Послание из ада - Кей Хупер Страница 30

– Извините, это просто профессиональная привычка. Должно быть, я слишком часто спрашиваю людей о том, что они думают и что чувствуют по тому или иному поводу. Впрочем, сейчас мне действительно интересно… Предположим, операция прошла успешно и вы снова сможете видеть… Как вам кажется, это поможет вам забыть все, что с вами произошло, и начать с чистого листа?

Холлис не особенно хотелось говорить об этом, но неожиданно для себя она сказала:

– В каком-то отношении, безусловно, – да, поможет. Если ко мне вернется зрение, это будет означать, что он так и не сумел меня победить, уничтожить, как ни старался. Я снова смогу рисовать, как раньше, а для меня это важно. Очень важно. Как минимум у меня будет занятие, которое поможет мне не сойти с ума.

– Я уверена, вы снова сможете рисовать, но сомневаюсь, что ваше искусство не… не изменится, – сказала Мэгги. – Происшедшая с вами трагедия не могла не повлиять на ваше мировоззрение. Вы, наверное, и сами чувствуете, что изменились.

– Вы имеете в виду сны? – прерывающимся голосом спросила Холлис.

– Да, – ответила Мэгги все так же спокойно и даже чуть небрежно, словно в ее словах не было ничего необычного. – Ваши сны стали тревожными и куда более яркими, выпуклыми, реалистичными. Вы стали часто просыпаться по ночам, даже если вам не снятся кошмары. Все ваши чувства обострились. Вы быстрее реагируете на малейшие внешние раздражители. Извините, что я снова говорю как врач, – улыбнулась Мэгги, – но поверьте моему опыту, это будет продолжаться. Пройдет немало времени, прежде чем вы снова почувствуете себя в полной безопасности. Если, конечно, это вообще произойдет.

– Что ж, вы, во всяком случае, гораздо откровеннее, чем наш психотерапевт. – Холлис усмехнулась.

– Я не вижу никаких причин приукрашивать действительность. – Мэгги пожала плечами. – Вы – умная женщина, к тому же в последние недели у вас было достаточно времени для размышлений. Для вопросов и ответов, загадок и отгадок. Я думаю, вы ясно представляете себе, что в вашей жизни уже изменилось и еще изменится. Ваше искусство, бесспорно, будет другим, только не спрашивайте – каким; этого я все равно не могу сказать, хотя бы потому, что не видела ваших прежних работ.

– Да, вы, конечно, правы. – Холлис с такой силой вцепилась в подлокотники кресла, что побелели пальцы. – Все изменится. Но как изменится?..

Мэгги покачала головой.

– Вы узнаете это, когда начнется ваша новая жизнь. До тех пор мы с вами можем только гадать. Впрочем, в живописи вы почти наверняка придете к простым, суровым формам и ярким краскам. Вы можете зациклиться на одном или нескольких образах, которые будут неотступно преследовать вас, пока вы не выплеснете их на холст вместе с вашими подсознательными чувствами и переживаниями.

– Вы хотите сказать: я буду рисовать только ножи, похожие на тот, которым он вырезал мне глаза?

– Не обязательно. Это может быть любой другой предмет, который символизирует для вас жестокость, насилие, трагическую утрату. – Голос Мэгги по-прежнему оставался ровным, спокойным, но теперь в нем звучали сострадание и понимание.

Холлис судорожно вздохнула:

– Раньше я даже мыслила образами, а не словами, не представляю, какие зрительные образы могут остаться после того, что случилось. Я помню только темноту, непроглядный мрак – и ничего больше. Как же я смогу что-то изобразить, если я ничего не видела?

– Да, ты ничего не видела, но были другие ощущения, они-то и заполнят для тебя эту темноту. Ты нарисуешь то, что ты чувствовала, слышала, к чему прикасалась. И что прикасалось к тебе.

Холлис содрогнулась.

– Это было Зло. Само Зло! Как я смогу его нарисовать?

– Этого я не знаю. Но ты сумеешь. Больше того, тебе придется нарисовать Зло, чтобы придать ему форму. Ведь именно этим и занимаются художники, это их работа.

– А ты? Ты тоже придаешь форму Злу?

– Я? Наверное, да. Во всяком случае, я стараюсь, чтобы оно обрело конкретное лицо.

Холлис невесело рассмеялась:

– Как ужасно подшутила надо мной судьба! Я приехала в Сиэтл как раз для того, чтобы начать новую жизнь. Примерно полгода назад я получила наследство – не слишком большое, но достаточное, чтобы бросить малевать глупые рекламные картинки и потратить пять лет, пытаясь выяснить, достаточно ли у меня таланта, чтобы стать настоящим художником. Но не успела я толком оборудовать студию, как… все это случилось. – Она вздохнула. – Говорят, судьба играет человеком, но лично мне кажется, что ее любимое занятие – давать нам пинка под зад как раз тогда, когда нам кажется, что все в порядке, что лучше и быть не может.

– Да, я тоже все больше и больше склоняюсь к подобному выводу. – Мэгги немного помолчала и добавила: – Наверное, не стоит даже спрашивать, не замечала ли ты чего-нибудь подозрительного или странного накануне нападения? – К этому моменту обе незаметно перешли на «ты».

– Например?

– Например, странных телефонных звонков. Посторонних людей у подъезда. Еще чего-нибудь?

– Нет, я не заметила ничего странного. Если он и следил за мной, то я его ни разу не видела. Теперь-то мне даже подумать об этом жутко!.. Как ты думаешь, почему он выбрал именно меня?

– Не знаю. Полиция пока не нашла ничего, что объединяло бы тебя с… с тремя другими женщинами. Вы все были очень разными, и не только внешне. Профессия, стиль жизни, возраст. Впрочем, он, похоже, предпочитает женщин в промежутке между тридцатью и двадцатью пятью.

– Какое страшное слово – «предпочитает»!.. – Хол-лис снова вздрогнула. – Можно подумать, речь идет о людоеде из сказки!

– Он и есть людоед, – спокойно ответила Мэгги, но в голосе ее впервые за все время послышалось легкое напряжение. – Не человек. Зверь. Хуже зверя! Поэтому, – добавила она, – ты не должна терзаться. Ты не виновата, что он напал на тебя. Просто ты лучше других удовлетворяла его, гм-м… – она чуть не ляпнула – «эстетическое чувство», – …запросы.

– Как ты думаешь, – снова спросила Холлис, – он сделает это снова?

– Да.

Столь быстрый ответ озадачил Холлис.

– Он будет снова и снова калечить женщин, пока его не остановят, – проговорила она, словно размышляя вслух. – Но почему? Зачем он это делает?

Теперь Мэгги ответила не сразу:

– Я уверена, что психиатр назвал бы тебе сразу несколько причин. Причины есть всегда. Иногда их можно понять. Даже чудовище в человеческом облике всегда руководствуется какими-то своими глубинными инстинктами и желаниями.

– Но настоящая причина только одна, я угадала? – спросила Холлис почти шепотом. – Одна-единственная главная причина, которая определяет все его действия и поступки!

– Да. У каждого такого хищника всегда есть одна главная причина, главный побудительный мотив.

Слегка наклонив голову, Холлис прислушивалась к этому голосу, такому обманчиво-спокойному, ровному, мягкому. На мгновение ей даже показалось, что за этим голосом она слышит, нет, не мысли, а, наверное, только эхо мыслей Мэгги.