Чеченская марионетка, или Продажные твари - Полина Дашкова Страница 3

В санатории «Солнечный берег» каждый год отдыхала женщина,которую пятидесятилетний лысеющий полковник любил страстно и нежно, какмальчишка. Женщине исполнилось сорок. Она имела мужа и сына. Ни она, ниполковник не могли уйти из своих семей в силу многих обстоятельств. Их романдлился одиннадцать лет. Кто-то знал о нем, кто-то догадывался. Но никто, даженепосредственный начальник Константинова генерал Фролов, не мог предположить,что десятилетний сын Елизаветы Максимовны Белозерской Арсений — сын полковника,хотя мальчик удивительно походил на Константинова.

— Думаю, не надо тебе объяснять, что все должно быть сделанобыстро и тихо. Ты отправляешься на побережье не по служебным, а по личнымделам, к своей Лизавете. Если начнется вой в средствах массовой информации, нетолько моя голова полетит, но и твоя тоже. С марионеткой ты быстро разберешься.А вот коли там в горах сидит Ахмеджанов, живой и выздоравливающий, и тебеудастся аккуратно вычислить его и доставить в Москву, так, чтобы никтоочухаться не успел, — вот тогда впору стать тебе сразу генералом. Хотя, —Фролов развел руками, — не дадут тебе генеральских погон. Слишком уж путаная утебя личная жизнь.

— Ничего, — улыбнулся Константинов, — по мне и полковничьипогоны хороши.

— Обрати внимание на доктора Ревенко Вадима Николаевича, —продолжал Фролов, — он работает в областной больнице, считается самымталантливым хирургом в области. В последнее время частенько наведывается вгоры. Там, конечно, и беженцы, и местные жители нуждаются в медицинской помощи.Визиты доктора вполне понятны и законны. Но Ревенко пасут чеченцы и смежникивниманием не обижают. Ты перехвати инициативу, а то мало ли, вдруг смежникампридет в голову взять хирурга. Знаешь, они ведь долго раскачиваются, а потомбац — и выдадут какую-нибудь глупость, хоть стой, хоть падай! Арестовать этогоРевенко — верх глупости. Если он и вправду выковыривает осколки из чеченцев,его можно отлично использовать в наших с тобой интересах. Вполне логично, чтодля своих полевых командиров, а тем более для Ахмеджанова, они возьмут не когопопало, а лучшего врача. Ты посмотри о докторе кое-какие материалы и подумай,как к нему лучше подступиться, чтобы, с одной стороны, не засветить передчеченцами или смежниками, а с другой — не спугнуть.

После ухода Константинова генерал стал задумчиво листатьпапку с материалами на трех кандидатов. Дерьма хватало на каждого — на всехпоровну. Кто из них?..

Читая предвыборную листовку кандидата на губернаторский постс простой русской фамилией Иванов, генерал хмыкнул:

"Дорогие сограждане! Родные мои земляки! Выбирая новогогубернатора, вы выбираете будущее своих детей. Вы устали от лживых заверений,будто те, кто хочет править вами, честны и бескорыстны. Вы знаете сами — никтоне чист, никто не безгрешен. За каждым стоит криминальный капитал. А я,Вячеслав Иванов, не желаю вам врать. Я слишком уважаю и люблю вас, своихземляков. Да, за мной стоит и криминальный капитал в том числе. Но я используюего вполне сознательно. Я хочу вывести наконец теневую экономику на свет божий.Пусть она работает на нас!

Ни для кого не секрет, наш край давно уже находится в рукахкрупных криминальных структур. Воевать с ними — значит проливать кровь и витоге проиграть. Пора наконец признать: только в союзе с ними мы сумеемпревратить наш прекрасный край в Ниццу и Майами, сделать его крупнейшим ипрестижнейшим курортом мира.

С нами Бог!"

— Ну, ты даешь, комсомолец! — развеселился генерал, глядя нафотографию кандидата. С фотографии радостно улыбалась круглая, курносаяфизиономия. Ранняя лысина была прикрыта наискосок длинными светлыми прядями.

— Как моя дочка называет такую прическу? Внутренний заем! —вспомнил генерал и развеселился еще больше.

* * *

Дождь лил целый день. Внизу, у хозяйки, кричало радио, иМаша слышала уже в третий раз, что в Москве тридцать градусов жары, безоблачнои сухо.

«В Березках земляника поспела, — грустно думала она, — мамаваренье варит. А я сижу здесь, в чужих четырех стенах, и даже читать не могу —так орет радио. Неужели не надоедает слушать с утра до вечера пропамперсы-сникерсы и про чеченских террористов? А скоро она включит телевизор,начнутся сериалы. Она опять постучит мне в дверь и позовет смотреть. Она непредставляет, что можно не смотреть сериалы. А я считаю: они хороши только вкачестве сильнодействующего рвотного средства. К вечеру проспится хозяйкинсынок, к нему опять явятся гости… И ради этого стоило врать родителям? Они с такимтрудом наскребли мне денег на дорогу, хотели, чтоб отдохнула девочка».

Маша была поздним, единственным, балованным ребенком. Мамародила ее в сорок, папе тогда исполнилось уже сорок восемь. Родители дрожалинад ней, не давали шага ступить самостоятельно. С раннего детства Маша мечталастать балериной, как мама. Но родители категорически воспротивились.

— Ты можешь танцевать сколько угодно — для себя. Но тыдолжна иметь в руках серьезную профессию. Балетная среда тебя сожрет, ты же неумеешь за себя постоять.

Маша не понимала, почему мама считает свою балетную средутакой прожорливой. Но маме она привыкла верить на слово и решила: если нельзябалериной, тогда — искусствоведом, как папа. Но родители опять не согласились.

— Посмотри, в какой нищете мы живем. По моим учебникамучатся студенты Европы и Америки, а я не могу купить жене и дочери приличные сапоги,— грустно вздыхал папа.

— Искусство может стать для тебя чем-то вроде хобби, нопрофессией — никогда, — вторила ему мама, — ты можешь получить профессиююриста, врача, бухгалтера. Тогда у тебя будет кусок хлеба и нормальная, сытая,спокойная жизнь.

После десятого класса Маша потихоньку от родителей подаладокументы в Театральное училище имени Щепкина при Малом театре, прошла все турытворческого конкурса, сдала экзамены на «отлично» и была принята.

Родители отнеслись к этому как к трагедии. Но постепенносмирились. В конце концов Щепкинское училище — далеко не худшее высшее учебноезаведение в России, и конкурс там огромный — шестьдесят человек на место. АМаша поступила сразу, с первой попытки, без всякого блата. Может, и правдавыйдет из нее серьезная актриса?

"Наверное, зря я наврала им про Севастополь, — подумалаМаша, — но выхода другого не было. Они ведь видели Саню, он им не понравился.Мама потом сказала: «А ты, оказывается, у нас еще совсем маленькая. В куклы ненаигралась».

Маша тогда прекрасно поняла, что мама имеет в виду. Саняслыл первым красавцем курса. Никакими иными достоинствами он не обладал. Воснове Машиного увлечения лежало лишь обыкновенное женское тщеславие. И мамасовершенно точно определила это как «игру в куклы».

Снизу, из комнат хозяйки, кроме радионовостей, теперьраздавались еще и судорожные всхлипы какой-то очередной «Дикой Розы». А когда кэтому прибавился еще и хриплый голос приблатненного эстрадника, несущийся изкассетника со двора, Маша поняла: к хозяйкиному сыну опять пришли друзья. Отдикого звукового винегрета у нее разболелась голова.