Пандемия - Франк Тилье Страница 3

– Мы наполним канистру несколько раз, всасывая воду вот этим насосом, при помощи специальных фильтров изолируем микроорганизмы и сохраним в конечном счете лишь несколько миллилитров жидкости. Жидкости с высокой концентрацией микробов, – добавила Амандина.

Пьон нервно расхаживал взад-вперед. Объяснения, казалось, до него не доходили.

– Мои сотрудники ждут указаний, люди хотят попасть в заповедник. Когда я смогу открыть парк?

Ученые переглянулись. Жоан повернулся к возвращающейся лодке и дружески помахал рукой, предоставив объясняться Амандине.

– Мы возьмем пробы и передадим их в Национальный центр изучения гриппа при Парижском институте Пастера. Это единственная лаборатория, помимо Лиона, занимающаяся всем, что касается гриппа, в национальном масштабе. Через несколько часов, если все будет в порядке, мы узнаем, идет ли речь о вирусе птичьего гриппа H5N1.

– А если так?

– Ваш заповедник, вероятно, будет закрыт на несколько дней, пока мы не убедимся, что нет других мертвых птиц, и префект не примет решение.

– Закрыть весь заповедник из-за трех мертвых лебедей? Но…

– Нам очень жаль, но инструкции в случае подозрения на птичий грипп очень строгие. Вам не хуже нас известно о риске распространения этого опасного вируса в птицеводстве. Периметр безопасности должен быть максимально широк.

Пьон обреченно кивнул. Все эти меры казались ему явным перебором. Всего лишь каких-то три мертвых лебедя – в конце концов, может, было бы лучше никому ничего не говорить и выбросить птиц в помойку. Встревоженный, он ушел звонить.

Жоан и Амандина приветствовали сотрудников ветеринарной службы. Беседа была короткой и вежливой. Потом они заняли места в лодке, и сидевшие на веслах пожарные доставили их к поплавкам, которыми коллеги обозначили места обнаружения лебедей. В водорослях на поверхности плавали испражнения.

– Готово дело!

Они молча наполнили канистру водой из пруда, взяли пробы ила, осадка, достали насос, установили фильтры, трубки и запустили систему. Аппарат был самодельный, но работал хорошо. Вода втягивалась в канистру и пропускалась через специальные фильтры, способные удерживать микроорганизмы больше двух часов.

Амандина ощутила легкий озноб, размещая пробы жидкости в специальную биологическую упаковку тройной толщины. Быть может, он там, невидимый, спящий, готовый напасть, пресловутый H5N1, вирус птичьего гриппа. Этот серийный убийца редко поражал человека – надо было вдохнуть его в очень больших количествах от уже больных птиц. Но если такое случалось, то каждый второй случай заканчивался смертельным исходом.

Дело сделано. Пара охотников за микробами незаметно удалилась со своими чемоданами и канистрой. Несколько любопытных туристов и орнитологов, ожидавших у входа в парк, проводили их взглядом. Их наверняка приняли за обслуживающий персонал. И тем лучше.

Перекусив в местной забегаловке, они выехали на автостраду и направились в столицу. Развязки, пробки, гудки. Амандина не заметила, как пролетел день. Почувствовав, что виски стискивает боль, она поняла, что забыла принять пропранолол.

Они добрались наконец до Института Пастера. Пока Жоан доставал из багажника чемоданы, молодая женщина посмотрела на часы:

– Черт, почти семь. Я обещала Фонгу, что вернусь не поздно.

– Не беспокойся, я сам. Мне все равно надо кое-что доделать в лаборатории.

– Ладно, сначала займусь дезинфекцией.

– И расслабься немного, ладно? Амандина, ты работаешь на износ.

– Трудно, но я попробую.

– Кстати, ты скажешь Фонгу про лебедей? У него еще есть связи в ВОЗ [6]. Он мог бы дать нам горячие сведения, каких мы не дождемся от Жакоба.

– Что-то мне не хочется, чтобы он совал в это нос. Ты же его знаешь: когда он в теме, то ни за что не успокоится.

Жоан захлопнул багажник.

– Смотри сама, но это бы хоть заняло его.

– Фонг не скучает.

Она ответила довольно сухо.

– Ладно, держись, Амандина. До понедельника.

Держись… Он нашел верное слово.

Потому что, переступив порог своего лофта в предместье на юго-западе Парижа, она отнюдь не ощутила облегчения.

Скорее даже наоборот, это было испытанием.

Амандина приветствовала Фонга издалека.

Он помахал ей рукой через закрытую стеклянную дверь. Амандине хотелось обнять его, поцеловать, как сделали бы любые супруги, проведшие день в разлуке.

Но она не могла этого сделать из-за плексигласовых перегородок.

Прежде следовало пойти под душ.

Удалить максимум микробов. Еще и еще.

В большом лофте, площадью двести двадцать квадратных метров, было две ванные, две гостиные и две кухни, большая и маленькая. Все перегорожено небьющимся стеклом или цельными стенами, со сложной сетью прозрачных коридоров, чтобы супруги не пересекались.

Когда все шло из рук вон плохо, у нее было свое личное пространство, у него свое. Они ходили параллельными коридорами и никогда не посягали на территорию другого. Два отдельных существа, живущие под одной крышей в странном лабиринте.

В ванной Амандина сунула свою одежду в корзину для белья, стоявшую под набитым аптечным шкафиком. На стене висел календарь, где она отмечала все даты своих месячных. Она энергично намылилась антибактериальным гелем, самым эффективным из имеющихся в продаже (его тестировали коллеги из Пастеровского института в Лилле), вспенила на голове шампунь, убивающий все микробы, и обильно ополоснулась горячей водой. Потом вытерлась полотенцем, выстиранным в специальных, антибактериальных порошке и кондиционере.

Перед зеркалом она набросила тайское кимоно из серого атласа и намазала лицо кремом. В тридцать четыре года ее гладкое, без единого волоска, тело казалось фарфоровым. Амандине была необходима эта чистота, чтобы хорошо себя чувствовать. После ритуала, продолжавшегося около часа, она могла наконец встретиться с мужем в одной из двух гостиных. В доме стояли увлажнители, которые, как правило, были эффективной защитой от микробов, и гигрометрические датчики. Гостиная Амандины находилась по другую сторону ультрапрочного плексигласового стекла, окруженного герметичными прокладками; у нее был свой телевизор, свое убранство, свой диван. Отсюда она также контролировала всю домашнюю электронику: автоматическое закрытие ставней, регулирование температуры, активацию сигнала тревоги, выключение света…

Фонг приготовил курицу по-тайски с кокосовым молоком. Две цветные тарелки стояли на маленьком круглом столике. Амандина прижала Фонга к себе, погладила по спине. Каждый день, когда она могла ощутить его, прикоснуться к нему, был днем, выигранным у болезни. И не важны были ни муки, ни жертвы, ни эти толстые стекла, за которыми они походили порой на рыбок в аквариуме.