно. Места достаточно, а неудобно. Врач молча сидела рядом. Светлана Игоревна приоткрыла глаза. Она давно хотела посмотреть, чем та занята. Может, смотрит результаты обследования? Нет. Как сидела, так и сидит. Тимофеева снова закрыла глаза. Шарлатанство. С таким успехом она и дома могла б лежать. Притом — бесплатно.

— Светлана Игоревна, вы очень боитесь смерти. Только у вас нет никакого рака. Вы, ведь этот диагноз имели в виду, когда говорили, что вам жить осталось совсем мало? — Саша прикоснулась к руке пациентки и сосчитала пульс.

— Я ничего не говорила.

Тимофеева открыла глаза. Или все — таки говорила? Рака нет, тогда что у нее? Да и откуда ей — то знать, что есть, а чего — нет? Даже результаты обследований не посмотрела.

— Светлана Игоревна, назовите имена людей, которых вы очень любите.

Голос доктора звучал мягко и доверчиво. Просьба не сложная. Сколько тех людей по — настоящему любимых и дорогих.

— Алексей, Олег. Сын и муж.

— А теперь назовите тех, кого не любите. Даже — ненавидите.

Тимофеева задумалась. Никто не приходил на ум. С соседкой по даче недавно поругалась. Сама виновата. Да и помирились уже. Новая заведующая предупредила: при сокращении отдела первыми уволит пенсионеров. Но, за что ее не любить? Зачем ей теперь работа? Уволит пенсионеров — значит уволит. Сколько жить осталось? Может, так даже лучше. Будет заниматься дачей. Внуков бы еще. Только не доживет она до внуков.

— Что бы ненавидеть — нет таких, — Светлана Игоревна отвечала нехотя.