Долина ужаса - Артур Конан Дойл Страница 3

— Из шифра, который доктор Уотсон и я только что разгадали. А в чем дело?

Инспектор продолжал изумленно смотреть на нас обоих:

— Только в том, что мистер Дуглас из Бирлстоунской усадьбы зверски убит сегодня ночью.

Это был один из тех драматических моментов, которые составляли для моего друга главный смысл жизни. Было бы преувеличением сказать, что он выглядел потрясенным. В его характере не было и тени черствости, но, конечно, нервы его были закалены постоянно напряженной работой. Его душевные движения в такие минуты как бы дремали, но зато интеллектуальная восприимчивость повышалась до предела. В данном случае на его лице не было заметно и следа того ужаса, который испытал я после слов Макдоналда, скорее оно выражало интерес, с каким химик наблюдает причудливое скопление кристаллов на дне колбочки.

— Замечательно! — промолвил он после некоторой паузы. — Замечательно!

— Вы, кажется, не удивлены этим известием?

— Заинтересован, мистер Мак. Почему я должен быть удивлен? Я получил сообщение, что одному лицу грозит опасность. Спустя час я узнаю, что замысел осуществлен и что это лицо убито. Я заинтересован, это верно, но ничуть не удивлен.

Холмс рассказал инспектору о шифрованном письме и найденном к нему ключе. Макдоналд сидел за столом, опершись подбородком на обе руки, и слушал с напряженным вниманием.

— Я хотел ехать в Бирлстоун сегодня же утром и зашел просить вас сопутствовать мне. Но из вашего сообщения следует, что мы можем более успешно действовать в Лондоне.

— Едва ли так, мистер Мак, — заметил Холмс.

— Взвесьте все, мистер Холмс, — возразил инспектор. — День или два все газеты будут сплошь заполнены бирлстоунской тайной. Но что за тайна, если в Лондоне находится человек, который сумел заранее предсказать преступление? Остается только захватить этого человека, и все будет выяснено.

— Несомненно, мистер Мак. Но каким образом вы предполагаете захватить этого Порлока, как он себя называет?

Макдоналд осмотрел с обоих сторон письмо, полученное Холмсом.

— Штемпель поставлен в Кембервиле. Этот факт не может помочь нам. Имя, вы считаете, вымышленное. Тоже, конечно, не слишком благоприятное обстоятельство. Вы говорите, что посылали ему деньги?

— Два раза.

— Куда именно?

— В Кембервилское почтовое отделение чеками одного из банков.

— И вы ни разу не поинтересовались, кто приходил за ними?

— Нет.

Инспектор был явно озадачен.

— Почему же?

— Потому что я всегда исполняю свое слово. После первого же письма я обещал, что не буду разыскивать его.

— Вы думаете, что он только пешка и что за ним стоит какая-то более значительная личность?

— Я не думаю, я знаю это.

— Этот профессор, о котором я слышал от вас?

— Именно.

— Не скрою от вас, мистер Холмс, у нас в Скотленд-Ярде считают, что вы зря имеете зуб на этого профессора. Я собрал кое-какие сведения о нем: у него репутация почтенного ученого и талантливого человека.

— Я рад, что вы признаете его талантливость.

— После того как мне стало известно ваше отношение к нему, я счел необходимым повидать его. Со своим благородным лицом, с седыми волосами и какой-то особенно торжественной манерой держаться у него вид настоящего министра. Когда он при прощании положил мне руку на плечо, это выглядело так, словно отец благословляет сына, отпуская его в жестокий свет.

Холмс усмехнулся.

— Великолепен! — воскликнул он. — Положительно великолепен! Скажите мне, дорогой Макдоналд, эта приятная интимная беседа происходила в кабинете профессора?

— Да.

— Красивая комната, не правда ли?

— Очень красивая.

— Вы сидели у его письменного стола?

— Совершенно верно.

— Так что вы оказались против источника света, а его лицо было в тени?

— Это происходило вечером… Да, свет лампы был направлен в мою сторону.

— Этого следовало ожидать. Обратили вы внимание на картину за спиной профессора на стене?

— Да, конечно, я заметил картину: на ней изображена голова девушки, вполоборота.

— Это картина Жана Батиста Греза, знаменитого французского художника, жившего во второй половине восемнадцатого века.

Инспектор слушал совершенно безучастно.

— Не лучше ли нам… — начал он.

— Мы именно это и делаем, — прервал его Холмс. — Все, о чем я говорю, имеет прямое отношение к тому, что вы называете бирлстоунской тайной. Это можно даже назвать средоточием ее.

Макдоналд слегка улыбнулся.

— Вы мыслите чересчур быстро для меня, мистер Холмс. Вы отбрасываете одно или два звена в своих рассуждениях, а потому я не могу поспеть за вами. Что может быть общего между давно умершим художником и бирлстоунским делом?

— Одна известная картина Греза недавно на аукционе у Порта-лиса была оценена в миллион двести тысяч франков.

Лицо инспектора сразу выразило живейший интерес.

— Я хочу напомнить вам, — продолжал Холмс, — что размеры жалованья профессора Мориарти можно узнать крайне легко: он получает семьсот фунтов в год.

— В таком случае как же он мог приобрести…

— Вот именно: как он мог?

— Продолжайте, пожалуйста, мистер Холмс. Меня это чрезвычайно заинтересовало. Любопытнейшая история!

— А как же насчет Бирлстоуна? — спросил Холмс, улыбаясь.

— У нас еще есть время, — ответил инспектор, взглянув на часы. — У ваших дверей меня ждет кэб, в двадцать минут он доставит нас на вокзал Виктории. Но относительно этой картины… Вы, мистер Холмс, кажется, однажды говорили мне, что никогда не бывали у профессора Мориарти?

— Да, никогда.

— Каким же образом вы знакомы с его квартирой и обстановкой?

— А это другое дело. Я три раза посетил его квартиру без приглашений, два раза под разными предлогами ожидал его и уходил до его возвращения. А третий раз… Ну, об этом визите я не буду распространяться перед официальным представителем сыскной полиции. Скажу только, что в этот раз я позволил себе просмотреть его бумаги. Результаты получились совершенно неожиданные!

— Вы обнаружили что-нибудь компрометирующее?

— Совершенно ничего. Это-то и поразило меня. Впрочем, есть одна вещь, о которой вы теперь знаете, — картина. Следует полагать, что он очень богатый человек. Но как он приобрел свое богатство? Он не женат. Его младший брат служит начальником железнодорожной станции где-то на западе Англии. Кафедра дает ему семьсот фунтов в год. И тем не менее у него имеется подлинный Грез.