Карманный Казанова - Людмила Ситникова Страница 3

– Очень-очень.

– А теперь сформулируй и выйдешь на свободу.

Натка начала формулировать:

– Розалия Станиславовна, вы самая сексуальная, самая обворожительная пенсионерка Москвы и Московской области. Ой... опять не то...

– Открой дверь, стерва! Я тебя придушу!

Тем временем в спальне Мария огорошила Катку неожиданным заявлением:

– Кат, по-моему, я схожу с ума.

Катарина так и села.

– Вот это новость. Машунь, ты хорошо себя чувствуешь?

– В том-то и дело – нет! Я плохо себя чувствую уже на протяжении последних двух месяцев. К врачу идти боюсь, вдруг выяснится, что у меня не в порядке с головой? – Гурова смахнула со щеки крупную слезу.

– Немедленно рассказывай, в чем дело?

– На работе творятся чудовищные вещи.

Более года Машка трудится кухаркой в загородном особняке некой Виолетты Сигизмундовны Горбачевой. Живет Гурова там же, в домике для прислуги. Имеет один выходной в неделю и достойную зарплату. Если Катарина ничего не путает, до недавних пор Мария была довольна абсолютно всем.

– Кат, скажи, только честно, ты веришь в чертовщину?

– Смотря что подразумевается под этим словом.

– Чертовщина – она и в Африке чертовщина. Понимаешь, в особняке начали происходить события, которым я не могу найти логического объяснения.

– Давай конкретику, подруга.

– Все началось в конце августа, именно тогда я впервые услышала голоса.

– Чьи?

– А черт их знает, похожи на загробные. Как услышу, прям мурашки по коже, а когда в начале октября увидела в доме гнома, вообще чуть коньки не отбросила.

Ката подпрыгнула:

– Гнома?

– Угу. Самого настоящего гнома – маленького, толстенького, шустрого. Такие часто встречаются в сказках, но этот гном, в отличие от симпатяг из мультиков, выглядел ужасно. У него на редкость отвратительное лицо. Катуш, он страшен до безобразия.

– Постой, давай по порядку. Где ты его увидела?

– На кухне.

– Так, и что он там делал?

– Ничего. Я занималась приготовлением обеда, а он забежал в кухню, посмотрел на меня страшными глазками и бросился наутек.

– И?

– Перепугавшись до смерти, я прошла в гостиную. Его там не было.

– Померещилось.

– Если бы. Я сама, когда лежала ночью без сна, тешила себя мыслью о секундной зрительной галлюцинации, но дело в том, что неделю спустя я снова наткнулась на него в гостиной. Он стоял у камина и гнусно хихикал. Заметив меня, шмыгнул в кабинет.

– Ты, естественно, за ним не пошла?

– Нет, конечно. Ты сама бы перетрусила до обморока.

– Хозяйке рассказала?

– Здесь начинается самое интересное. Когда впервые услышала голоса, рассказать об этом Виолетте не решилась. Побоялась, она примет меня за душевнобольную. А в середине сентября, когда относила ей в спальню кофе, произошло следующее. Виолетта Сигизмундовна попросила меня сесть в кресло...

* * *

Горбачева взяла в руки эклер и, не глядя на Гурову, спросила:

– Маша, все хочу вас спросить, вы случайно в последнее время не замечали странностей в доме?

У Марии по спине пробежали мурашки. С языка уже вот-вот хотело сорваться: «Слышу голоса!», но вдруг какая-то неведомая сила заставила Гурову пропищать:

– Нет, Виолетта Сигизмундовна, я ничего странного не наблюдала.

Хозяйка нахмурила выщипанные бровки.

– Вообще?

– Да.

– Во сколько ты приходишь на кухню?

– К семи.

– И уходишь к себе в начале десятого, так?

– Верно.

– Из домочадцев на кухню кто-нибудь заходит?

– Иногда забегает Вера, реже за соком приходит Настя.

– А голоса? Ты слышишь голоса?

Гурова сдерживалась из последних сил.

– К-какие голоса?

Внезапно Виолетта Сигизмундовна побагровела.

– Можете идти, Мария. На сегодня вы свободны.

– Но вы...

– Можете идти.

* * *

– Вот такой странный разговор произошел в сентябре. До сих пор не пойму, почему я тогда промолчала. Понимаешь, Катка, Виолетта неспроста задавала мне вопросы. Наверняка, теперь я в этом уверена на все сто, она, как и я, слышала голоса.

– Естественно, слышала, если спросила. Да... звучит пугающе.

– Согласна. А в последнее время они раздаются практически ежедневно.

Катарина облизала пересохшие губы.

– Они доносятся откуда-то сверху. – Гурова ткнула указательным пальцем в потолок. – Что говорят, разобрать невозможно. Секунд пятнадцать побормочут и затихают. А самое удивительное, что теперь Виолетта делает вид, будто ничего не происходит. Позавчера я собиралась отправляться к себе и снова услышала знакомое бормотание. На этот раз голос доносился из гостиной. На цыпочках прошла по коридорчику, высунула из-за угла голову и обомлела. Виолетта Сигизмундовна сидела на диване и как ни в чем не бывало читала журнал. Катка, а голоса не затихали. Я чуть не скончалась от страха.

– А дальше?

– Подошла к Горбачевой, спросила, не надо ли чего?

– А она?

– Она удивилась, что я еще в доме, похвалила за трудолюбие и пожелала спокойной ночи. Ты прикинь, Виолетта вела себя так, словно и не слышала этих противных приглушенных голосов.

Копейкина прошлась по спальне, остановилась у окна и, глядя на падающие с неба снежинки, тихо проговорила:

– Машунь, в любом случае проблема не в тебе.

– А в ком?

– Если Виолетта раньше слышала голоса, значит, они существуют на самом деле. Ну не могли же вы одновременно сбрендить.

– Она теперь нормальная, судя по всему, одна я с головой не в ладах.

– Ты упомянула Веру и Настю, они кто?

– Невестки Горбачевой.

– А сколько человек проживает в особняке?

– Трое. Они и проживают: Виолетта, Верка и Анастасия.

– Как так? Раз есть невестки, значит, должны быть и сыновья.

Мария убрала со лба прядь русых волос.

– Сыновья были, а теперь женщины вдовы.

– Боже!

– Они овдовели за несколько месяцев до моего появления в особняке. Бедная Виолетта Сигизмундовна, потерять двоих сыновей с разницей в пару месяцев. Ужасно!