Тринадцать гостей. Смерть белее снега - Джозеф Джефферсон Фарджон Страница 3

– Не знаю, понимаете ли вы то, что понятно мне, – серьезно проговорил молодой человек. – Там, где вы меня выгрузите, мне придется на время задержаться.

– По этой самой причине – раз вы не называете мне никакого другого адреса – я и везу вас в Брэгли-Корт. Как я уже сказала, если бы я забросила вас в одну из местных гостиниц, это было бы равносильно убийству.

– Но…

– Не сделать ли вам над собой усилие и перестать тревожиться? Вот поймаем врача – пусть он и решает.

– А если не поймаем?

– Тогда пусть решает лорд Эйвлинг. Его решение мне известно заранее, иначе не рисковала бы.

– Я не знаю… – протянул он. – А вот вы действительно рискуете.

– Неужели?

– Конечно. Вы рискуете мной.

– Согласна.

– Почему вы так уверены, что лорд Эйвлинг не станет возражать, чтобы на него свалился, хотя бы временно, какой-то незнакомец?

– Три причины. Первая – сам лорд Эйвлинг. Честолюбивые консерваторы – радушные хозяева. Вторая – я сама. У меня интуиция, лорд Эйвлинг любит меня и знает, что я его не подведу. Ну и третья… Разве на вас не галстук старой школы?

Надин все-таки выжала из него смех.

– Довольны? – улыбнулась она.

– Звучит обнадеживающе.

– Вот и хорошо, – заключила Надин со вздохом. – Мы уже приехали, обратной дороги нет. Кстати, как вас зовут?

Уже через полчаса перевязанный Джон Фосс, растянувшись на розовом диванчике, мысленно оценивал свое положение. В поместье Брэгли-Корт его приняли с безупречной любезностью и гостеприимством. Увидев, насколько обширно пространство, по которому перемещаются лорд и леди Эйвлинг, он стал меньше тревожиться из-за доставленного им неудобства. Его водворение в «Черного оленя» или в «Герб игроков в крикет» вызвало бы волнение, тогда как в Брэгли-Корт не было даже подобия этого. Внутри дома и вне его трудился персонал в двадцать шесть человек, каждый из которых был обучен справляться с любой внезапно сложившейся ситуацией. По проявлению чувств не было заметно ни малейшей разницы между передачей из рук в руки подставки для гренков и препровождением подвернувшего лодыжку незнакомца из автомобиля на диван.

Сам он, однако, отдавал себе отчет, что его прибытие повлекло за собой что-то большее, чем просто умелая помощь. С ним вполне могли бы обойтись вежливо, как с неизбежным злом, – ему хватило бы чуткости, чтобы уловить этот нюанс. Но нет, лорд Эйвлинг лично уделил Джону внимание, пока врач совершал неприятные манипуляции с его ногой, более того, даже весело подержался за край бинта, чем доказал, как сказала потом Надин, что на него тоже произвел впечатление галстук старой школы.

После того как врач завершил свое дело и не преминул напомнить женщине в преклонных летах, соблюдавшей неподалеку постельный режим, о необходимости более частого обращения за хирургической помощью, лорд Эйвлинг настоял, чтобы потерпевший продолжил отдых на диванчике.

– Здесь вы никому не помешаете, – сказал он. – Позднее вы сможете перейти в свою комнату.

– При его перемещении потребуется осторожность, – предупредил врач.

– Зачем вообще его трогать? – возразила Надин. – Почему не вместе с диванчиком? Когда два года назад лошадь не взяла барьер, меня устроили на ночь в вашем холле.

– Превосходная идея! – одобрил лорд Эйвлинг. – Так и поступим после чая.

– Да, к тому времени бедняга устанет от того, что на него все глазеют, – заметила Надин.

Уходя, лорд Эйвлинг добродушно размышлял: «Славный парень. Определенно из хорошей семьи. Интересный. В этот уик-энд молодежи будет немного. Следующим поездом приедет Балтин. Тому придется по нраву нежданный гость, очередной пример гостеприимства Эйвлингов. И дальше – вереница гостей. Понравится ли это Зене Уайлдинг? А Чейтерам? От них никуда не деться. Жаль только, что этот молодой человек окажется тринадцатым».

Но в просторном холле-приемной, залитом заходящим солнцем и озаряемом огнем огромного камина, где потрескивали целые бревна, царило не только гостеприимство, но и напряжение. В тени прятались неприятные тайны, все, с кем Джон успел познакомиться, выглядели озабоченными. Леди Эйвлинг, ненадолго покинувшей карточный стол в гостиной, чтобы проведать пострадавшего, не терпелось поскорее вернуться. Два гостя – один худой угловатый насмешник в черном бархатном пиджаке и широком галстуке художника, другой толстый седой коротышка, смахивавший на отменно нажившегося на свиных тушах мясника (как такой мог здесь очутиться, если не заработал ста тысяч каким-то неблаговидным ремеслом?), – проходя через холл, дружно насвистывали неприятную мелодию. Пожилая леди, которой надлежало регулярно прибегать к хирургической помощи, была прикована к постели и невесела. Миловидная горничная, поднимавшаяся по резной лестнице с подносом, пылала от смущения. Дворецкий последовал за ней, на полпути развернулся и исчез.

«Что-то тут не так, – подумал Джон. – В чем дело?»

Ему было любопытно, подтвердят ли возникшее у него ощущение двое новых гостей, входивших в холл. Это были мужчина и девушка в костюмах для верховой езды, запыленные и еще не отдышавшиеся после скачки. У девушки горели щеки; войдя, она машинально утерла лоб, словно на нее пахнуло нестерпимым жаром от пылающих в камине бревен. Она была худа и выглядела как мальчишка, ей шел темно-зеленый костюм, тем не менее у всякого не знакомого с ней человека появлялось желание увидеть ее в более женственном облачении. Странно, но суровая складка рта не портила ее – видимо, невозможно было поверить, что подобную красоту способно что-либо испортить.

Мужчина был крупным и хорошо сложенным, в нем угадывался профессиональный игрок в крикет, каким он и оказался.

– Половина пятого, – произнесла девушка, посмотрев на часы по пути к широкой лестнице.

– Будете пить чай в своей комнате? – спросил мужчина, остановившись, чтобы прикурить.

– Нет, я спущусь. Но сначала – ванна. Ко мне все прилипло.

Диванчик Джона стоял в углу, у стены, в тени. Солнце пряталось за дальний лес, что предвещало скорые сумерки, и слуга включил свет. Девушка, занесшая ногу на ступеньку лестницы, повернула голову и увидела Джона. Тому стало неудобно. Возникла мысль, что привычная жизнь в Брэгли-Корт имеет свои изъяны. Почему его не избавили от необходимости объясняться? Хотя трудно было ожидать, что кто-нибудь станет хлопотать над ним, не отлучаясь ни на минуту. Даже многочисленный персонал в доме лорда Эйвлинга не мог отвечать стандартам роскоши из путеводителя Кука. Выдержав любопытный взгляд девушки, Джон удовлетворил ее невысказанный интерес:

– Я оступился и повредил ногу. Лорд Эйвлинг был так добр, что временно приютил меня.

– Не повезло, – сказал мужчина. – Ехали верхом?

– Нет, всего лишь в поезде. Выскочил на ходу. Поезд попытался увезти мою ногу на следующую станцию.