Драматург - Кен Бруен Страница 30

Я некоторое время пристально смотрел на Кленси, удивляясь, как это вышло, что мы такое долгое время были друзьями, и как далеки мы теперь от этого. Я сказал:

— Пикинеры.

Он громко расхохотался, грубым таким смехом, в котором проявилось все его паскудство, и проговорил:

— Пикинеры — это надо же. Они часть того, что молодежь называет «сельской легендой».

Но поза его изменилась, исчезла нарочитая беспечность, теперь он насторожился. Я сказал:

— Сельская легенда в полицейских ботинках.

Кленси вскочил со стула и рявкнул:

— Убирайся.

Я встал, и на мгновение показалось, что мы пожмем друг другу руки. Он распахнул дверь, и я вышел. Я стоял на ступеньках при входе в участок, и редкое в наших краях солнце светило мне в лицо. Слева ко мне приблизилась женщина. Энн Хендерсен. Прежде чем я успел вымолвить хоть слово, она плюнула мне в лицо, повернулась и ушла.

Я сидел в пабе «У Нестора» перед чашкой холодного кофе. Я рассказал Джеффу все, что со мной за это время случилось, и он ни разу не перебил меня. Он полировал стаканы, склонив голову набок. Стекло сверкало. Время от времени я касался того места на левой щеке, куда попал плевок.

Джефф отставил стакан и сказал:

— Мы их достанем.

— Мы с тобой?

Он оглянулся. Часовой сидел, глядя в свою кружку. Джефф спросил:

— Ты кого-нибудь еще видел?

— Нет.

Было уже темно, когда я вернулся в гостиницу. Миссис Бейли спросила:

— У вас все в порядке?

— Да.

— Ну и славно.

Я поднялся в свой номер и умылся холодной водой. Не помогло. Плевок все еще жег кожу. Джефф пообещал узнать, как зовут лидера Пикинеров. Я поинтересовался:

— Каким образом?

Он пожал плечами:

— Трудно не значит невозможно.

Горьким пьяницам не требуется

говорить или затевать скандалы.

Существует взаимное согласие:

просто сидеть и наблюдать,

как все замедляется, по мере того

как вы отключаетесь, — и никто

не может ничего к этому добавить,

никаких комментариев и сносок.

Чад Тейлор.

«Перед грозой»

На следующее утро я чувствовал себя «опустошенным от всего», как кто-то сказал.

Кроме воспоминаний о тебе.

Я достал книги Синга с полки, взял блокнот и ручку и попытался описать его на бумаге.

Он родился в Дублине в 1871 году. Отец, стряпчий, умер, когда Синг был еще совсем маленьким. Он учился в колледже Святой Троицы, потом отправился в Париж. На него колоссальное влияние оказала встреча с У. Б. Йейтсом. Йейтс посоветовал ему посетить Эренские острова, изучить, как живут и работают ирландские крестьяне. В период с 1889 по 1902 год Синг ездил туда регулярно. В результате он написал в 1907 году книгу очерков «Эренские острова», где поведал о своем там пребывании. Затем он начал писать пьесы, первой была «В сумраке долины», вышедшая в 1903 году.

«Скачущие к морю» — 1904 год.

«Источник святых» — 1905 год.

Затем, разумеется, знаменитые бунты в аббатстве, когда появился «Удалой молодец, гордость Запада». После этой пьесы он прославился.

Синг стал директором аббатства и в 1909 году издал «Стихи и переводы». В 1897 году он заболел болезнью Ходжкина. Начал писать «Дейдре — дочь печалей», но так и не закончил.

Своим реализмом и смелым и бескомпромиссным изображением отдельных персонажей он нажил себе множество врагов. Вы можете сказать об ирландцах все что угодно, только не говорите этого прямо.

Я просмотрел свои записки, пытаясь понять, что убийца нашел в Синге такого, чтобы оставлять его книгу в качестве своей подписи. Я не мог разобраться. Мне понравилось, что сказал о Синге Йейтс:

Он был так ненавидим потому, что дал своей стране то, в чем она нуждалось, — безжалостное сердце.

Это определение — безжалостное сердце — задело глубокие струны в моей душе. Я знал это всю свою беспокойную жизнь.

Я откинулся на спинку стула и попытался представить, что связывает Синга и Драматурга. Мне уже начало что-то приходить в голову, когда зазвонил телефон.

Черт.

Я снял трубку и произнес:

— Да?

— Мистер Тейлор?

— Да.

— Это матрона приюта «Святая Джуд».

— А, да, я собирался вам звонить. Я намереваюсь сегодня перевезти свою мать.

Услышал какие-то голоса, невнятный ответ матроны, потом разобрал:

— Сегодня?

— Да, я думаю, «скорая помощь» заберет ее.

Женщина тяжело дышала. Спросила:

— Как вы смогли так быстро узнать?

Теперь пришла очередь мне помолчать. После паузы я спросил:

— Что узнать?

— Что ваша мать умерла двадцать минут назад.

Я выронил трубку.

Я не понимаю, что так связывает похороны и дождь. Во всяком случае, ирландские похороны. Мы привыкли к дождю. Живем в Западной Ирландии, дождь — часть нашей жизни. Но во время похорон, буквально каждый раз, он поливает так, будто имеет против тебя что-то личное.

Моя мать не стала исключением.

Дождь не переставал ни на секунду, лил и лил, как последний подонок. Собралось много народу, в основном прихожане той церкви, которую посещала мать. У могилы ее старый покровитель и мой вечный враг святой отец Малачи бубнил что-то насчет праха к праху. Я взглянул на лица присутствующих. Все они были соответствующе печальны. Я был самым близким родственником, но окружающие умудрялись меня игнорировать. Если смерть и несет примирение, они об этом не ведали. Наконец святой отец Малачи закруглился и побрызгал на гроб святой водой. Взглянул на меня с ненавистью. Я подошел, чтобы взять горсть земли, но он покачал головой. Я подумал: «А пошел ты» — и бросил землю на крышку гроба. Могильщики начали опускать гроб и жестом пригласили меня поучаствовать. Мать совсем ничего не весила, совсем.

Выполнив свою обязанность, я отступил, и Маргарет взяла меня за руку. Малачи заметил и нахмурился. Я крепко сжал ее пальцы. Стоящая напротив Ридж перекрестилась и ушла.

Я откашлялся и сказал:

— Гм, благодарю вас за то, что пришли. Я заказал… ну, там напитки, закуски, чтобы… Я вас всех приглашаю в бар «Голливуд»… спасибо.

Чувствовал себя последним кретином.

Они не пришли.