Лугару - Ирина Лобусова Страница 3

Взрослый человек пролез бы в него с трудом. А вот подросток — с легкостью. Впрочем, именно на подростков, трудных обитателей лагеря в Лузановке, и была рассчитана древняя выщерблина — еще одна достопримечательность лагеря для трудных детей.

Трое мальчишек лет десяти с легкостью протиснулись в лаз и вскоре оказались за пределами лагеря, прекрасно ориентируясь в темноте. Близость моря наполняла воздух прохладой. Было далеко за полночь, и окрестности лузановского парка заполняла густая, сочная темнота, не нарушаемая ничем, даже редкими тусклыми огоньками в окнах жилых домов.

Лузановка была удивительно красивым местом! И хоть старые одесситы, упорно не замечая красот природы, по-прежнему именовали ее селом, все равно этот райский утолок природы достоин был самых восторженных взглядов.

Это было бывшее имение семьи Лузановых. В 1819 году император Александр I пожаловал эти земли генерал-майору от инфантерии Фоме Лузанову, который основал там имение и село. Так весь микрорайон и получил это название — Лузановка. Это была северная граница дореволюционной Одессы, однако сохранились старые карты, на которых эта местность не входила в черту города.

В 1924 году на окраине Лузановки был основан «Солнечный лагерь» для беспризорников. Это было нечто вроде приюта для детей, которых забирали с улицы. Он пользовался дурной славой — возможно, потому, что беспризорники, познавшие сомнительную сладость криминальной свободы, с трудом поддавались дисциплине и хоть какому-то воспитанию.

Они давно уже не были детьми, эти обитатели улиц времен гражданской войны, видевшие на своем коротком веку то, что не доводилось видеть и многим взрослым. Они не хотели учиться грамоте, они хотели учиться воровать. Поэтому воспитателями в лагере и работали бывшие военные, больше похожие на тюремных надзирателей, чем на педагогов. И порядки там были соответствующие.

В 1930-е годы лагерь в Лузановке преобразовали в санаторий «Украинский Артек». Контингент расширился — теперь в нем отдыхали и дети из приличных семей рангом пониже, получившие путевки в лагерь за отличную учебу и примерное поведение.

Но у старожилов Лузановки лагерь по-прежнему пользовался дурной славой. Была в нем какая-то особая атмосфера, развращающее действующая на детские умы. А потому часто случалось, что курить и пить алкоголь дети начинали именно в этом лагере. А еще многие обитатели по ночам отправлялись на поиски приключений — с помощью тайных лазеек, так удачно оставленных в заборе их авантюрными предшественниками.

И не любоваться красотами ночного моря лезли в лесополосу рядом с пляжем трое мальчишек, сбежавших из лагеря. Карманы одного оттопыривала стеклянная бутылка из-под кефира — туда было налито домашнее вино. А в карманах другого был табак, выпотрошенный из окурков, и папиросная бумага для самокруток.

Двое из них были старожилами — нагловатые, бойкие, они явно отправлялись в ночное странствие из лагеря не в первый раз. Третий же, щуплый конопатый мальчишка с почти белыми, выгоревшими на солнце волосами, нарушал правила лагеря впервые, от чего сильно нервничал и даже трусил по-настоящему, это было отчетливо видно.

Однако именно он упросил мальчишек взять его с собой ночью. И в доказательство серьезности своих намерений раздобыл бутылку вина, после чего был незамедлительно принят в компанию. Вино он украл у одного из вожатых, подсмотрев, что тот принес его к себе в комнату. В окрестностях были хорошие виноградники, и местные жители охотно продавали домашнее вино, пользовавшееся большим спросом, — из-за вкуса и дешевизны.

Мальчишки все вместе рванули прочь от забора лагеря, немного пропетляли в посадке и наконец оказались на берегу. В отдалении виднелись разбитые рыбачьи лодки. Именно туда они и пошли, уже устав, тяжело ступая по песку и стараясь не сильно отдаляться друг от друга.

Море было удивительно тихим. Похожее в темноте на черные чернила, оно напоминало о себе только удивительным запахом с примесью соли да редким красным среди черноты огоньком вдали — это виднелся знаменитый одесский маяк.

Пацаны присели на лодки, отхлебнули по очереди из бутылки. Принялись набивать самокрутки, делая это неумело — часть табака просыпалась на песок.

— А если вдруг… А пройдет кто? — Щуплому мальчишке даже глоток вина не придал храбрости, и он страшно трусил, поглядывая на невозмутимые лица своих товарищей.

— Да не дрейфь, халамидник!.. — хмыкнул старший. — Шо шкворчишь, как кура на вошь? Развел тут холоймес! Да засунь те шкварки до ушей на свою беременную голову и держи фасон! Тю! Тряпка ты фильдеперсовая, шлимазл подшкваренный… — Было видно, что он вовсю старается походить на взрослого биндюжника.

Вскоре самокрутки были розданы. Мальчишки затянулись. Щуплый сразу же страшно закашлялся и уронил самокрутку на песок. Двое других разразились хохотом.

— Ой, картина маслом! Ушастый фраер на шухере! Лопни мои глаза, шоб я до конца жизни такие видел! — смеялся старший.

— Та засохни, шкрябалка ты протухшая! — внезапно прервал смех второй. — Шо, за уши мозга закипела, сам забыл, где такой был?

Резкий скрип заставил замолчать всех троих. Они замерли, прислушиваясь.

— Да нету здеся ни об кого, — неуверенно хмыкнул старший, — окромя халамидников…

— Та не скажи! — нервно отозвался второй. — А может, и не одни мы здеся! Ты легенду о человеке-свинье слышал?

— Шо? — Щуплый мальчонка просто на глазах задрожал. — А оно это как?

— Человек-свинья. Чудище, которое ходит по окраинам Одессы. После полуночи выходит, — коротко бросил старший. — Так… Стоп… Ты шо, за человека-свинью не слышал? — не поверил он.

— Нет… — побледнел щуплый.

— Та, может, и нету его, — хмыкнул еще один беглец. — Люди, может, языком мелют, брешут. А может, и есть. Я вот за то уже как за пару дней такое заслышал.

— Люди просто так говорить не будут, — убежденно произнес мальчишка, который и заговорил о человеке-свинье, напряженно вглядываясь в темноту.

Прошло минут пять. Все было тихо.

— Скупнуться бы! Кто со мной? — вдруг снова заговорил старший.

— Ни за жисть не пойду! — помотал головой второй. — Тут за днищем лодки можно схорониться, а как до пляжу пойдешь, оно тебя и схватит! Свиньи — они знаешь, как плавают?

— Свиньи плавают?! — вытаращился на него старший и вдруг, явно подражая взрослому, заржал, очевидно, представляя себе большую свинью, уверенно плывущую в водах Черного моря.

— Тю, бовдур! — обиделся второй. — Конечно плавают! Только кто им даст?

Слушая перепалку, щуплый мальчонка сидел ни жив ни мертв. Ему явно было не до смеха.

— Та расскажи, шо заслышал, — старший резко оборвал смех. — Бо народ такое говорит… Шо за шухер на постном масле? Человек-свинья — откуда оно взялось?

— А я знаю? — загадочно пожал плечами приятель. — Я его за штаны держал, шоб подглядеть, докуда оно вылазит? Люди говорят, та и я говорю.